Третья стадия (продолжение)

[Liziel]

-Часть 1
-Часть 2

Южный район Нового Города. Неделя спустя.

Белые стены стерильной лаборатории и готовые к первому запуску криокамеры под переливающимся оранжевым куполом. Научники в выстиранных до кристальной чистоты халатах снуют от одной кабины к другой, сверяя последние показания приборов и проверяя готовность. Как же их тут много. Будто стащили всех ученых Города в этот тесный операционный зал.
Перед нами стоит блеклый от нехватки света, старый генерал и читает последнее напутствие.
- Вы - на сей день единственная надежда человечества на спасение. Именно на вас рассчитывают последние миллионы граждан...
Какой же он чахлый по сравнению с нами. Как недокормленный ультрафиолетом овощ - по виду вот-вот скоро завянет, но мы то знаем что это не так. Этот мужик крепче нас всех вместе взятых, юнцов, "выкидышей подземелья", как он любил нас называть во время обучения.
- ...Не подведите, бойцы. Крепитесь. А уж эти белохалатные знают свое дело.
Мы отдаем ему честь под козырек и следуем каждый к своей криокамере. Лаборанты раздевают нас, складывают одежду в специальные корзины и уносят из зала.
Вспышка.
Я уже лежу в камере под прозрачным неоново-оранжевым колпаком. От меня отходят кучи проводов датчиков, и какие-то диаграммы постоянно скачут на прозрачной панели колпака. Лаборант что-то объясняет мне про наркоз и что скоро он должен подействовать. Мой нос улавливает слабый запах медикаментов, и голова тут же начинает кружиться. Говорят, так же происходит при опьянении. Интересно, каков на вкус этот мистический и редчайший ныне "алкоголь"?
Вспышка.
Перед глазами опускается огромный щуп, обвитый проводами, и с толстой иглой на конце. Ребристая трубка как трахея отходит от этого устрашающего шприца куда-то назад за колпак. Инстинктивно пытаюсь вырваться, но руки привязаны толстыми ремнями. Пытаюсь закричать, когда игла проходит над глазами, но во рту накрепко вставлен кляп. Понимаю, что весь предыдущий инструктаж напрочь забыт. Страшно. Чувствую, как боятся другие бойцы. Боги.. помогите!
Вспышка!
Меня колотит в ознобе. Сильно колотит, и я ничего не могу с собой поделать. Паника! Я не контролирую себя! Меня удерживают чьи-то руки, кто-то ставит капельницу. Вижу как ко мне подвозят аппарат для дефибрилиации. Помогите! Хочу кричать, но боюсь, что ненароком откушу себе язык.
Рука вырывается из захватов медиков и вскидывается над головой, отрывая провода и капельницы. Разношу нахрен какие-то аппараты и железки позади. Касаюсь случайно оборванного кабеля электропитания...
Не чувствую удара током! Наоборот - резко прекращаются судороги, а перед глазами заискрились картинки с тысяч видеокамер Города. На миг я становлюсь живым пультом управления и это невообразимо приятно!...
Шприц с успокоительным прокалывает руку, и я отпускаю кабель. Удар током, новый приступ судороги, я кричу от боли и...
Вспышка.
Я просыпаюсь от собственного крика и вскакиваю с кровати, пустым взглядом уставившись в картину на стене.
Сердце. Стучит как полоумное, разве что не в три такта. Пульс зашкаливает больше положенного, что вредно в моем состоянии. Пытаюсь успокоиться, дышать как можно ровнее, вдох-выдох... Пауза. Вдох-выдох. Вот уж действительно - вынужденное состояние здоровья учит спокойствию. Вдох - медленно выдох.
Часы показывают половину шестого утра, а это значит, что спать мне осталось около получаса. Самое бестолковое время, когда проще не засыпать. Поэтому, немного взгрустнув, поднимаюсь с кровати, выключаю дримкодер, сохраняя запись под названием «файл_01» и перетаскивая его в начало списка, лениво подхожу к окну и легким касанием отодвигаю голографическую штору чуть в сторону. В комнату тут же вливается яркий луч солнца, а я выглядываю в образовавшуюся щелку и касаюсь лбом холодного стекла.
Как же я устал от этих снов. Как же утомляют меня эти участившиеся воспоминания. Сколько не убеждал я себя, что это было давно, в "прошлой жизни", организм все равно настойчиво возвращает обратно. Туда, где я был нужен. Где у меня было важное дело. Неужели только поэтому? Неужели мирное и беззаботное время сейчас настолько чуждо мне. Я не знаю. Я привык быть вечно готовым к трудностям и опасностям и возможно сейчас из-за этого и вечной паранойи мое кресло подо мной так зашаталось. Все слишком привыкли к безбедной жизни, как-то перестроились, и только такие как я все еще ищут опасностей на свою голову лишь бы испытать то опьяняющее чувство борьбы с агрессивным миром.
Говорят нас можно вылечить. Если завести семью, попасть на хорошую должность, выбраться повыше из Старого Города, да только вранье это. Самообман не более. Меня уже ничто не спасет, ни работа, ни небоскребные леса, о которых я мечтал, будучи мальчишкой, налюбовавшись фотографиями.
Позади от кровати послышался легкий шорох одеяла о простыню, и я тихо провел пальцем по электронному стеклу, затемняя щелку обратно. Извини, дорогая, сегодня я снова уеду раньше. Просто потому, что не хочу тебя вновь расстраивать своими глазами грустного волка, поселившегося в золотой клетке.

Вопрос: Нравится?

1. Да		1	(100%)
2. Нет		0	(0%)
Всего:		1

@темы: фантастика

---

[Asterna]

A posteriori

1

- Пить вредно! - наставнически сказал Артем и допил свое пиво.
- Почему же ты пьешь? - спросил Олег, потом достал сигарету и закурил.
- А жить тоже вредно, но ведь я живу и не жалуюсь.
Артем снисходительно посмотрел на Олега, вздохнул и тоже закурил.
- Что вздыхаешь? - спросил Олег.
- Жаль мне тебя, вот и вздыхаю.
- Что значит «жаль»? Поясни.
- А то и значит. Ты был в школе отличником, а теперь учишься на тройки и пьешь, вместо того, чтобы готовиться к экзаменам.
Замечание школьного товарища Олега задело. Ему вспомнились школьные годы: он был отличником, а Артем еле тянул на тройки. Он хотел возразить, но понял, что тот прав, и расстроился. Олег начал оправдываться.
- Да, это так. Но универ это другое, понимаешь?
- Не понимаю. - издевательским тоном ответил Артем.
- У меня мозги есть, ты сам знаешь, но не лезет мне в голову. Обилие информации, эта корявая система обучения и наше Министерство образование, которое...
- О-о-о, па-не-слась! Все вокруг идиоты, а я ДАртаньян! Ты мне полчаса назад говорил, что у тебя через два дня устный экзамен по теории.. этих, как их там...
- По теории алгоритмов.
- У тебя принимает какой-то там строгий профессор, спрашивает по полной, на халяву троек не ставит и все такое. Твои слова? Твои. Так как ты свои алгоритмы сдавать собираешься?
Олег ответил не сразу. Этот разговор расстроил его. Он уже начинал жалеть, что встретил сегодня Артема и пошел с ним в кафе. Олег пил пиво и смотрел в окно на деревья. Ему вдруг стал неприятен и противен Артем. Тот хорошо устроился, ничего не скажешь. После школы Артем с тройками пошел на психологию. «Что такое психология против моей прикладной математики? Сплошной зубреж. Естественно, сессии Артем закрывал купюрой» - думал Олег.
- Твоя психология - не бей лежачего. Учить меня собрался? - злобно и с обидой гаркнул Олег.
- Не нервничай, - смеялся Артем -, я ж только помочь хочу.
- Спасибо: ПОМОГ!
- Ну-ну-ну, тише. Я и правда могу помочь.
- Спасибо, не нужна мне помощь. Денег я скопил: заплачу за «три» и баста.
Олег соврал. Он прекрасно знал, что преподаватель по алгоритмам денег никогда не берет.
- Есть вариант получше: не платить и сдать на «пять».
Артем самодовольно улыбнулся, зная, что Олег сейчас клюнет. Тот заинтересовался, но не понимал, к чему Артем клонит.
- Ты предлагаешь взять в заложники жену алгоритмика и требовать от него зачета? - предположил Олег и улыбнулся.
- Ты смотрел фильм «Области тьмы»?
- Нет, не приходилось. При чем здесь фильм? - Олег вдруг почувствовал, что Артем над ним смеется.
- Кстати, пойди возьми ещё пивка... на те деньги, что ты сэкономишь, сдав экзамен.
- Ещё чего! Хватит издеваться и тянуть кота за хвост. Выкладывай!
- Эээх, так и быть.
Артем свистнул и подозвал официантку. Он покраснел и выглядел захмелевшим. Олегу все больше казалось, что тот над ним издевается.
- Ещё два и поменяйте пепельницу, будьте добры. - попросил он официантку и улыбнулся ей одной из тех улыбок, которой всегда завидовал Олег, потому что именно из-за неё, как казалось Олегу, Артем всегда был популярен среди девушек.
- Итак, на чем я... А, да, «Области тьмы». Так вот, фильм об одном писателе-неудачнике, в руки которому попали новое изобретение для солдат - чудо-таблетки, которые увеличивают работоспособность мозга до ста процентов. Во-о-о-от.
- У тебя есть такие таблетки? - догадался Олег.
- Нет, не такие, нем-нож-ко други-и-ие.
- Наркота, что ль? Ну, извини, я таким не баловался и не собираюсь.
- Ты-же-ме-ня-не-дослушал!
Официантка принесла пиво. Олег заметил, что его друг уже порядочно пьян, и хотел предложить уйти, но любопытство брало свое.
- Хорошо, продолжай.
- Это не наркота. Это обычный ноотропный препарат, который применяется в лечении больных Альцгей... геймером и Паркинсоном. Доступен в любой аптеке, им пользуются обычно... эээ... студенты на экзаменах, водители-дальнобойщики в поездках и так далее.
Артем достал из кармана куртки маленькую пластинку с оранжевыми пилюлями. Он выдавил одну, положил на язык и запил пивом.
- Сей.. ик.. сейчас увидишь ээ.. эффект. Одна таблетка в день и ты мегамозг! В разы улучшается память, обостряется внимание, сообразительность, реакция, нормализуется сон, ускоряется метаболизм и проч. Но действие после первого приема может проявиться сразу, может через несколько часов, а может и на следующий день, это зависит от особенностей организма. Поэтому я предлагаю тебе начать сегодня, чтобы к экзамену ты стал настоящим ДАртаньяном и засунул за пояс своего профессора.
Олег недоверчиво смотрел то на Артема, то на пилюли. Все это казалось неестественным и чем-то из области фантастики.
- Не веришь? Окей, я продемонстрирую. Кстати, я уже начал трезветь, это одно из свойств этих пилюль. Сейчас у меня сессия, я принимаю таблетки и не парюсь на счет зубрежки. Могу наизусть прочесть тебе любой отрывок из Евгения Онегина, к примеру. Читал я его в школе ещё, но теперь могу вспомнить абсолютно всё.
Артем начал читать вслух Евгения Онегина.
- Перестань, я верю. - запротестовал Олег. На самом деле он не очень верил, но, будучи по натуре доверчивым человеком, хоть и не любил в себе это качество, поверил Артему, тем более, что тот был достаточно убедителен. И зачем Артем будет врать, зачем ему это? Минут 10 назад Артем выпил пилюлю и на глазах протрезвел. Фантастика! А что, если и вправду эти пилюли обладают тем эффектом, который обещал Артем? Надо попробовать! Все равно Олег не сдаст экзамен и будет в который раз в должниках и в который раз его подадут на отчисление. А ведь это только первый экзамен! А их ещё три! Олег не хотел связываться с наркотиками и боялся, что эти пилюли вызовут привыкание. Он выпьет сегодня одну и посмотрит на результат, а дальше решит, принимать ли дальше или смыть в унитаз.
- Я в этом году ни за один предмет не платил, - заверил Артем -, благодаря этому, а в зачетке одни «5» и одна «4» по физ-ре.
- А что насчет..
- За летние каникулы я не принял ни одной. И не хотелось. - предупреждая вопрос Олега, выпалил Артем. - Ты извини, я совсем забыл о времени. Мне нужно бежать. Я обещал девушке повести её в кино.
Артем расплатился за пиво, заговорищенски подмигнул Олегу и ушел.
Олег долго ещё сидел за столиком, курил и о чем-то размышлял. Когда сумерки упали на деревья и зажглись фонари, Олег вышел из кафе. Пластинка оранжевых пилюль осталась лежать на столе.

Вопрос: Нравится?

1. Да		3	(30%)
2. Нет		7	(70%)
Всего:		10

@темы: проза, рассказ

---

Челове-ружьё

[Тедди-Ло]

Человек-ружьё стреляет в последнем акте,
Даже если в руках у него ничего, кроме устричного ножа
Это знают и те, кто украдкой сбегают в антракте,
И те, кто в партере сидят и на сцену глядят, не дыша.

