Совсем небольшие зарисовки
Человек-шмельЧеловек-шмель
Неутомимый искатель и испытатель, он и ни на день не прекращает поиски. Он идёт вперёд и вперёд, не боясь ничего, и ни о чём не думает. Никакие стены не могут его остановить. Для него не существует стен. Каждая из них видится ему новым объектом для изучения, который надо хорошо рассмотреть, узнать, понять – даже в стенах он ищет истину. В этих поисках он разбирает стены по кирпичику, терпеливо разрушает все препятствия на своём пути. А оказавшись посреди руин, удивляется, откуда они здесь взялись? И уходит, так и не поняв, что сломал Великую Китайскую Стену.
ОкрылённыйОкрылённый
Удивительно, что он стал одним из тех немногих счастливцев, которым крылья даются без всяких заслуг и усилий – просто так, при рождении. Но ещё удивительней было то, что крылья совершенно не радовали его. Его не влекла воздушная безграничность, и голубые просторы не интересовали его.
Ибо светлому куполу неба он предпочитал тёмные морские глубины.
Он целыми днями бродил по утёсам, жадно пожирая глазами плещущиеся волны, и поникшие, ненужные крылья болтались у него за спиной. Он был влюблён в море. Оно казалось ему прекрасным в любой ипостаси. Бушевал ли шторм, стелился ли штиль, а он всегда стоял на берегу, глядя на такую переменчивую воду. Ему нравилась её гибкость. Не то, что небо, которое меняется медленно и словно с неохотой. Он любил море всей душой, обожал его, но не смел прикоснуться к нему, зная, что погибнет, сделав это.
Зачем ему дали крылья, а не плавники?
И однажды он не выдержал, он отошёл подальше, разбежался и с отчаянностью самоубийцы бросился прямо с утёсов в любимую воду. Она захлестнула его, крылья намокли и потянули ко дну. Но он сделал отчаянное усилие, взмахнул ими и выплыл на поверхность. Он забил крыльями, руками и ногами, что бы не утонуть. С трудом, но всё же сумел он удержаться на поверхности. Он плыл, замерзая, захлёбываясь, еле-еле, но он был в воде. В любимой, горькой, холодной воде. Он почти тонул, но он был счастлив.
Так он плыл и плыл много лет, болтаясь между морем и небом. Он боялся спуститься ниже – знал, что утонет. Его безумно влекли морские глубины, таинственными огнями которых он любовался по ночам, но он не смел окунуться в воду целиком.
Неразумное дитя! Если бы он прекратил барахтаться хоть на секунду, если бы он хоть раз оглянулся назад, он бы увидел, что за эти годы с крыльев его облетели перья, и выросли на их месте чешуя и перепонки, тело стало холодным и гладким, а на шее прорезались жабры. Вода признала его и приняла в свой мир. Он бы смог слиться воедино с возлюбленным морем. Нырнуть в самые неизведанные тёмные глубины, где не бывал никто кроме него – и вода открыла бы ему свои тайны, ему одному в целом мире!
Но не смотрит на себя. Ему не видно того, как он изменился. Он думает, что за его спиной всё ещё растут два ненужных оперённых крыла. Он по-прежнему барахтается на поверхности воды. Он не оглядывается, он смотрит лишь вперёд; на горизонт, который ему не нужен, но к которому он стремится и которого никогда не достигнет.