Аннотация: XХII век.Вирус вампиризма давно стал бичом нового века, уничтожая в человеке всё самое ценное. Секс-работник робот Шестой испытывает сложную привязанность к вампиру Лэй
Примечание автора: Написано после очередной неудачной попытки просмотра "Сумерек",желая перенести любовную линию вампир+ в постфутуристический мир. Задумывалось,как эксперимент в стиле Олдисса и Бредбери, что вышло - судить уже не мне.
***
Жажда обретала всё более и более пугающие формы, и под языком начало мерзко покалывать, будто миллионы иголочек впивались в нежную слизистую оболочку. Лэй облизнула пересохшие губы и сильнее надвинула капюшон толстовки. Редкие тени прохожих не замечали тоненькой маленькой фигурки.
Лэй почувствовала божественный запах, сродни тому, как ребёнок впервые узнаёт запах какого-нибудь экзотического цветка. Рот наполнился слюной, и Лэй едва сдерживалась, чтобы не выпустить на волю своего зверя. Ей требовались неимоверные усилия, чтобы вести старую, как мир игру – игру кошки и мыши, охотника и жертвы.
Жертва стояла на углу, ни о чём не подозревая.
Пепельные волосы, короткая стрижка. Одет в чёрное твидовое пальто. Высокий рост. И запах, который буквально сводил с ума, заставляя броситься вперёд, разорвать на части, впитывать этот запах всеми порами кожи…Это просто нечестно!
- Да, дорогая. Передай трубку Чарли. О, Чарли! Привет, сынок!
Лэй вдруг осознала, что если сейчас она не выпьет этого милого молодого человека, то Голод разорвет её пополам.
- Конечно, ты обязательно станешь астронавтом, как папа….Только не на Плутон, там в это время холодно,а ты не любишь носить зимние вещи…
Лэй одним прыжком оказалась возле потенциальной жертвы. Молодой человек резко обернулся, его серые глаза вспыхнули от страха.
- Не делай этого, - неслышно прошептали плавно очерченные губы.
- Не могу, - одними глазами возразила ему Лэй и ловко, подобно обезьянке, запрыгнула на него, обвив ногами бёдра, и прильнула ртом к сонной артерии, нервно пульсирующей на нежном горле жертвы. На язык упали первые капли сладкой крови…
- Данага! Данага! – вдруг пронзительно закричал кто-то вблизи. Лэй резко заметалась, как раненная лиса. Жертва тихо всхлипнула и обмякла на тротуаре. Тени прохожих поспешили к нему. Неподалеку лежал разбитый коммуникатор. На нём навсегда застыло изображение маленького мальчика с такими же серыми, как у папы, глазами.
читать дальшеЛэй двумя гигантскими прыжками взобралась на крышу ближайшего дома и затаилась за трубой с одиноко торчащей на ней телевизионной антенной. Выждать, пока всё не успокоится. Лэй попыталась слизнуть капли крови, запекшиеся в уголках губ. Слишком мало, чтобы выжить. Она только еще больше раздразнила Голод.
Наконец, крики внизу стихли. Лэй слышала сирену скорой помощи. Ей было жаль несчастного – ведь теперь он тоже должен был стать данагой. Вирус, циркулирующий в её крови, передался и ему. Смертельный вирус, который заставляет человека отказаться от всего, что ему дорого, и нападать на себе подобных. Пережившие нападение данаги имеют всего два варианта развития событий – либо вирус уничтожит и их, превращая в нечеловечески жестоких существ, либо медицина уничтожит вирус, вытравливая в организме человека всё до последней капли. Так или иначе, человек умирает. Лэй хотела бы, чтобы смерть была более милосердной к этому человеку.
Ведь у него есть сын Чарли, который мечтает стать астронавтом.
Данага скинула с себя серую толстовку, оставшись в мешковатой чёрной кофте и потертых джинсах. Густые темные волосы она собрала в хвост. Жаль, ничего нельзя было сделать с глазами – приближалась ночь, и надеть солнцезащитные очки было всё равно, что признаться, что ты – данага. Лэй знала, что происходит с её глазами во время Голода. Она знала, что когда Голод берёт верх, её глаза становятся бледно-голубого, нечеловеческого цвета. Они светятся, будто флуоресцентные рыбы во тьме.
Прыжок вниз – и Лэй как ни в чём не бывало пошла по чёрной блестящей реке асфальта. Улицы почти пусты, никто не выходит из дому после семи вечера. И, хотя Лэй только раз встретила себе подобную данагу, она прекрасно понимала людей. Никому не хочется стать ужином для всегда зверски голодных данаг.
После семи вечера город будто вымирает. Остается лишь светящийся розовыми огнями район Кристалл Плаза – место, где собираются роботы. Именно там стоит искать жертв, припозднившихся зевак, пришедших за порцией механической любви. Нынче человеческие проститутки слишком дороги, и жрицы любви уже давно имеют вместо сердца батарею питания.