Сдавленные рыдания в будке суфлёра
Ясно укажут на то, что он бы подсказки не дал.
Скучают, зевают до тошноты остальные актёры:
Человек-ружьё стреляет только в зрительный зал.

А кто-то в кулисах, ни слова не говоря,
Смотрит тоскливо куда-нибудь, в ближнюю ложу
И думает: Боже, ну почему не я...
Всё-таки, почему не я, Боже?

Вопрос: Нравится?

1. Да		6	(46.15%)
2. Нет		7	(53.85%)
Всего:		13

@темы: поэзия

---

Третья стадия (продолжение)

[Liziel]

От автора: Последовала советам  Федя Сумкин и подправила аннотацию и вступление в первой части. Эксперимента ради рискну дать продолжение.

-Часть 1

2105 год.

В полутемных кварталах старого города было на удивление тихо. Тяжелыми каплями лил весенний дождь, сверкая косыми росчерками в лучах восходящего солнца. Пузырились от ливня большие лужи, стеклянные покрытия небоскребов переливались на свету и были похожи на декоративные панели с водопадами. Редко в каком окне горел огонек, окрашивая полупрозрачное стекло желтым оттенком. Город еще спал.
Сильный поток ветра подхватил с асфальта промокший газетный лист и пронес его с шелестом вдоль дороги, где тот налип на следующую кучу мусора. Звякнула алюминиевая банка, скатившись с тротуара на проезжую часть. Тоскливо скрипнул, пошатываясь, один из фонарных столбов, после чего желтая лампа на нем зажужжала, мигнула несколько раз, и напоследок озаряя окрестность ярким светом с хлопком перегорела.
Вдруг где-то вдалеке хлопнуло раскрытое пинком окно и вслед за этим звонко громыхнул мусорный бак. Спустя еще пару секунд послышались отдаленные бранные голоса.
Молодой парень сломя голову выбежал из подворотни и что было духу помчался по улице, стараясь бежать подальше от фонарей. Его серая объемная куртка, уже насквозь промокла под ливнем, а давно нестриженая челка волос липла ко лбу и попадала на глаза. Быстрым взмахом руки парень откинул волосы назад, на секунду отвлекся и тревожно обернулся за спину.
Непослушный порыв ветра скользнул вдоль дороги и с бряцаньем подкатил металлическую банку прямо под ноги парню, отчего беглец немедленно споткнулся об нее и чуть не упал наземь.
- ...Он там! Держи его! - тут же отреагировали за спиной парня на грохот преследователи.
- Стой! Стрелять буду! - зло рявкнули позади, как положено сливая всю фразу в одно слово.
В ответ парень лишь еще прибавил темпа и понесся быстрей.
"Скорей-скорей! Главное уйти. Свернуть! Еще чуть-чуть - вон там есть нужный поворот!"
Почти не сбавляя скорости, беглец резко оттолкнулся ногой в сторону, высоко всплескивая воду на асфальте, и практически нырнул за угол дома в очередную подворотню. Топот его преследователей приближался - тяжелые ботинки громко хлюпали по глубоким лужам.
Очередной тесный проулок встретил парня почти непроглядной темнотой - высокие здания погружали улочку во мрак собственных теней. Беглец собрался было уже повторить свой рывок, нырнуть за другой угол, чтобы запутать преследователей, как вдруг ему по счастливой случайности, не иначе, послышался знакомый прерывистый писк... парень успел только инстинктивно пригнуться и закрыть руками голову.
За спиной гулко хлопнуло и в тот же миг угол дома над головой, будто разорвало изнутри. Больно ударили в руку осколки стекла и бетона, а левую половину тело обдало горячей волной от мгновенно оплавившихся стен. Но главная неприятность ждала беглеца только впереди.
"Что?! Здесь раньше не было стены!"
Едва не врезавшись носом в тупик, парень задрал голову и, ошалев, уставился на трехметровую стену с витой колючей проволокой наверху. Кирпичная кладка стены была еще новой и даже не исписанной классическим городским графити. Не веря своим глазам и понимая, что его лишили последнего шанса на побег, парень потрогал стену ладонью и мигом осмотрелся, прикидывая как бы перемахнуть через нее. А вот его преследователи явно были намного осведомленней его.
- Сдавайся! Тебе некуда бежать! - крикнул один, стоя на слух возле первого поворота.
- Отдай то, что принадлежит нам и можешь проваливать куда угодно! - провозгласил второй.
"Должно быть держат мой угол на мушке. Так я и поверил, что меня отпустят! - морщась от злости и тяжело дыша от бега сквозь плотно сжатые зубы, размышлял парень. - Надо немедленно избавиться от них".
При этом, его руки уже расстегивали молнию на куртке, а сам он скользящим шагом приблизился к углу дома и прижался к стене спиной.
- Лучше вылезай, иначе выкурим из укрытия как миленького! - выдал преследователь, заходя за угол по широкой дуге.
Привычным жестом правая рука парня скользнула под куртку к наплечной кобуре и плавно извлекла на свет тонкий и компактный пистолет. "Ирка" - как ласково любили обзывать эту нехитрую конструкцию из-за аббревиатуры. Рукоятка ручного излучателя легла в ладонь как влитая, а округлый ствол продолжением пальцев выступал на несколько сантиметров вперед из захвата.
"Доигрались" - только и успело мелькнуть в голове беглеца, как его тело само мгновенно напряглось и он, приседая, отточенным движением молниеносно выглянул из-за угла и трижды выстрелил в сторону преследователей.
Асфальт под ногами людей вспух пузырем и разорвался в том месте, куда попали крошечные пули. Ухнули один за другим хлопки и преследователи едва успели отскочить в стороны, чтобы волной их не затянуло в оплавленные воронки. Над землей облачком взвился едкий дымок и с завихрениями свернулся обратно к дырам.
- Ах ты падла! - завопил один из мужчин, неуклюже вскакивая с земли. - Я твой аннигилятор знаешь куда засуну!
- Тихо ты! Слышишь? - одернул его второй.
- Что? - огрызнулся первый.
- Сирена! Там! - уже зло рявкнул мужчина.
И действительно, в паре кварталов от происходящих событий послышался нарастающий вой сирены. Беглец тоже услышал его, но радоваться ему этому или нет - пока еще не знал.
- Сваливаем! - преследователь дернул за руку своего напарника. - Еще гвардейцев на душу не хватало!
Удаляющийся топот и шлепки ботинков по лужам обнадежили парня как нельзя кстати.
"А вот теперь самое время выбираться отсюда" - мрачно подумал парень, пряча оружие в кобуру и застегивая куртку.
Путей к отходу у недавнего беглеца действительно было не много. Если ринуться сейчас обратно - можно нос к носу столкнуться со стражами правопорядка. А там уже, если без обыска, за одну только порчу асфальта ему припаяют немалый срок.
«Что уж говорить про меру наказания за действительно содеянное… То за что за мной гонялись эти два гада».
И размышляя так о своей нерадостной доле парень вскарабкался на стоящий у дома мусорный бак и осторожно, держась за узкие выступы в стене, забрался на подоконник окна на первом этаже. Колючая проволока стала ему уже по колено.
«Теоретически, вполне возможно перепрыгнуть. Было бы чуть место для разбега».
- Стоять! Национальная гвардия! Руки за голову и медленно повернись, - раздался твердый командный голос позади, усиленный механическим эхо через бронешлем.
Парень даже не думал подчиняться. Руки вновь занялись привычными манипуляциями и затянули на груди плотнее ремешок плоского ранца.
- Повторяю приказ! Руки за голову и медленно повернись, - чуть растягивая слова громко провозгласил гвардеец.
«Это только кажется, что выхода нет. На самом деле в такие моменты приходит время для безумства», - промелькнула мрачная мысль в голове у парня, и он, собравшись с духом, оттолкнулся от подоконника и нырнул вперед над проволокой.
И если бы он знал как этот единственный прыжок изменит его жизнь.
Гвардеец и весь прошлый мир остался позади, а под ним по ту сторону стены развернулась бездна.
Огромный город, залитый белыми лучами восходящего солнца, мерцая искрящимися каплями дождя, протягивался глубоко вниз под землю. Острые небоскребы, казалось, как столбы соединяли весеннее небо с недрами земли. Сверкающие фонарями ленты улиц многоэтажной паутиной пронизывали кварталы. А в глубине, где подземные уровни все еще спали во мраке, мерцали сотни рекламных разноцветных щитков. Новый город блестел на солнце своими стеклянными стенами и солнечными батареями на крышах.
Казалось бесконечно много этажей небоскреба нулевого уровня промелькнуло перед глазами когда парень падал вниз. Нижние уровни неумолимо приближались. Скорость все возрастала, а парень отсчитывал свои положенные секунды.
«Пора!»
Рука метнулась за спину и выбросила из ранца вытяжной парашют, а еще через пару мгновений тело мягко подхватило потоком и оно повисло под черным куполом.
«Пронесло! Надо же», - ликовал мысленно парень, вытягивая стропы и сворачивая в сторону от зданий. Неспешно ветер относил черный купол в сторону. Лишь изредка парень подруливал свой парашют больше выискивая глазами нужную крышу в этих городских джунглях.
Далеко впереди, лавируя между небоскребами, патрулировал воздушное пространство «спэйсер» гвардии. Его белые бока ярко бликовали на солнце.
Но вот впереди завиделся большой щит с броской и отчетливой надписью "Воздушные силы нуждаются в ТЕБЕ" написанной на фоне диспетчерской вышки одного из аэродромов, и парень без колебаний тут же свернул в его сторону и начал снижаться.
Вон и нужная крыша с условным местом встречи. Купол качнуло пару раз в воздухе, парень заложил небольшой вираж, а затем мягко притормозив у самой крыши, опустился на пол будто непринужденно сойдя со ступеньки. Черный парашют сложился на бок и молодой человек сбросил с себя больше не нужную систему.
На крыше его уже ждали.
- Ты задержал сегодняшнюю партию, - с упреком мрачно сказал бритоголовый мужчина за сорок, одетый в непромокаемый серый плащ.
- За мной была погоня, - как ни в чем не бывало ответил парень, извлекая из внутреннего кармана куртки небольшой плотный конверт. - С каждым разом становится все опаснее. Вот ваш товар.
С этими словами молодой человек протянул бритоголовому конверт. Тот вальяжно принял посылку и, неспешно поднеся его к носу, глубоко вздохнул.
- Да... Столь же прекрасного качества, как и раньше, - сделал заключение заказчик.
- Теперь давайте мои деньги, - как можно более спокойным и официальным тоном заявил парень. - Но в следующий раз...
Бритоголовый сделал лишь один короткий кивок, глядя куда-то за спину парню и запоздало осознал, что на крыше они были не одни. Удар прорезиненной битой по голове был даже не столько больным, сколько до безобразия обидным, и парень даже успел понять, что вот сейчсас он потеряет сознание и станет абсолютно беззащитным. А возможно больше ему не дадут очнуться...
- Следующего раза больше не будет, - прокомментировал бритоголовый, когда его курьер упал бесчувственным мешком на пол. - Мы в тебе больше не нуждаемся.
- Босс? Может добить его? Щще расскажет про нас, - обойдя парня, спросил бугай в таком же сером плаще, поигрывая битой в руке.
- Нет, - отрезал бритый. - Убив его, мы привлечем к делу гвардию. Заподозрят неладное, начнут копать. А про нас он не посмеет и пикнуть - тут же раскроются все его прошлые "заслуги". Он умный и послушный малый.
- Но дурак, потому что посмел связаться с нами? - гыкнул радостно помощник.
- Да.
Бугай с битой захохотал еще веселей и принялся небрежно заворачивать бесчувственное тело парня в его же парашют.

Вопрос: Нравится?

