- Знаешь, где были эти губы?

Я указываю пальцем на свои губы, плотно сомкнутые и напряженные. Он молчит. Ни намека на то, что он намерен вести разговор.

Иногда, лучше выслушать кучу нравоучительных лекций и оскорблений, получить хорошенького такого леща, быть далеко и надолго посланной, но только не испытывать тишиной нервы на прочность.

- Знаешь, что делали эти губы?

Я не шепчу, не срываюсь на дикий крик, не бью его в грудь кулаками, заставляя его сказать мне хоть слово. Я даже не спрашиваю. Я говорю. Говорю спокойно, ровным голосом, чуть с хрипотцой.
Он стоит передо мной, руки в карманах, волосы расчесаны и не торчат во все стороны как обычно. Молчит.

Я медленно иду в ванную, даже не тревожась о том, что он может повернуться и свалить. Я возвращаюсь. Он стоит на том же месте. Молчит.

Я беру лезвие, оттягиваю немного губу. Смотрю на него. Мягкое нажатие и острый кончик впивается в нежную кожу, оставляя темно-алую тропу. Его реакция на нуле. Его глаза направлены на мои глаза.

Рот медленно наполняется кровью, солоноватой и теплой.

- А если ты увидишь обнаженного мужчину, ну совершенно случайно, ты выколешь себе глаза? - хриплым и томным голосом интересуется он.

Что ж. 1:1.

Я неспешно киваю. Губа бессовестно сильно щиплет, вызывая нежданную сырость на глазах. Я сдерживаю слезы, но не могу сдержаться от другого: сглатываю кровь, накопившуюся во рту, приоткрываю его и ярко-бардовым языком провожу по нижней губе, медленно и спокойно.
Его глаза загораются, я знаю что он хочет сделать.

Хах! 2:1, засранец.

Е. Последняя. "За последней страницей"
иллюстрация