Лэй сворачивает туда, где призывно блестят вывесками десятки публичных домов. На улицах полным-полно роботов, торгующих собой. Роботы-мужчины и роботы-женщины, все как на подбор, прекрасные волосы, томные улыбки, блестящие глаза, роскошные бюсты и крепкие задницы, ультра-короткие наряды и манящие речи. Но даже машины чураются её появления. Какая-то робо-проститутка грязно ругается, завидев Лэй,и она чувствует себя, как лисица, забравшаяся в чужой курятник. Огромные часы на жидкокристаллическом мониторе показывает без двадцати восемь.
***
Шестой неспешно прогуливается вдоль оживленного перекрестка. На нём кожаное пальто и кожаные же брюки, а светлые короткостриженные волосы он щедро заливает лаком, как в старых фильмах позапрошлого века. Зелёные глаза тревожно выискивают в толпе данагу. Она должна придти, она всегда приходит!
В кармане пальто Шестой нервно мнёт пальцами пакет со свежей кровью. Ему приходится уговаривать своих клиенток на извращенные сексуальные игры. Но они всегда остаются довольны.
Ведь, если ты когда-нибудь попробуешь робота, ты больше никогда не захочешь мужчину.
Он то и дело кидает взгляд на огромное цифровое табло. Без двадцати восемь. Слишком рано. Сначала она должна попытаться поохотиться. Утолить своё звериное «я». А потом, когда она будет на вершине отчаяния, когда Голод будет толкать её на безумные вещи, она придёт к нему,и за пакет с кровью будет делать то, что он пожелает.
Так всегда бывает.
Каждый вечер он стоит с новым пакетом крови и ждёт свою данагу.
Девять минут десятого. Он уже успел удовлетворить еще одну клиентку. Он уже знал, чего захочет от своей данаги.
Ровно десять. Он выхватывает своим супер зрением её изможденное бледное лицо из толпы раскрашенных цветных пятен. Она приближается к нему очень быстро.
Шестой знает, что она на пределе.
- Лэй, - тихо говорит он.
- Пить, - жалобно произносит Лэй. У неё перед глазами пляшут тёмные мошки, и ей кажется, что её сейчас вывернет наизнанку.
- Пойдём, - Шестой берёт её маленькую ручку в свою твердую холодную руку и ведёт в клуб. Лэй не замечает, куда идёт, она находится в трансе. Хозяин клуба улыбается, завидев их. Он считает их потенциальными клиентами и всегда даёт скидку на комнату.
Всегда одну и ту же. В ней тёмно-красные обои, тусклый свет флуоресцентных лампа и маленькая неудобная кровать.
Шестой достаёт из кармана пакетик с кровью и наблюдает за реакцией Лэй. Её бледно-голубые глаза разгораются, как дьявольское пламя.
- Пожалуйста, - молит его данага, но у него свои планы на этот вечер. Он снимает своё кожаное пальто и аккуратно вешает его на спинку стула. Лэй от нетерпения скребет ногтями по спинке кровати. Шестому нравится тянуть время. Ему нравится чувствовать превосходство хоть над кем-то. Его запрограммировали на эмоции. Чтобы лучше понимать своих клиенток. А потом – он и сам не понял, когда это произошло, так это случилось внезапно,- он осознал, что может чувствовать вне зависимости от программы, заложенной в нём. Чаще всего он чувствует привязанность.
Как будто маленький золотой молоточек нетерпеливо стучит по железным клеточкам его тела.
Привязанность – его Голод,и именно поэтому ему важна эта данага. Ведь с ней он может удовлетворить свою потребность в привязанности.
Он позволяет нетерпеливым рукам Лэй сорвать с него рубашку, но останавливает её, когда её мягкие губы уже впиваются в его холодную шею. Он отстраняет Лэй от себя, надрезает пакетик и выливает содержимое на себя. Кровь впитывается в его синтетическую кожу, так похожую на человеческую плоть. Со стороны кажется, что он надел красную рубашку.
Лэй сначала замирает от неожиданности, а потом кидается на него, как собака на кость. Она лакает кровь, слизывая её с холодной кожи, и все малейшие нервные окончания, которые есть у Шестого, пронзительно гудят от накрывающего его блаженства. Лэй вылизывает его дочиста, а потом он целует её в окровавленные губы, не чувствуя их вкуса.
Он всё отдал бы только за то, что почувствовать вкус крови на её губах.
- Люблю тебя, - одновременно произносят они.
Любовь – разменная монета, которой они оплачивают свои вечерние времяпровождения. Это единственное, что осталось у Лэй, и единственное, что может принять Шестой.