1. Да		1	(33.33%)
2. Нет		2	(66.67%)
Всего:		3

@темы: фантастика

---

без названия

[D-r Zlo]

Дай мне того гаванского табаку и послушай меня сюда, юный сударь. Ты, должно быть, не знаешь, что мне нужно с тобой обговорить; мне-то и вовсе нет никакого дела до молодых, так что прости, старую, я просто хочу поговорить. У тебя сильные ноги и умные глаза, это добрый знак. Я же знаю, что нынче все общаются друг с другом ночью – страшная, страшная привычка! Нехорошо это, юный сударь. Слышал ли ты сказку про ночь? Знаешь ли ты, что, до того, как Дева Мария ниспослала нам свет, весь мир крылся в одной ночи – даа, да, ночи! Ужасный был беспорядок, как сейчас это помню. Нееет, я не застала тех времен, ты что, эту историю мне рассказала мать, а ей – её мать. Но ты меня послушай: значит… да. Была ночь, и страшный творился бардак. Людей ели звери прямо из домов, и негде тем было скрыться и пропитаться. Гибли как мухи, как сорняки! Потом пришла на землю Дева Мария и родила ребёночка. А от головы его был такой свет, такой свет! Волосики такие золотистые, как у тебя, юный сударь, а глаза такие же умные и голубые. И свету-то было – боооже мой! Тогда наступил день по всей земле, и люди увидели, что можно жить хорошо. Они взяли палки, копья взяли, а те, что побогаче, и ружья, и выгнали зверей со своих земель, и стали тут жить на ней да прославлять добрую Марию Деву!
А сейчас-то что? Живёте снова, как звери. Словно не помните, что творилось тогда – а я-то знаю, я все помню! Как сейчас – вот, была я маленькой, коса у меня была длинная-длинная. Правда, тонкие, плохие были волосы, ужасно, всегда всем завидовала, у кого коса была хороша. И вот лежу я в кровати своей, а мама ушла на работу. И такой страх меня обуял, мамочки, такой страх! Я ныряю под одеяло – а напротив моей кроватки висело зеркало. Оно ещё осталось от моей бабушки, такое тяжелое, с чугунной рамой – очень, очень красивое. И вот ты лежишь на кровати – страшно, аж слов нет! – и смотришь на зеркало, а там – ничего! То есть вообще ничего! Пусто! Чёрный квадрат! И вот я маленькая ещё тогда была, лежу, а слёзы у меня вот так текут! Вот так! Вся подушка уже мокрая была! И всё я ждала, что Дева Мария покинула нас, и маму мою съели тигры. Тогда я начинала молиться, что есть сил. Возносила хвалу Богоматери, и сыну её, и дочери, и просила, чтобы вновь наступило утро. Когда мама возвращалась домой, я кидалась к ней – а путь мой проходил мимо этого зеркала; я один раз по пути как-то в него заглянула – а там ничего. Отражения моего нет, понимаешь! Это я просто с угла посмотрела, поэтому не отразилось, но тогда – как я испугалась, ууу, как испугалась! Я валялась по полу и плакала, пока матушка моя готовила мне отвар, чтобы успокоить.
И вот сейчас – то же самое. Те, кто по ночам не спит – их Бог особенно наказывает. Вообще все так помрём к чёртовой матери. Потому что если люди не будут спать ночью – ооо, что будет! Если люди не будут спать ночью, то Бог разозлится, и вновь наступит ночь. Придут звери в наши дома и растерзают всех – да-да, вот так, растерзают! Вопьют свои зубы в тело и всё!
Поэтому ты иди, иди, сударь. Не сиди по ночам долго, Богом прошу.
Ой, так ты что-то хотел купить? Оооойй, голова дырявая, а я-то не услышала! Прости, сударь, прости! Тебе какое зеркало?

Вопрос: Читабельно?

1. Да, вполне		11	(84.62%)
2. Нет.		2	(15.38%)
Всего:		13

@темы: миниатюра, сказка, проза

---

Третья стадия

[Liziel]

Аннотация:
Мир пережил природную катастрофу, и людям долгое время пришлось укрываться под землей. В сложных условиях человечество совершило значительный прорыв в технологиях и смогло наладить сотрудничество с инопланетными цивилизациями. Но мало кто предполагал, что истощенная планета впоследствии станет предметом конфликта чужих, а люди будут признаны негодным для выживания видом.

Примечание автора: Особых предупреждений к тексту пока нет, а от читателей очень бы хотелось услышать конструктивную критику по сюжету =) Смело задавайте вопросы. Они понимаю лучше понять свои ошибки.
p.s. Эпичных анимэ-сцен с армиями чужих не обещаю, избитых идей с симбиозом человека и машин тоже) Постараюсь вложить новую искру в данный подход и сделать данную историю вполне реальной.

***
"Мы не хотели себе такой свободы. Мы бы лучше остались под землей, где свет лился только из алых энергосберегающих ламп, а неоновые плафоны изредка мигали в полутемных туннелях в такт грохочущим раскатам механизмов. Мы бы остались в лабораториях и законсервированных бункерах, забыв о том, что такое океаны, солнечный свет и свежий воздух после грозы. Но нам нужно было выйти. Нужно было научиться черпать ресурсы с поверхности, а не доживать свой срок, смотря на истощающиеся запасы под землей. Человечество должно было приспособиться, вступить в третью стадию и выйти на поверхность, где под огненным ветром города превращались в прах, где под знойным серым небом растапливалось, стекло, затягивая пустыри серебряной пленкой, а казалось бы вечные океаны слились с небом непроглядными черными от копоти тучами. Людям нужно было выйти в этот ад и тогда… они создали нас. Нечто большее, чем просто пилоты в экзоскелетах, совершенней, чем те вояки с протезами, пропитанные антирадом от многочисленных лечений. Мы стали новой программой. «Вторым поколением», как окрестили нас научники. Если бы мы знали, что нам за это грозит. Если бы ученые провели немного больше опытов… Согласились бы мы, добровольцы, на такой риск? Ха.. О чем речь, конечно же да. Зная цену, мы все равно бы отдали жизни ради «обновления», предвкушая каково это – ощущать себя единым целым с машиной. Когда ты чувствуешь своим телом каждый датчик и сенсор, когда считываешь показания всех фотоэлементов раньше, чем они бы успевали обрабатываться обычным искусственным интеллектом. Да, такими мы были, «Вторые». Единственные, кто выходил на поверхность, пускай даже и не своим телом, а машиной. Мы были надеждой человечества и его верой в новое будущее. С нами мир вступил в Третью стадию".

2065 год.

Файл_03. Из воспоминаний.

Массивные створки с грохотом натужно расползаются в стороны, впуская в шлюзовой отсек раскаленный воздух. Блестящий кристаллизованный песок шелестит по стенам и царапает обшивку. Дикий вой ветра доносится до экипажа мелкой вибрацией по всему аппарату. Ему вторит нарастающий гул в хвостовом отсеке.
- Экипаж "Альфа", взлет разрешаю. Коридор чист. Температура за бортом - двести пятьдесят три градуса по цельсию, - диспетчер делает паузу и затем, ухмыляясь, добавляет уже более фривольно. - Да сегодня, ребят, у нас прямо заморозки.
- Команду на взлет принял. Выходим на стартовый заряд, - отвечает капитан корабля, сидя в центральном кресле на мостике.
- Достижение стартового заряда через пятнадцать секунд, - не отрываясь от мигающих приборных панелей докладывает младший пилот.
- Состояние обшивки стабильное, энергощит в норме, - в свою очередь отчитывается бортинженер.
- Джейси? - обращается капитан по радиосвязи к диспетчеру и его взгляд становится стеклянным и холодным. - "Они" на подходе?
- ...Десять секунд, - вновь произносит младший пилот.
- Да, Спирит, - докладывает искаженным помехами голосом диспетчер. - "Их" корабль уже вошел в атмосферу.
Командир тяжело вздыхает и ладони сами собой крепче сжимают подлокотники.
- ...Пять секунд.
- Да пребудут с нами Высшие..
Двигатели под бортом оглушительно загудели, накапливая заряд для взлета. Весь корабль задрожал еще сильнее, так что у всего экипажа застучали зубы - в узком шлюзовом отсеке аппарату было тяжело удерживать стабильное положение.
- Капитан! Мы готовы!
- Взлетаем!
Последовал сильный рывок, и вся махина летательного аппарата тяжело с неохотой двигается вперед. С каждым мигом его скорость нарастает и перегрузки втапливают экипаж в кресла. Заряд на двигателях с силой выталкивает аппарат вперед и вверх по узкому длинному туннелю на поверхность. Уже с бешеной скоростью мелькают в лобовом стекле защитные панели шлюзового отсека, сливаясь в равномерно-матовую серь. И только вверху и впереди темно-алая точка неспешно увеличивается, превращаясь в выход из туннеля, смотрящий в бардовое небо.
Последний рывок, аппарат ведет в сторону, но младший пилот резким движением штурвала выравнивает машину. Оглушительный гул резко стих, как будто его просто выключили, когда корабль покинул туннель. Прекращается и бешеная тряска. На долю секунды аппарат зависает в воздухе, немного проваливается в нем, "клюет" носом, но пилот включает дополнительные двигатели и перераспределяет заряд. Огромный корабль, укрепленный лучшей на тот момент обшивкой и оснащенный новейшей аппаратурой связи зависает на месте, лениво покачиваясь, как на волнах. А члены экипажа, все до единого, широко раскрыв глаза, примыкают взглядами к окружающему пейзажу.
Низкие алые тучи мерно проплывают по грязному серому небу. Ветер, смешанный с песком и мелкими бетонными крошками, яростно хлещет по кораблю. Даже сквозь толстое стекло и обшивку чувствуется непереносимый Жар. И только там внизу, где чернеет поверхность Земли, остолбенело вымершее царство железобетонных скелетов когда-то крупной столицы. Как обожженные колья возвышаются небоскребы, блестят потекшим стеклом уже давно остывшие улицы. А обрушившиеся крыши чернеют как распахнутые пасти превратившихся в камень страдальцев.
Впервые за долгие десятилетия люди увидели это своими глазами, а не с экранов мониторов картинку, передающуюся множеством роботов и беспилотников.
Но вот в нескольких километрах от города начинает образовываться смерч. Тяжелые тучи проседают, закручиваются в воронку, сквозь просвет мелькает первый лучик губительного солнца. А затем, вопреки всем ожиданиям и опасениям экипажа из просвета опускаются черные плети. Они извиваются как живые, сворачиваются неспешно в кольца и распрямляются, шаря под собой в поисках опоры. Ветер вокруг них продолжает скручиваться в воронку, будто намерен запутать гигантские щупальца, но те опускаются из просвета и за ними появляются еще новые. И дикая для человеческого глаза картина длилась до тех пор, пока в просвете не показалась иссиня-черная туша этого громадного "существа", больше похожего на помесь необъятного мохнатого таракана с кальмаром.
В кабине летательного аппарата прозвучал чей-то сдавленный мат.
- Едрёнамать! Что еще за... херня!? - уже в полный голос возмущенно выплюнул бортинженер.
Воздушная воронка постепенно рассеивается, щупальца продолжают шарить вокруг, а гигантское "тело" выплывать из недр грозовых туч. До экипажа только теперь доходит звук, с которым эта неведомая "херня" опускается в поисках опоры. Тонкий, скрезжащий, будто множество мелких хитиновых панцирей неистово трутся друг о друга. Как стая муравьев.
- ...Капитан?! - голосом, в котором сквозили нотки первой истерики, вновь зовет младший пилот.
- Это..? - начинает было техник, но капитан перебивает его спокойным и каким-то даже излишне механическим застывшим голосом:
- А это - и есть наши новые друзья.

Дополнение

Вопрос: Нравится?

1. Да		1	(25%)
2. Нет		3	(75%)
Всего:		4

---

Нэлге

[Xitti]

