Вернувшийся воин

[writermustwrite]

Я погребён был под телами,
Лежал у смерти на ковше,
И слышал как она зубами,
Вгрызалась и к моей душе.

И бредил я в том полумраке,
И помнил только о царе,
Как он повёл нас всех в атаке,
При алом солнце на заре.

Мы наступали с каждым шагом,
Ряды сжимались всё тесней,
В игре индийской, так ли шахом,
К владыке двигают ферзей?

Уж я не помню, знаю - точно,
Врага мы с флангов обошли,
И где стоял не слишком прочно,
В его защите брешь нашли.

И с двух сторон, поочерёдно,
Его мы рвали на куски.
Хоругви - гордые полотна,
Заключены уже в тиски…

Тогда попался в поединке,
Боец безумствующий мне,
В его очах сверкали льдинки,
Он был в божественной броне.

И сталь его моя не брала,
И выщербился мой клинок,
Он усмехался с-под забрала,
А я валился уже с ног…

Бой шёл, и духом я сражался,
Хоть стал и плотью недвижим,
И надо мною морок стлался,
Как над пожарищами – дым.

Я умирал и видел тени,
Моих товарищей, что шли
Куда-то в низ, во мглу ступеней
Из-под разверзшейся земли.

И я застыл между мирами,
Так далеко я не ступал,
Потусторонними ветрами,
Мне демон смерти – дух пронзал.

День угасал, преддверье ночи –
Вошло во властные права,
От лап до лакомства охочих,
Затрепетала вдруг трава.

А я, и ни живой, ни мёртвый,
Как зачарованный смотрел –
Вон там в доспехах распростёртый,
Погряз я в месиве из тел.

Но тут словами дивной песни,
Мир молвил сердцу моему:
«Твой бой не кончен, встань, воскресни!
Развей сгустившуюся тьму!»

Душа моя послушна зову,
Одела снова свой наряд,
Как будто я к родному крову,
Спустя года пришёл назад.

И вырвал я из мрака плечи,
Из цепких пальцев ледяных,
И прозвучали мои речи,
Для мира мёртвых и живых:

«Суров мой край, но я суровей,
И уст в мольбе не разомкну.
Мне не в первой, нахмурив брови,
Смотреть в эребову страну.

В запёкшейся на солнце крови,
Что стала бездны уж черней,
Не напою я больше нови
Земель – оставленных теней.

Лети же прочь, воронья стая,
Вам не достанутся глаза
Мои, что в пламени сгорая,
Не увлажнила боль – слеза.

А ты, презренное отродье,
Средь ночи рыскавший шакал –
Беги, чтоб жизнь твою в поводья,
Я – всадник гордый не взнуздал.

Довольно помышлять о тризне,
Меня забывшие друзья.
Я возвращаюсь к этой жизни,
Как блеск на острие копья!»