Нэлге

Доктор Корэ совершенно запутался в этой войне. Но, видимо, на военной базе, на окраине осажденного города Якосэ на планете Нэлге, в этой войне запутались все, кто в ней участвовал.
Но наемник, будь то генерал или простой солдат, воюет, не задавая вопросов, если ему, конечно, платят. А наемный доктор лечит раненых, не вдаваясь в подробности конфликта, в результате которого раненные поступают к нему на операционный стол.
Доктор Корэ лечил, зашивал, восстанавливал, и старался не думать о бессмыслии двадцатилетней войны на планете Нэлге.
Но воевать на этой планете было уже бессмысленно, а погибать глупо. За двадцать лет войны города на Нэлге обратились в руины, остатки населения сражались элементарно за еду, которую привозили и сбрасывали над развалинами городов миротворцы - инопланетяне. В борьбе за эти посылки грызлись мелкие вооруженные шайки и многие из членов таких вооруженных групп гибли. А миротворцы улетали прочь на комфортные космодромы, не задумываясь о том, к чему приводит их милосердие. Наемники, прочесывающие улицы разрушенных городов, с ненавистью, сквозь прицелы оружия, провожали гравитационные платформы миротворцев, идущие к городам, и очень радовались, когда недобитое население «валило» платформы ракетами или стрелами с взрывающимися наконечниками.
Доктор на этой бессмысленной войне начал курить, не так, как раньше, а серьезно, пачку за пачкой, между операциями, даже когда заполнял медицинский свой журнал, набирая очередной файл на пластине памяти. Кибернетический журнал к недовольству начальства был в дырах, пепел легко прожигал пластик, а доктору Корэ было все равно, сохранится ли в этом миникомпьютере информация об операции или ранении очередного попавшего в медблок солдата. Главное, чтобы сам солдат вышел из госпиталя на своих ногах, а не был вынесен в мешке. И еще поскорее бы истек срок контракта.
В тот день, неприятно жаркий, когда пыль скрипела на зубах и забивала ноздри, доктор Корэ сидел на лавке у медицинского блока, курил, заполняя свой журнал. Пепел снова упал на пластиковый лист, в область набора текста. Корэ раздраженно стряхнул пепел, поспешно нажал знак сохранения, и, матерясь на несовершенство не огнестойкой техники, посмотрел на небольшую взлетную площадку. Туда садилась гравитационная бронированная платформа, ощетинившаяся во все стороны оружейными стволами. Откинулся трап бронегравитава, по нему сошло четверо людей.
Проходящие мимо медблока старожилы-наемники остановились у медицинского блока, один двухметровый громила из ящеров толкнул второго повыше, из кремниевых, локтем:
– О, смотри, снова органиков для этой дурной бойни привезли, как будто тут мяса не хватает, – присмотрелся, удивился, – О, да они же гражданские!
– Очередная комиссия или журналисты? Только этих стервятников здесь и не хватало, – хмыкнул кремниевик с планеты Вап, – понапишут, не отмоешься.
– Тише, идиоты – это калтокийцы, – шикнул на них третий наемник, который и сам был из органиков, только долгожитель с хорошей регенерацией.
Тут же обсуждение новоприбывших бывалыми прекратилось, третий из собеседников заметил доктора, поздоровался, и все исчезли по направлении пищеблока.
Доктор Корэ привстал, всмотрелся в тех, кто прилетел. Выглядели они на военной базе странно, все длинноволосые, в черных рубашках с короткими рукавами и круглой горловиной, черных штанах и армейских ботинках, стройные, издали даже казалось хрупкие по сравнению с основной братией наемников. Особенно девушка.
Корэ сразу понял, что ящер ошибался, тот с белой кожей и белыми волосами органиком не был. Желтоволосый парень ростом слегка выше двух метров, точно из органических, как и сам доктор Корэ. А вот смуглые, парень и девушка, напоминали тех самых близнецов, с которыми копроконец Корэ встретился около десяти лет назад на Милте. Он едва сдержался, чтобы не пойти на встречу к калтокийцам, но его остановил голос командира базы:
– Еще и калтокийцев здесь не хватало, мало мне бардака на базе. Начнутся еще и драки. Что ж они мелкие такие все… Патлы отрастили. Разведчики, чтоб их. Разве Совету докладов мало, еще и этих мелких шпионов прислали, начнут все вынюхивать.
Корэ оглянулся. За его спиной стоял Либреско-Ял, большой человек во всех значениях, трех метров ростом, с могучим торсом и мощными руками. С лицом, без привычки устрашающим, начиная с черных глаз, приплюснутого носа и рта без губ, с едва заметными клыками и короткими бело-прозрачными волосами. Ял был итийцем, его тело состояло не из наполненных информационной жидкостью клеток, а из твердых кристалческих частиц, внешне он чем-то и напоминал органиков, но блестящая чистая кожа без изъянов и менее эмоциональный характер выдавал в нем кристаллика. А быстрота реакции у командира базы была как у зверя.
Корэ никогда раньше не видел своего друга Яла в таком бешенстве. Ял любил во всем порядок. Уж если гражданский, то гражданский, гражданских он презирал, а военный это военный, военных, настоящих военных он уважал. Но таких, у которых был соответствующий представлению самого Яла внешний вид. И не важно, наемник тот военный, или солдат регулярной армии. В любой армии, по мнению Яла, должна быть железная дисциплина.
Калтокийцы, которых прислал Совет для сбора данных по положению дел на Нэлге, оказались не такими, какими тот же Ял Либрэско себе их представлял. Вот стоял и матерился.
Корэ не перебивал потока слов, знал, что слов будет немного, но выговориться командиру базы нужно:
– Это что за детский сад, тоже мне гроза космоса, ну ты посмотри во что они одеты. И это форма? Черная? Да я такого воина одной рукой сломаю. Военные? Скорее гражданские ищейки под военных косят. Ну не идиоты… Разведчики, пффф… – Либрэско не нашел слов для выражения глобального презрения к новоприбывшим.
Корэ не возражал, а мог бы. Ведь он помнил оборотней, которые одним броском тела разогнули толстенные прутья железной клетки. Оборотни, которых убивали и не могли убить, впрочем, сломить их милтийцы тоже не смогли. Эти упрямые яростные существа выворачивали руки из кандалов, ломая себе кости, и кидались на врагов, несмотря на нацеленные в них стволы. Корэ помнил… но разве мог он это рассказать Ялу? Надеялся, что тот сам все в последствии увидит.

К калтокийцам на базе отнеслись как к прокаженным и разместили в полупустой складской палатке подальше от казарм. Может быть, их и не боялись, но опасались, слухи о наемниках с Калтокийи ходили разные, например, что они - колдуны и оборотни, и что порчу могут навести одним взглядом. Здоровья лишить либо удачи. Да мало ли можно всего придумать, когда не знаешь правды.
Но Нэйл и Стэв были только рады, после Милты они старались не оставлять близнецов без присмотра, и не любили, когда вокруг Гэла и Милэн было много людей, особенно вооруженных.

Милэн осмотрела внутренность палатки, куда их определили на жительство. Вдоль стен стояло множество ящиков, у выхода две грузовых гравитационных платформы и четыре гравитационных гамака, сложенных у окна, на гамаках аккуратной военной стопкой четыре постельных комплекта, венчал эту армейскую пирамиду пластиковый листок с детальным планом базы, где жирными линиями выделены три важных объекта: столовая, штаб и блок связи. Какой-то умник обрисовал карандашом невзрачный квадратик на границе базы возле КПП, видимо, тоже важный стратегический объект.
Гэл вытянул один из гамаков, бросил в него сумку с вещами и оружием:
– Ладно, ребятки, я к командиру базы, а вы устраивайтесь.
Милэн хмыкнула и вытянула другой гамак. Нэйл потянул свой гамак к окну, а Стэн бросил сумку на оставшийся гамак, спросил в спину Гэла:
– Может, я с тобой пойду?
Гэл улыбнулся, покачал головой:
– Стэн, поверь мне, если Зэрон захочет меня выдернуть, я просто провалюсь в портал. И что будешь делать ты? Прыгнешь за мной?
– Прыгну, – решительно ответил Стэн.
– И окажешься совсем в другом месте, – сказал Нэйл. – Знаем мы такие шутки.
– Неужели Зэрон сильнее маоронгов? – возмущенно спросил маоронг Стэн.
– Он первый, и он тебя создал, – ответил Гэл и вышел из пластиковой палатки, он не хотел говорить об энергии пустоты, которой владел Зэрон, как не хотел рассказывать о том, что есть и тот, кто равен Зэрону по силе.

– На войне как на войне… – проворчала Милэн, – что-то недружелюбно нас тут встретили.
– Они правильно нам не доверяют, мы для них как ревизия, – ответил ей Нэйл.
Милэн хмыкнула, и спросила:
– Нэйл, в двух словах, с чего все здесь началось? Ты же у нас информационный гений…
– Как обычно, за власть воевали. После смерти императора в отсутствии наследников парламент решил изменить империю на парламентскую республику. Но появился небрачный сын императора, тогдашний адмирал колониального флота. Парламент послал наследника по обидному адресу, а тот ударил по родной столице со всех орудий. Вот и понеслось, двадцать лет воюют. Парламент сбежал, наследник погиб, остались временные вожаки, они и продолжают воевать. Вот я еще не разобрался, кто на этой войне зарабатывает, она перестала быть логичной. Хотя какая в гражданской войне может быть логика? Эта война перестала быть глобально прибыльной, и стала локально прибыльной для отдельно взятых боевиков. Но мне кажется, кто-то еще на этом зарабатывает, иначе давно бы все угомонились.
Стэн вынул из своей сумки маленькую флягу и протянул ее Милэн:
– В такой неразберихе нужно выпить…

Гэл смотрел на белокожего гиганта Яла Либрэко и ждал, когда тот соизволит говорить. Не любил он таких заиндевелых военных, у которых даже волосы были выровнены ножницами, словно солдаты на плацу. Гэл еще по идеальному порядку на базе в условиях такой нелепой затянувшейся войны понял, что с командованием оной будут конфликты и недоразумения.
– Здравствуйте, Я Гэллард да Ридас, командир группы разведки. Вот соответствующие документы и направление от Совета Пяти Галактик. – Гэл положил на стол три пластиковых листа, сложенных вчетверо.
Либрэско едва заметно ухмыльнулся, развернул документы, ознакомился, выдержал паузу, ответил:
– Добро пожаловать на вверенную мне базу, – и совсем по приятельски, – Как вас приняли?
– Нормально, – ответил Гэл и уже хотел было вежливо уйти.
Но Либрэско остановил его и пригласил сесть:
– Тут такое дело, господин, или как вас называть, командир разведгруппы, джеер или эарлан?
Да, в голосе Яла Либрэско звучало презрение, но оно было необидным, так, обычные взаимоотношения между разными группами наемников. И может быть, командира базы Либрэско всего лишь раздражали длинные волосы командира разведгруппы Гэлларда да Ридас, но так и это было привычным. Гэл уже видел, что общий язык с этим воином он найдет, несмотря на расходящиеся взгляды на внешние разногласия. И калтокиец с улыбкой объяснил:
– Джеер это офицер космического патруля, я эарлан, капитан разведывательного корабля калтокийского флота.
– Хорошо, хорошо. Эарлан Да Ридас, я как командир базы, в распоряжение которого поступила ваша группа смею приказать вам, но я прошу. У меня значительно не хватает людей, завтра рейд в город, там орудует новая вооруженная банда. Если у вас есть оборотни, я бы хотел, чтобы они зачистили развалины и уцелевшие дома. Снайпера отстреливают моих людей, как пацаны птичек. Будьте так добры, – любезно язвил Ял Либрэску, – заодно и проведете первую разведку.
Гэл понимал, что неделю-вторую ему на этой базе жить, кормиться, технику просить, подзарядки для оружия:
– Хорошо, мы выйдем вместе с вашей группой, когда вылет?
– Что, все четверо? – искренне удивился Ял.
– Все четверо, – подтвердил Гэл.
– И та кроха? – Ял потер подбородок, – неужели все на Калтокийи?
– Не все, – терпеливо отвечал Гэл, – но достаточно.
– Хорошо, вылет в шесть, – улыбнулся Ял Либреску, а что, подумал он, калтокиец, был вполне понятливым, и с ним вполне можно было сотрудничать, жаль только, что обстричь нельзя.

Гэл выскочил из палатки командира базы и наткнулся на доктора Корэ, сначала попытался обойти большого копроконца, а когда понял, что ему нагло заступают дорогу, поднял глаза и понимающе кивнул.
Корэ только спросил:
– Вы узнали меня?
– Да, – ответил Гэл.
– Я вижу, вам удалось вырваться на свободу?
– Доктор Корэ, – напоминание о Милте разозлило Гэла, – я бы очень попросил вас не распространять среди людей полученную на Милте информацию.
– О нет, нет, – искренне заверял копроконец, – я хотел поговорить о другом, видите ли, у меня через месяц заканчивается контракт.
– Хотите дальше изучать оборотней?
– О да, оборотни меня интересуют, особенно бессмертные.
– Дайте ваше средство связи, я сброшу вам мой номер, когда освободитесь здесь, дадите вызов, я пришлю за вами катер. Так будет и мне спокойней.
– Вы не убьете меня? – задал логический вопрос умница Корэ.
– Зачем мне? Я назначу вас доктором на мой корабль, там для вас будет мало работы, но найдется много объектов для изучения, – ухмыльнулся Гэл, и тут же серьезно предупредил, – Но Доктор, забудьте о том, что могли бы опубликовать свои труды. Даже в качестве фантастических произведений.
– Ради знания я готов молчать, и ради вас самих я понимаю. Чем это вам грозит, я уже видел, – заверял копроконец.
– Увидимся, – только и ответил Гэл.


***
Утро на Нэлге пронзительно-светлое. Воздух чистый, но с привкусом пыли. Вокруг города ничего не росло, жара и отсутствие воды убивали растения. В мирное время жители планеты бросили вызов природе и построили город в пустыне, докопались до подземных рек и поставили мощные насосы. Нэлгийцы гордились этим городом, в нем были водопады и фонтаны, озера и много растений, напоминавших своими кронами белое кружево или тончайшую паутину.
Но прошло двадцать лет войны и то, что увидели разведчики, городом уже нельзя было назвать. Стены с оконными дырами, торчащие из груд мусора камни, битые кирпичи, осколки стекла, мумии из высохших на солнце трупов. Руки этих мумий были словно ветви мертвых деревьев, и деревья, убитые засухой, напоминали мумии мертвых людей. Оборванные провода, рухнувшие гравитационные платформы общественного транспорта, все засыпано кусками бетона и битыми строительными блоками, из которых двадцать лет назад были сложены белостенные дома. И ведь жили в тех домах люди светлокожие, беловолосые, невысокие в космических масштабах, изящные, умные, изобретательные и талантливые, и были они когда-то счастливы, радовались солнцу среди прохладных водяных брызг…

На окраине города калтокийцы отделились от основной колонны. Но перевоплотились в зверей при воинах, чтобы каждый из отряда группы зачистки видел, как выглядят оборотни в звериной ипостаси и не начали при случайной встрече палить с перепугу из всех стволов. (Не смертельно для бессмертных, но крайне неприятно).
Даже тех из наемников, которые видели иных оборотней раньше, калтокийцы попросту шокировали, потому что оказались они зверями огромными и на самом деле страшными. Около пяти-четырех метров в длину, около метра пятьдесят до двух метров в холке.
Оборотни ушли, и наемники снова начали дышать. Но, несмотря на страх, каждый из тех, кто был на бронегравитаве, понимал, эти звери защищают их, и значит, убитых в этом рейде будет меньше.

Бронегавитационные платформы с солдатами плыли между развалинами. А оборотни шли вдоль развалин домов как вдоль улиц. Двое впереди, двое позади, как псы-пастухи рядом со стадом больших домашних животных на сельскохозяйственных планетах.
Был в городе Якосэ участок, где уцелели дома, напоминавшие пустые многоярусные коробки.
Оборотни пошли по этажам, они чувствовали присутствие людей в городе, в том числе и вооруженных людей, они знали, где искать стрелков, у стрелка сердце бьется иначе.
Чем дальше в каньоны развалин, все выше были сохранившиеся стены, из развалин торчали железные арматуры, бетонные блоки, покосившиеся оконные проемы, как пустые глазницы мертвеца. Нет ничего опаснее и увлекательнее уличного боя среди высоток.
В городе оставались люди, подобно призракам, они бродили в поисках еды и воды, а может быть, даже смерти, поскальзываясь на каменном крошеве, скрипя битым стеклом под рваными ботинками. Милэн наткнулась на сгорбленную бледную женщину, которая несла на спине узел с какими-то вещами, тетка заметила оборотня, охнула, схватившись за сердце, и, проклиная захватчиков, скрылась в развалинах дома. Милэн-зверь нервно ударила себя хвостом по бокам и прыгнула в очередной проем, который был когда-то парадным входом в дом.
Калтокийский оборотень поднялась на третий этаж дома, перепрыгнула с оконного проема в соседний дом и тогда почувствовала биение человеческого сердца. Этаж светился насквозь, когда-то в этом доме были окна, огромные, от потолка до пола. Снайпер лежал грудой тряпья и мусора, неразличимый, смертоносный, прижавшись щекой к винтовке.
Милэн почувствовала, как под лапой скрипнуло стекло. Снайпер встрепенулся, оглянулся. На Милэн посмотрели огромные голубые глаза на круглом личике. Девчонка, совсем юная, лет четырнадцати. Но девочка обернулась с винтовкой в руках и сразу выстрелила. А Милэн прыгнула. Ударом лапы она отбросила ребенка к стене, перехватив их маленьких рук оружие, и сомкнула на стволе челюсти, винтовка распалась на две части, сложная система наведения и сам ствол были скомканы и восстановлению не подлежали. Девочка яростно завизжала, выхватила нож из сапога и бросилась на оборотня, словно безумная. Милэн увернулась большим звериным телом, но едва только замахнулась лапой, чтобы поймать дурочку за руку и обезоружить, как неистовая малышка, играя в легендарных воинов-предков, закатив глаза, вонзила нож себе в живот.
Но маленькая безумица, возомнившая себя истинным воином, не знала, что будет так больно, и что раны в живот самые болезненные и умирают от них долго и мучительно. Выросла на войне, а не знала. Девочка вскрикнула, захрипела, упала на колени, повалилась на пол, нож сдвинулся, разрезая тонкую кожу все глубже. Из раны полилась кровь в вперемешку жидкостью из кишок. Милэн, матерясь, перерезала страдалице горло, чтобы та не мучилась, накрыла тоненькое тело тряпкой и спрыгнула на нижний этаж. Гнусный запах смерти, казалось, врезался в ноздри.
С высотного дома кто-то обстреливал улицу. Платформы только показались из-за поворота, а по ним уже бессмысленно палили из дальнобойного пулемета. Милэн чувствовала, что Гэл уже поднимается по этажам туда, где засели стрелки, но следовало поторопиться, эта длинная улица напоминала глубокое ущелье и была идеальным местом для засады. Рискуя свалиться, она покарабкалась по хрупким внешним стенам того, что некогда было высотным домом.
Гэл в прыжок преодолел провал между лестничными пролетами. В него стреляли из автоматического оружия, но свинцовые пули отскакивали от тела оборотня, словно от брони военной гравитационной платформы. Зверь прыгнул, сминая стрелка, юный мальчишеский голос кричал снайперу из-под лап оборотня:
– Прыгай! Беги!
Милэн увидела, как мимо нее на шнурке кто-то пролетел вниз. Ловко перевернулся, коснулся ногами стены, но стены были хрупкими и человечек вместе с кусками бетона пролетел дальше вниз, не выпуская из рук шнурок. Милэн не решилась прыгать с пятнадцатиметровой высоты в обломки стекла и бетона, она вскочила в оконный проем и помчалась вниз, перепрыгивая с этажа на этаж, намереваясь перехватить беглеца. Послышались выстрелы. Это подлетели платформы с солдатами.
Когда Милэн выскочила в окно на третьем этаже и приземлилась предположительно там, где должен был быть беглец, то обнаружила только растерзанное пулями тело десятилетнего мальчика. Со злости она подняла трупик вверх и показала солдатам:
– С кем воюете, идиоты?
Солдаты даже изобразили смущение, только из уважения к размерам хищного оборотня, но один громадный наемник, не сдерживая злости, все же рискнул высказаться:
– Эти детки столько наших перестреляли, что давно уже перестали быть детками.
– Правильно, как только оружие в руки взяло, уже не детка, – вякнул кто-то, кто прятался за здоровилой.
Милен подскочила, положила тельце мальчика на платформу к ногам здоровилы, оскалилась и, зло ударив себя хвостом по бокам, прыгнула в сторону очередного дома.
– Баба она и в звере баба, – постарался пошутить здоровила, но получил прикладом в бок от своей напарницы и прикусил губу.
Совсем молоденький солдат, получив приказ командира, соскочил с платформы, отнес трупик под стену и начал заваливать камнями.
Командир группы прикрикнул:
– Ну что возишься, даэр тэсс, хочешь рядом лечь? На зверушек надейся, но сам себя береги, бегом на платформу!

Юноша-нэлгиец так сопротивлялся и вырывался, что сам ударился головой об стену и потерял сознание. Гэл разбил автомат, и махнул лапой, убивать не стал, если справедливо посудить, то местные защищали свою планету, и хотя завтра этот мальчишка снова возьмет оружие и будет стрелять, Гэл не мог его убить, слишком слабый, слишком юный. Жаль. Да и никто не обязывал Гэла убивать здесь местное население. У него другие цели - найти способ сохранить людей.
Гэл спустился вниз и наткнулся на Нэйла, тот крутился вокруг, оставленный под охраной десятка солдат, гравитационных платформ. Нэйл сообщил:
– Наемники по наводке идут, спустились в подземные тоннели.
– Ты смотри, а нам не сказали, город они прочесывают, – разозлился Гэл.
– Милэн следом пошла, хотя они сказали, что там и сами справятся, а мы их здесь должны подождать, – Нэйл стряхнул лапой пыль с носа.
– Не нравиться мне это. Подождите нас тут с Стэном.
– Гэл, может, я пойду.
– Хорош со мной нянчится Нэйл, взрослый я, сам за себя постоять могу.
– Ага, мы видели…
Гэл клацнул клыками перед белым носом Нэйла и прыгнул в сторону входа в подземную систему тоннелей.

В большом подземном зале наемники расстреливали толпу людей безжалостно, сплошным огнем. На линии огня лежал труп здоровилы с разорванным горлом, и грудой шерсти - оборотень, которого свалили не иначе чем из гранатомета. Гэл подскочил сзади к командиру, подхватил его за горло когтем и крикнул, стараясь перекричать грохот из стволов:
– Прекратить огонь!
Но пока он не вытянул застывшего в когтях командира группы зачистки едва ли не перед строй под пули, пальба не прекратилась.
Когда стволы стихли, и огоньки прицелов сошлись веером на голове оборотня, командир начал хрипеть:
– Я выполнял приказ! А она начала моих людей валить! Я выполнял приказ! Приказано уничтожить всех!
– Я отменяю приказ, – рыкнул Гэл.
– На каких основаниях?
– На основаниях решения представителей Совета Пяти Галактик, в состав которого входит эта планета.
– Мне нужно электронное подтверждение, – хрипел командир отряда, боясь пошевелиться под приставленным к горлу когтем.
– Будет тебе подтверждение, – Гэл втянул когти и толкнул командира на строй его солдат, – все, сворачиваемся и возвращаемся на базу.
Рисковал он и знал, как рисковал, знал, что если хоть на миг даст слабину, будет лежать рядом с сестрой. Но командир группы зачистки приказал отступить и выходить на поверхность.
Солдаты ворчали и тихо обещали отомстить мохнатым гадам, но стрелять пока никто не собирался. Он закинул себе на спину мертвое тело сестры и пошел вслед за наемниками.
Выжившие и раненные нэлгийцы за спиной кричали и плакали. Гэл знал, что многие раненные уже не выживут, но не знал, как им помочь сейчас. Сколько он видел смерти, слез и отчаяния, думал, что привык, но эти дети вызвали горечь, которую не залить ничем.
Милэн глухо застонала на его спине, он посоветовал, пока рана не затянется, не перевоплощаться, не стоит тянуть ранение из облика в облик.
В спину выстрелили, но Гэл даже не оглянулся.
Юный отчаянный голос кричал на нэлгийском, чтобы оборотень оглянулся, что вызывает на бой всех чужаков, и всех перестреляет, но Гэл не оглянулся.

Наемники погрузились на платформы, молча и угрюмо глядя на замотанное в куртку тело здоровяка, улетели в направлении базы. Оборотни остались.
Гэл вышел из подземелья, его встретили Нэйл и Стэн. Оставаться посреди развалин нельзя, местные опомнятся, начнут охоту, потому уходили быстро, насколько можно было уходить, когда раненная Милэн сама не могла удержаться на спине Гэла.

На базу вернулись к закату, во время вечерней проверки, прошли мимо стоящих на плацу наемников как сквозь строй, под сверлящими ненавистными взглядами. Калтокийцы стали для наемников врагами. Но и наемники калтокийцам теперь друзьями не были. Хорошо, что в спину не стреляли …
Оборотни зашли в свою палатку. Нэйл и Стэн перевоплотились. Нэйл скинул с ящиков брезент на пол. Гэл снял со спины сестру, положил на этот брезент, вернул себе человеческий облик. Проверил ее тело, прощупал ребра, все срослось, стянулось, кожа зажила, он кивнул ей, она перевоплотилась и со стоном согнулась, обхватив колени маленькими руками.
– Что же ты под стволы полезла? – с горечью спросил Гэл.
– А черт его знает. Они, как зашли, так и начали толпу детей огнем поливать, я разозлилась.
В палатку заглянул посыльный, крикнул с порога:
– Эарлан да Ридас к командиру! – И исчез.
И тут же вошел доктор Корэ:
– Я знаю, у вас раненный.
– Доктор! – Сердито оборвал его Гэл, – ваше любопытство вас погубит, – и вышел из палатки.
Доктор Корэ присел возле Милэн. Нэйл уже переложил ее на гамак и укрыл одеялом, сам занялся топирго, ему, кристаллическому, вода была не нужна, а вот Милэн для восстановления крови пригодилась бы, да еще сладкая для энергии. После того как ей живот разворотило, едва сросшиеся ткани и кровеносные сосуды некоторое время не примут ничего, кроме жидкости.
Доктор спросил, может ли он как-то помочь. Стэн ответил, что нет. Взгляды обоих бессмертных были красноречивее слов, и доктор решил, благоразумнее будет уйти. Но да он и не надеялся, что его в обществе древних сразу примут как своего.

– Что вы себе позволяете, ваши оборотни должны защищать моих солдат, а не убивать! – кричал Ял Либреску.
– Это вы дали приказ уничтожать местное население? – спокойно спросил Гэл, но Ял почувствовал, как голос калтокийца дрожит от сдерживаемой злости.
– Я не давал такого приказа, приказ есть обезоруживать при возможности, но стрелять только в тех, кто открыто выступает против патрулирующих команд, – смутился Ял Либреску, – как обычно в условиях миротворческих экспедиций.
– Кто мог дать такой приказ подчиненному вам командиру? – Гэл сел в кресло за столом, закурил, не спрашивая разрешения у хозяина. Ял Либреску уже не спрашивал, есть ли у калтокийца право допрашивать его, был умным, понимал - есть у командира отряда оборотней такое право.
– Не могу предположить.
– Задержите командира отряда зачистки, я допрошу его. И начинайте свертывание базы. Подобные распоряжения поступят на другие военные базы Нэлги, я закрываю планету. – Гэл докурил, встал.
– То есть как? – Ял Либрэску был озадачен резкостью принятого решения.
– Я должен вам расписать детальный план свертывания вашей базы? – Язвительно удивился Гэл.
– Мне нужно документальное подтверждения приказа, – все еще сомневался Либреску.
– Будет через минут двадцать, с Пайры. И немедленно прикажите арестовать командира группы зачистки.

Оказалось, что командира группы зачистки отравили в Клубе, доктор Корэ не смог его спасти. Гэл больше распоряжений не давал, вместе с Стэном они ворвались в казарму, где жили наемники, Гэл сдернул с кровати заместителя мертвого командира, который автоматически принял командование над группой наемников. Стэн держал бойцов под прицелом тадо, а Гэл задавал вопросы наемнику:
– Кто отдавал вашей группе приказы на уничтожение местного населения?
– Эй, эй, эй, ты, зверь, тут не балуй, а то живо угомоним, как твою сестренку, – начал запугивать кто-то смелый.
Стэн даже не пошелохнулся, но ответить выстрелом на выстрел был готов в любой момент.
– Не успеете, он ляжет рядом со мной, как ваш боец рядом с моей сестрой, – предупредил Гэл, и его услышали, только тихо пообещали, что проклятый перевертыш живым с казармы не выйдет: – Я должен повторить вопрос? – Гэл встряхнул командира наемников.
– Я не знаю кто, но нам платили, мы должны очистить планету, – тихо прошептал допрашиваемый, – командир по пьяни говорил, что заживем, как короли, когда эту планету очистим. И намекал, что ее под колонию хочет какое-то космическое формирование взять, я пьяный был, только это запомнил.
Гэл отбросил наемника, тихо приказал:
– Прикажи своим бойцам отступиться, – и уже громче, – Но если ты меня обманул, я тебя на краю Мира достану! Понял?!
Наемник кивнул, конечно, понял, как не понять.
У казармы Гэл и Стэн закурили, никто их не преследовал, никто в спину стрелять не собирался, затаились, словно мыши, бравые бойцы.
– Ну и что ты об этом думаешь? – Спросил Гэл у маоронга.
– Нужно искать того, кому это выгодно, – ответил Стэн.
– Этот дурак и вправду ничего не помнит. Тот дурак так дисциплиной увлекся, что не знал происходящего у его носа, ему лишь бы документация была в порядке да заборы ровно стояли, а тот, кто что-то знал, мертв. Но если вернуться на Пайру и поднять прошение о земельном расширении, то можно найти того, кто хочет заполучить эту планету, если они двадцать лет ее тихо и планомерно очищают, значит, должны как-то застраховаться, что планетка не ускользнет. Она же Совету принадлежит, значит, с Совета кто-то и старается.
– Вызывай катер, летим на Пайру, – улыбнулся понятливый Стэв.
– Что, понравилась в сыщиков играть? – усмехнулся Гэл.
– Иногда и творцу интересно среди людей походить, снизу посмотреть на то, что создал, – ответил маоронг.

Вопрос: Понравилось?

1. Да		0	(0%)
2. Нет		0	(0%)
Всего:		0

@темы: проза, фантастика

---

[wolfinajacket]

Аннотация: тихие радости средней полосы. Пейзажная миниатюра - 166 слов.

***

Шел дождь.
Небольшие капли стучали по жесткой металлической крыше, висели на ее кромке, набираясь веса, и падали вниз, на скамейку под окном. Оно было широким и пропускало почти весь солнечный свет, пробивавшийся через частые кроны молодых сосенок.

Дорожка, ведущая от калитки к дому, покрыта толстым слоем кедровых хвоинок - небольшая группа деревьев вымерзла, но успела оставить о себе след. Где-то покров был примят, где-то был реже, и тогда можно было увидеть серую, особенно пахнущую почву.

От резких порывов ветра сосны - те,что постарше и повыше - иногда начинали раскачиваться и скрипеть, распугивая прячущихся от ливня мелких птах и зверьков, которые, в спешке покинув ненадежное убежище, пытались укрыться в другом месте. Хорьки и хомяки часто попадали в муравейники, чьи обитатели не были рады неожиданным гостям, разоряющим их дома и дороги.

Дождь закончился так же резко, как и начался, и ласковое весеннее солнце радостно заиграло на оконном стекле, на каждой капле воды, на каждой мокрой веточке и хвоинке. Воздух до последней капли напоен свежестью и лесным ароматом.

Вопрос: Понравилось?

1. Да.		3	(50%)
2. Нет.		3	(50%)
Всего:		6

@темы: миниатюра, проза

---

Диалоги с мумией

[Xitti]

ДИАЛОГИ С МУМИЕЙ
Написано с потолка

1 диалог
Глубокая шахта, полумрак, свет фонарей скорее ослепляет глаза, чем освещает дорогу вниз. Скрипят тросы ручного лифта. Клакр Прэчет закрывает глаза и отсчитывает секунды в метрах, отдаляющих его от поверхности, где веет жаркий ветер пустыни и сверкает нещадное полуденное солнце над головой древнего Сфинкса.
Кларк Прэчет – телепат, практикует психологию. В работе психолога телепатия ему очень помогает, но он тщательно скрывает этот экстрасенсорный дар от своих именитых пациентов, иначе бы те разбежались, люди не любят, когда кто-либо вторгается в их сокровенные мысли. Зато представители некой тайной организации, узнали о способностях господина Прэчета и настоятельно порекомендовали не отказываться от предложения сотрудничать. И вот поступил звонок, Кларка пригласили на засекреченные раскопки. Что может делать телепат или психолог на раскопках господин Прэчет не знал, но вопросы задавать было нельзя.
Лифт остановился, Кларк пошел по длинному узкому тоннелю, в конце которого видел свет. Старался не думать о многотонном монументе над головой, и не паниковать, оказалось, он боится замкнутого пространства. Знал, как успокаивать других, но вот незадача, с трудом мог совладать с собственным страхом.
Тоннель привел его в большой зал с черными гранитными колоннами, черные стены терялись в полумраке, черный высокий потолок едва просматривался. На стенах на колонах серебряные надписи, рисунки, чертежи. В этом зале совершенно неуместными казались, установленные археологами, лампы дневного света. В свете лам линии рисунков и надписей, как будто светились. Кларк застыл, позабыв о своей клаустрофобии, он и предположить не мог, что увидит здесь столь колоссальную по размерам комнату, ощутил себя случайным персонажем фантастического фильма.
Вероятно, Кларк так бы и стоял удивленным столбом, если бы не профессор Олрой. Старик египтолог, вот уже неделю работал над расшифровкой надписей, поговорить было не с кем, ведь в зал черных колон ранее никого не пускали. Когда же пришел Кларк, Олрой буквально, засветился от счастья.
– О, молодой человек. Здравствуйте, здравствуйте. Представьтесь. Меня зовут Олрой Кэнингтон я египтолог, лингвист и прочее, прочее, прочее. А вы? – профессор говорил быстро, но внятно, как привык читать лекции студентам.
Высокий стройный Кларк озадаченно посмотрел на низенького пухленького лысого старичка в запыленных очках с блокнотом и ручкой в руках. Неужели у этого толстяка проблемы с психикой, и ему нужен психолог?
– Кларк Прэчет, психолог.
Египтолог заметно огорчился, но по натуре он был интеллигентным оптимистом:
– Я очень рад, очень рад вас видеть. Проходите, располагайтесь. Дивное место, дивное, хоть я не понимаю, зачем здесь психолог, но я очень рад, да, я очень рад.
Кларк осмотрелся. Его почему-то сразу привлекла черная гранитная плита на полу, мрачная как надгробный камень, она несла на себе отпечаток тайны, боли и страха, Кларк сразу это почувствовал, хотя никогда раньше не чувствовал психофон исходящий от неодушевленных предметов. Он присел рядом с плитой, коснулся рукой отполированной холодной поверхности, исчерченной узором похожим на буквы в старых книгах.
– Что это за плита? – спросил Кларк.
Олрой отвлекся от чтения настенных надписей, непонимающе посмотрел сначала на Кларка, потом на плиту, махнул рукой, скороговоркой отсетил:
– Не знаю, еще не знаю, на плите знаки, которые я не могу пока расшифровать, там как будто все вперемешку, и буквы и иероглифы, эта плита древнее, чем зал с колонами. Как будто чужая здесь. Но вы послушайте, что написано на стенах. Это уникальный абсурд, – профессор подскочил к стене, и тыкая в символы и линии, начал рассказывать: – Нельзя верить всему, что здесь написано, но нужно знать – эти надписи сделаны больше десяти тысяч лет назад. Так вот, вот, вот… вот. Абсурд первый – наша система искусственный объект…
Кларк сел на раскладной стульчик, старался слушать профессора, но мысли возвращали его к плите, плита манила, пугала, настораживала, как будто, кричала, что ее нужно открыть, как будто кто-то требовал выпустить его, дать свободу. Кларк тряхнул головой, отбрасывая странные мысли, просто разыгралось воображение, всего лишь воображение…
– Второй абсурд, – продолжал тем временем Олрой, – нашу систему построили те, кто впоследствии буквально завоевал право жить на Земле, наши предки. Здесь также говориться, что Солнце также искусственный объект. А еще Луна, Луна оказывается враждебна к землянам, ибо на ней живут некие основатели, которые вызвали потоп уничтоживший цивилизацию. Абсурд! На Луне никто не живет, никто там не живет, там нельзя жить. А как люди моли создать Солнце? Или? Здесь пишется о неких существах, которые могли управлять материей. Но, даже управляя материей как можно уравновесить движение планет в системе? Нет, я не соглашусь, люди на такое не способны. Природе нужны были не тысячелетия, а миллиарды и миллиарды лет… А здесь написано, что строить Солнечную систему начали. Так, так, так… Ага – вот – сто тысяч лет назад, а завершили около двадцати тысяч лет назад. Я допускаю, что предки могли писать вымышленные истории, но не в таком месте, не на гранитных стенах, и таким металлом. Здесь такой сплав…
Олрой замолчал, глядя на стену. Кларк ждал продолжения, бессвязного рассказа профессора, к сожалению, он ничего не понял. То, что говорил профессор не укладывалось в привычные для каждого землянина нормы, неужели какой шутник в далеком прошлом старательно исписал стены откровенной белибердой. Клар спросил:
– Это сооружение и вправду древнее? – и пошутил, – может быть, его построили для Голливуда? – Спросил, и посмотрел на плиту. Что же там могло быть под той плитой? Саркофаг?
– Не сомневайтесь, молодой человек, не сомневайтесь, – отвечал профессор, – этот зал строили те, кто построил пирамиды, или как здесь написано, порталы, которые позволяли перемещаться с континента на континент, или даже с планеты на планету в пределах системы. А еще здесь написано, что внутри Солнца есть пирамида, которая может переместить человека за пределы солнечной системы. Раньше такая пирамида была на Земле, но ее случайно разрушили во время войны. Или затопили… Здесь название континента и города где стояла та пирамида, но они совершенно непроизносимые и нигде более не упоминаются. Та пирамида была целью завоевателей и единственным для них шансом спастись. И вот разрушение той пирамиды закончило эру богов и начало эру людей… – Олрой снова углубился в чтение, с тихим ворчливым бормотанием: – Я египтолог, я ученый, я конечно хотел узнать что здесь скрывалось… Я разочарован… Неужели мы так и не найдем настоящей библиотеки древних.

Когда Кларка подняли на поверхность к нему подошел руководитель проекта. Кларк всегда испытывал странный трепет перед этим высоким человеком, он немел, застывал перед ним как обезьянка перед удавом. Мысли этого человека были как будто за бетонной стеной, и взгляд как удар кувалдой.
– Ваши ощущения? – спросил тот, которого Кларк называл Удавом.
– Меня заинтересовала гранитная плита.
– Хорошо. Можете возвращаться к своим делам, я позову вас, когда понадобитесь.
Удав ушел. Кларк поплелся к машине. Глупая поездка.

2 диалог
Прошло десять лет, Кларк написал книгу по психологии, книга стала популярной, он построил большой дом, женился на прелестной женщине, у них родилась дочь. Звонок Удава оказался в этой его жизни абсолютно лишним.
Воспоминание о черном зале с колонами стерлось из памяти, превратилось в ощущение сна – было, не было… Из прессы Кларк узнал, что правительство Египта запретило раскопки подземелий под лапами Сфинкса, да и раскопки, оказывается, не проводили, всего лишь первичные исследования.

И снова самолет, машина с закрытыми окнами и скоростной лифт. От скорости летящего вниз лифта Кларка начало подташнивать. И не было датчиков отсчитывающих нумерацию этажей, время спуска говорило о колоссальной глубине. Казалось вечность спустя лифт, остановился, двери открылись, и Кларк вышел в коридор, его встретил профессор Кэнингтон. Здесь на такой глубине под землей, Кларка даже обрадовала эта встреча. Олрой еще больше растолстел и двигался переваливаясь.
– Здравствуйте, здравствуйте молодой человек, – профессор пожал Кларку руку, рука профессора была потной и скользкой, – я узнал, что вы приедете, и решил вас встретить. Подумал, вам будет приятно увидеть в этом подземелье знакомое лицо, пусть даже и такое непривлекательное как мое, – профессор засмеялся, – пойдемте, я покажу вам вашу комнату. А потом и то, что вам следует знать. Это колоссально, колоссально нереально…
– Извините господин профессор, а это именно здесь находится тот самый странный механизм, о котором спорит весь мир? – спросил Кларк.
– Это та же база, но сам механизм находится намного выше, так что если скептики и паникеры говорят правду, мы первые все узнаем, но уже ничего не почувствуем, – шутил Олрой.

Кларк смотрел на ужасающие барельефы: оскаленные пасти, клыки, когти, выпученные глаза, скрюченные тела покрытые, то ли слизью, то ли чешуей, Во все стороны клочки шерсти, а черепа были лысыми с отростками рваных ушей, изображено все очень реалистично, пугающе, жутко. Ничего кроме страха и отвращения подобные существа вызвать не могли. И даже, осознание того, что это были лишь барельефы на крышке черного саркофага, не успокаивало, и пуленепробиваемое стекло казалось не серьезной защитой от таких монстров.
– Этот саркофаг был под той гранитной плитой, которая вас так заинтересовала, мне удалось расшифровать надписи, – сообщил Олрой.
Кларк, с трудом оторвал взгляд от барельефов, повернулся к профессору:
– Что там было написано?
– Это ужасные существа могут погубить жизнь, они совершили что-то немыслимое, и их нейтрализовали. Тот, кто осмелится потревожить, или как там было написано, разбудить их, подвергает свой Мир опасности. Ощущение, что под словом Мир нечто очень глобальное, язык нестандартный, и все же как будто, как это сказать, – Олрой посмотрел в потолок, подыскивая удачную фразу, – вот… этот язык, будто бы матрица земных языков… Первооснова.
– Зачем вы их сюда привезли? – удивился Кларк.
– Вы себе не представляете! – Олрой взмахнул руками, как будто хотел изобразить фейерверк, – этот саркофаг из металла которому нет аналогов на земле, он как будто совершенно из другого мира. Углеродный анализ указал возраст, и вы не поверите – ему сто тысяч лет! Сто тысяч лет! Мумии прекрасно сохранились, прекрасно, за сто тысяч лет не истлели! А саркофаг! саркофаг нам не удалось даже процарапать металл, из которого он сделан… Ничем! Мы его изучаем прямо здесь в лаборатории.
– Как же вы сделали углеродный анализ саркофага?
– На мумии, которую мы изъяли из саркофага, сохранилась ткань, – объяснил профессор, – удивительно, но это простая льняная ткань...
– Почему изъяли лишь одну из мумий? – спросил Кларк. При упоминании о мумии он ощущал дрожь. Страх пробирался в душу, ощущение того, что мумия непременно оживет не покидало. И Кларк не торопился гнать прочь такие мысли, хоть здравый смысл и разбегался с ощущениями, он прежде всего должен был понять чем вызваны подобные мысли. Проанализировал и вывел: причина страха в том что он находится глубоко под землей, вокруг него необычная обстановка, да еще засекреченная операция, что же еще мог предпринять человеческий мозг только предупреждать об опасности. Особенно когда невозможно справиться с боязнью замкнутого пространства.
– Второй саркофаг не открылся, – ответил профессор и разочарованно развел пухлые руки в стороны.

Кларк прошел за Олроем в соседнее отделение.
Лишь тогда, когда ученый и психолог прошли все проверки на сенсорах охранник открыл толстенную бронированную дверь. Ученые прошли, дверь закрылась за их спинами. Кларка с трудом подавлял свой страх, прибавилось еще осознание нелепости его пребывания в этой: подземной, ужасно засекреченной, закрытой, таинственной лаборатории. Он не мог понять, зачем такие предосторожности в работе, пусть даже, с очень древней мумией, да и вообще, какое ему – психологу может быть дело до древних мумий?
Стекло. За стеклом белая комната. Посредине комнаты стол, как в морге, на столе почерневшая мумия, вытянутое тело, руки вдоль туловища, только пальцы на руках скрюченные, как будто умирая, этот человек терпел боль.
У стола два человека в желтых комбинезонах, с закрытыми, герметичными, прозрачными масками. Они, вскрыли мумии грудную клетку, нисколько не заботясь о сохранности столь ценного экспоната, и аккуратно вынули что-то блестящее.
– Что они делают? – заинтересовался Кларк.
– Не знаю достоверно, – отвечал Олрой, – мне сказали, что снимают некие ограничители, пока, как они объяснили, кожу мумии еще можно разрезать.
– Слушайте! – Кларк нервничал, – вы должны все мне объяснить. Сейчас я ничего не понимаю.
– Ну, я же объясняю, – Олрой искренне удивился непонятливости собеседника, – я, конечно, и сам ничего не понимаю… Но все говорит, о том что мумия должна регенерировать. Я лично в это не верю. А вас пригласили именно для него, – профессор указал на черное высохшее тело. – Разве вам не интересно кто он?
– Нет, – отрезал Кларк, – я предпочитаю общаться с живыми.

3 диалог
Кларк работал в своей комнате над очередной книгой. Умственная работа отвлекала его от лишних мыслей.
Олрой пыхтя, втиснулся в узкую дверь и очень сдержанно тихо сказал:
– Наверно, вы должны это увидеть.
Кларк уже ничего не хотел видеть, но, из любопытства пошел с профессором.

Аквариум два с лишним метра длиной. Кларк решил, что Олрой пригласил его посмотреть на рыбок, но вместо рыб на дне лежала мумия. Профессор бубнил за спиной Кларка:
– Погубили бесценную находку, хорошо, что предварительно взяли все образцы тканей, и детально изучили. Но зачем положили в воду? Вандалы…
– А мы можем посмотреть результаты исследований? – спросил Кларк. Разочарования он не чувствовал, и не надеялся узнать что-то новое, ему было попросту интересно.
– Да, да. Конечно. Идемте, – и удрученный профессор повел его куда-то вглубь засекреченной лаборатории.

– Нет ДНК! – Олрой вскочил из-за стола, и зашагал, меряя комнату, – он что робот!? Андроид? Искусственный человек?! Нет ДНК…
– Нет нервной системы, почти нет кишечника, да и желудок желудком не назовешь… – перечислял Кларк, его забавляя, реакция профессора, – А вот кости невероятной прочности, мышечная ткань напоминает проволоку, кровеносные сосуды как провода… – он улыбнулся своей догадке, – а если он и вправду андроид?.. Тогда я поверю, что он может ожить. Предположим, что ограничители, браслеты и странный ключ, с отростками, изъятый из грудной клетки робота блокировали механизм. Он Кукла? Он зачем куклу, состоящую из странного металла помещать в воду? Больше вопросов, чем ответов.
– Метал с бионикой, может быть для восстановления гибкости застывших органов нужна вода? Бред. С чем мы столкнулись? Ведь это такая древность и вдруг андроид?! Может быть он пришелец? Инопланетяне оставили здесь одного из своих? Зачем? Он не похож на инопланетян. Он похож на человека. Первый образец. Но образец должен соответствовать нам.
– Вас занесло профессор, вам бы фантастику писать. Но индивидуум и вправду занятный…
– А на крышке саркофага написано, что он существо, но ведь и искусственное творение можно назвать существом. А может быть это житель Атлантиды? Может быть, там были такие люди! Или, его вывели путем сложных экспериментов, создали такое существо, а оно погубило Атлантиду!
Кларк давно так не смеялся:
– Вам следует написать новую историю Атлантиды господин профессор. Но у Платона речь идет о стихии, а не о неком чудовище.
– Вот бы он и вправду ожил, столько я смогу узнать… – размечтался Олрой.
– Франкенштейн…

4 диалог
Кларк вбежал в соседнее с лабораторным залом помещение.
В самой лаборатории, те самые ученые, которые первоначально исследовали мумию, в тех же оранжевых герметичных костюмах, вынули двухметровое гибкое тело из аквариума, вытерли и положили на стол, там зачем-то был матрац. Мумию завернули в одеяла и оставили.
– Они довели мумию до разложения, и завернули, чтобы он не начал распадаться на куски, – мрачно прокомментировал увиденное Олрой.
– А на матрац, чтобы мумии было удобнее разлагаться… – подытожил Кларк.
– Все шутите?

Кларк ощутил на себе взгляд, повернулся. Застыл, глядя на Удава. Психологу показалось, что на его плечи кинули что-то тяжелое, что не позволяло держать их расправленными, а подбородок гордо поднятым.
Олрой не испытывал перед Удавом подобного трепета, а так как он был возмущен, то вопросы буквально душили старого историка и лингвиста, он сожалел, что в лаборатории запрещено курить, и видимо попытался поделиться с невозмутимым Удавом своим раздражением:
– Как вы могли? Столько лет, сколько труда! Его нужно было законсервировать. Зачем вы его уничтожили?
Удав спокойно сложил руки на груди, и ухмыльнулся.
– Второй саркофаг поврежден вы никогда не сможете его открыть, берегите то, что есть! – продолжал наседать профессор.
– Завтра вы получите ответ, а сегодня можете отдыхать, – сказал Удав и вышел.
– Нет, ну, вы понимаете? Вы видите!? – Накинулся Олрой на Кларка.
– Я иду спать, завтра все узнаем, – равнодушно сказал Кларк.
– Нет, ну, нет… да как же… неужели вам все равно?! Гибнет бесценный экспонат!
– Я устал от всех этих загадок, я разочарован не меньше вашего, и я хочу домой. Не могу попасть домой, иду спать. До завтра, – Кларк тоже ушел.
Олрой остался хватая воздух как выброшенная на берег рыба.

Олрой разбудил Кларка ночью, когда психолог открыл дверь, профессор ввалился в комнату, держась за сердце, и не мог выговорить ни слова, только жестикулировал и снова хватался за сердце:
– Там… там, вы не поверите!

5 диалог
Да, поверить, в то, что видел, Кларк и вправду не смог. Или мумию так скрутил процесс разложения, или он спал в позе эмбриона, укутавшись в одеяло с головой.
– Это какой-то трюк, его подменили, – сказал здравомыслящий Кларк. Хотя на самом деле он чувствовал исходящую от мумии энергию, и энергия была идентична энергии гранитной плиты, из-под лап Сфинкса.
– Нет, это не трюк, – шептал Олрой, как будто боялся разбудить спящего, – я следил за всем процессом регенерации, я был здесь, когда мумия находилась в аквариуме, я всю ночь не смыкал глаз следил за ним, когда он уже лежал на этом столе. Мне кажется, я даже услышал первый удар его сердца. Я видел, как он зашевелился, он еще не просыпался, он не просыпался. Он спит! Я слышал, как он глухо во сне застонал, когда попытался пошевелиться. Видел, как, в первые секунды, ему было тяжело подчинить себе застывшее тело. Немыслимо. Немыслимо. Он еще не проснулся, но он живой.
– Он живой… он живой, – Кларк, неубедительно ухмыляясь, процитировал известное произведение, – Как он хоть выглядит, наш монстр Франкенштейна.
– Я не рассмотрел, – разочаровано ответил Олрой, – видите здесь приглушенный свет. Заметил только, что он темный.
– Атланты были чернокожими?
– Я еще не могу предположить, я под впечатлением.
– Я тоже, – Кларк сказал правду, он действительно был под впечатление, его сердце стучало громко, а сознание туманилось, разум не воспринимал происходящего, – Назовите как-нибудь вашего монстра. Вы ему почти крестный.
– Ничего кроме имени первого человека, из вечной книги, на ум не приходит, – развел руками профессор.
– Вот и будет – Адам 2000.

Удав вновь возник неслышно, как привидение. Кларк, когда оглянулся и увидел ухмыляющееся лицо начальника, едва не подскочил на месте. Сколько же Удав здесь стоял, слушая невинный диалог ошарашенных историка и психолога.
– Приступайте к работе, – сказал Удав.
– К какой? – Кларк, спросил только чтобы спросить. Он догадался, его работа заключается в реабилитации психики ожившего существа. А еще, скорее всего, необходимо будет, подготовить того, кто пока еще спал, к жизни среди людей, чтобы чудеса цивилизации не вызвали у него шок. Кларк вспомнил о фантастических предположениях Олроя: – а если эта мумия робот? Андроид? Искусственный человек?
– Вот и разберетесь в этих вопросах, – ответил Удав, – можете войти к нему, мы пойдем вместе с вами и будем наблюдать. Если что поможем.
Те ученые, которые исследовали тело мумии, уже без своих комбинезонов, но в строгой, странной форме, темно-серого цвета, как охранники стояли за спиной Удава. Кларк впервые увидел их так близко: настоящие арийцы, оба метра два ростом, широкоплечие, и мышцы буквально бугрились под тонкой шерстяной тканью одежды. Ничего себе ученые, скорее солдаты спецвойск, или санитары психбольницы. Второе вернее. И вправду спецбольница, вон и пациент ждет в соседнем помещении.
– А мне можно? – спросил Олрой.
– Поддержите друга, – великодушно позволил Удав.
– Пойдемте Кларк, пойдемте, мне не терпится посмотреть, что мы откопали под Сфинксом.
Кларк не разделял радости профессора, он испытывал страх, сердце выбивало расстрельную дробь. Именно мысли о возможной причине своего пребывания на этой базе, именно предположение, что мумия регенерирует, а не разлагается, сверлили его мозг страхом. Отнюдь, не боязнь замкнутого пространства, как он изначально предположил. Вот как раз о том, что он должен будет работать с немыслимо чужим существом, заставляла усердно думать над книгой, не отвлекаясь на собственный страх. Думать на реалистичные темы, лишь бы не думать о фантастическом существе из саркофага, найденного под черной гранитной плитой, исписанной совершенно незнакомыми письменами. Как же он будет работать с существом, если не может справиться с собственными дрожащими руками.
А Олрой уже стоял под дверью и нажимал на сенсорный ключ.
– А разве нам не нужны герметические костюмы? – с последней надеждой спросил Кларк.
– Нет, их использовали для чистоты экспериментов, наша Мумия не восприимчива к земным бактериям и вирусам, и не является носителем, каких бы то ни было опасных микроорганизмов.
– Совершенный человек, – Кларк вспомнил имя – Адам 2000, но понял, никогда не повернется его язык назвать эту мумию человеком.

6 диалог
Когда люди вошли в лабораторию, мумия со стоном развернулся и лег на спину, отрешенно смотрел в потолок.
Кларк остановился в двух шагах от стола.
Олрой буквально спрятался за Кларком, и выглядывал из-за его спины, как любопытный ребенок.
Удав и его санитары застыли у стены.

Мумия повернул голову и посмотрел на Кларка.

Лучше бы он был чудовищем, лучше бы он выглядел как настоящая ожившая мумия из фильмов ужаса, или хотя бы как те барельефы, из-под которых его достали. Лучше бы он сразу вызывал ужас, только не восхищение.
Он был смуглым. Ростом около двух метров. Волосы как темный пепел, слегка вьющиеся густые со странным матовым блеском, неровно срезанные словно ножом. Лицо узкое, губы почти бесцветные, но четко очерченные, нос небольшой ровный. И темно-синие глаза, ясные пронзительные умные глаза. По выражению этих удивительных глаз Кларк понял, работа будет еще сложнее, чем он предполагал. В глазах мумии было гордое упрямство и скрытая тоска.
Потом эти синие глаза взглянули на Олроя, из-под одеяла вынырнула смуглая прекрасной формы рука и поманила профессора. Олрой оставил Кларка, как последний бастион, и заворожено шагнул к мумии. Мумия указал пальцем на нагрудный карман профессорского пиджака.
– Сердце? – ошарашено спросил Олрой.
Кларк увидел только короткий острый коготок вместо человеческого ногтя. В висках стучало.
Мумия отрицательно качнул головой и снова указал на карман.
– Спросите его, что он хочет? Кларк! Возьмите себя в руки, вы же профессионал, – зашипел Удав.
Кларк сжал кулаки и шагнул к мумии, осмотрел онемевшего профессора, увидел в нагрудном кармане пачку сигарет, объяснил мумии:
– Это сигареты… – и осознал, что основная проблема не страх, не чуждость мумии, нет основная проблема язык общения. Так вот зачем здесь Олрой! Сложно работать с переводчиком, а если Мумия не поймет произношения Олроя, ведь профессор распознал только короткий текст. Кларк едва не взвыл от огорчения. Ему показалось, он вечность будет учить Мумию языку, вечность адаптировать непонятливое, древнее, ископаемое существо к жизни в цивилизованном мире и никогда больше не увидит жену, дочь, да и вообще солнечный свет.
Мумия приподнялся на локтях и кивнул. Кларк и Олрой едва сдержали друг друга, чтобы не отскочить. Кларк оглянулся на Удава, тот был спокоен. Стоял, сложив руки на груди, наблюдал. Если Удав спокоен, значит, опасности нет?
– Что же ты киваешь… – спросил испуганный психолог у Мумии, – неужели хочешь сигарету?
Мумия снова кивнул и снова указал когтем на нагрудный карман Олроя.
Кларк взял сигареты из кармана онемевшего и недвижимого Олроя и протянул Мумии:
– На, держи. Посмотрим, что ты будешь с ними делать.
Мумия как-то нехорошо ухмыльнулся, с трудом сел, завернулся в одеяло, Кларк даже не шевельнулся помочь существу сесть. Олрой вообще напоминал статую.
Ископаемое существо достал сигарету из пачки, зажал ее губами и щелкнул пальцами перед носом Кларка и усмехнулся уголками губ, едва заметно. Понял, что никто не спешит выполнять его просьбу, снова щелкнул пальцами и указал на сигарету.
– Неужели нужен огонь? – удивленно спросил Кларк.
Мумия кивнул и посмотрел на психолога, как на недоумка.
Кларк с трудом справлялся с переполнявшими его эмоциями. Мумия живой, судя по всему наглый и въедливый, насмешливый, да еще и с чувством юмора. Такой юный.
Кларк осознавал и чувствовал, что это странное и совершенное существо его понимает. И хоть не мог прочесть мыслей ископаемого, потому что тот был наглухо закрыт мощнейшим блоком, догадывался, такой индивидуум может превратить серьезные исследования в мучительный для психолога фарс.
Мумия перестал ухмыляться, ждал, как будто не понимал, почему ему дали сигарету, и отказали в огне, или изучал окружающих его людей.
Кларк оглянулся вопросительно посмотрел на Удава тот кивнул, разрешая, и Кларк спросил у Олроя:
– У вас зажигалка есть?
Олрой очнулся, начал суетливо искать зажигалку по карманам. Нашел, протянул Кларку, как будто зажигалка на данный момент, была важнейшим в мире предметом. Кларк бросил зажигалку мумии на колени. Тот молча взял зажигалку осмотрел ее со всех сторон, и зажег. Поджег сигарету с правильной стороны, затянулся, выдохнул дым и снова лег.
Кларк ощутил усталость Мумии, ну да, парень только что восстановился, восстал из мертвых, а это видимо было сродни выхода из тяжелой болезни, не удивительно, что он пока еще слаб. И хорошо, что слаб.
Мумия бережно положил на операционный стол сигареты и зажигалку.
– А разве здесь можно курить, ведь позволено только на площадке рядом с лифтом? – Спросил Олрой.
– Даже если бы меня выпустили, из этого сейфа, я бы все равно не дошел до той площадки, – На чистейшем английском, с едва уловимым дивным акцентом, сказал Мумия.
Олрой и Кларк буквально оцепенели. Кларк едва нашел в себе силы, чтобы оглянутся на Удава, то едва заметно, и очень самодовольно улыбался.
– Вы знали? – Спросил психолог с осуждением.
Удав величественно кивнул и вышел. Угрюмые «санитары» последовали за хозяином.
Олрой громко хмыкнул, поскреб затылок, взял металлический табурет сел, снова хмыкнул.
Мумия лежал, смотрел в потолок и курил. Пепел стряхивал на мраморный пол.

7 диалог
– Как вас зовут? – спросил Кларк.
Мумия ехидно ухмыльнулся. И Кларк окончательно убедился, перед ним не робот, а живое существо, чувствующее.
– Вы знаете наш язык?
– Может быть, он знает те языки, на которых говорили наши предки, – предположил Олрой.
– Он говорил с нами на прекрасном английском, и слово сейф вполне современно, – ответил Кларк, не сводя взгляда с хищного лица Мумии.
Олрой растерянно развел руками.
Кларк понимал – необходимо завоевать доверие этого совершенного монстра с ехидной ухмылкой. Но как? Единственное что пришло на ум – вопрос:
– Чего бы вы хотели?
Мумия заинтересовано и недоверчиво покосился на Кларка.
Кларк поймал себя на том, что любуется этим существом, как любовался бы волком, или тигром в зоопарке, он упорно не видел в Мумии человека, потому что внутреннее ощущал в нем зверя. Да и нет на Земле столь гармоничных людей, и не было. Вспомнилось высказано профессором ранее предположение об инопланетном происхождении Мумии, Но Кларк не смог бы принять подобное предположение – не могут ведь инопланетяне быть столь прекрасными.
Сигарета в руке мумии догорела, сигаретный дым плавал тонкими туманными полосками. Мумия закурил вторую. Когда щелкнула зажигалка, Кларк вздрогнул, встряхнулся, взял кресло на колесиках, подтянул к лабораторному столу, на котором лежал Мумия, сел, сложил руки на груди. С таким материалом необходимо работать терпеливо и вдумчиво. Постарался представить себе характер существа. Характер определяется условиями, в которых тот жил, но как можно представить себе условия жизни в том далеком прошлом, на ум приходили только дикари с дубинами, но представить себе этого гордеца дикарем с дубинкой Кларк не смог. Скорее как пилота космического корабля. Кларк осекся, вместо трезвых мыслей в голову лезла фантастическая чушь.
А еще нужно подумать, насколько этому существу должно быть тоскливо и неуютно среди белых стен лаборатории. Конечно, белая комната больше саркофага, в котором тот провел последние сто тысяч лет, но все же. Должно быть, Мумия хотел бы увидеть небо, почувствовать простор, вместо колоссальной тяжести почвы над головой.
– Почему вас усыпили? – спросил Кларк. Этим вопросом он намеревался спровоцировать в пациенте откровенные эмоции. Например, пережитые воспоминания вызовут гнев, тоску, душевную боль.
Видимо вызвали, Мумия перестал ухмыляться, но ответил на вопрос вопросом спокойно, не повышая голоса:
– Вы считаете, что расчленение аналогично усыплению?
Кларк смутился. Изучая историю человечества он читал о жестокости, пытках, варварских умерщвлениях. Но, то были буквы сложенные в слова на белой бумаге, от слов не пахнет кровью, и не веет болью. Представить себе, что кто-то и вправду перенес нечто из упоминаемого в трактатах и летописях ужаса, психолог не мог. Прежде работал, с проблемами умственными, внутренними, никогда не сталкивался с жертвами насилия. Он испугался, что ему не по силам будет такая работа, ранее все его пациенты были цивилизованными людьми со своими мелкими страхами и житейскими переживаниями, а тут такая боль. И существо видимо не нуждалось в помощи психолога, сам справлялся. Обычного человека, подобные воспоминания, повергли бы в шоковое состояние, только не этого зверя. Мумия владел собой отменно.
– Но ведь были причины? – настаивал на продолжении диалога психолог Кларк.
Мумия вздохнул, посмотрел на Кларка, как на навязчивую муху, но ответил:
– Они меня боялись.
Кларк пока не спрашивал, кто Они. Он хотел знать, чего боялись Они – те, кто смог каким-то образом усыпить подобное существо.
– Чего они боялись?
– Меня, – хмыкнул Мумия, кривая ухмылка придала его лицу еще больше жесткости.
Представлялось нечто ужасное скрытое в памяти этого ископаемого существа. Но психолог маниакально, ощущая себя истинным камикадзе, продолжал разговор.
Олрой сидел молча, боялся дышать.
– Вы можете рассказать. Ведь иногда можно облегчить страдания, рассказав кому-то о них, – заговорил Кларк, увидел удивление в синих глазах и понял насколько глупо применять обычные формулы к ожившей Мумии.
– Не люблю психологов, – ответил Мумия, – Те, кому я доверял, сначала спровоцировали меня – я по незнанию уничтожил Мир. Они потом уверили себя, что я буду стремиться уничтожить все живое, закрыли в саркофаге и расчленили.
– Почему на Земле?
– Своеобразная забавная месть. Здесь можно держать под контролем.
– Кто они, те, кто вас убил?
– Они вами правят.
– Нами правят избранные народами президенты.
– Неужели? – усмехнулся Мумия.
– Да что вы можете знать о нынешней Земле? Вы лежали в своем саркофаге сто тысяч лет! – возмутился Кларк, – я не знаю, кто правил нашей планетой в то время когда вы родились, но сейчас на Земле нет никаких таких бессметных правителей. Может быть вы атлант? Вот господин профессор, он очень интересуется этой древней мифической цивилизацией.
Олрой оживился. Потянулся вперед, всем своим видом показывая, как он заинтересован.
Кларк погрустнел – называя время проведенное Мумией в саркофаге, он думал впечатлить существо, ошарашить, но Мумия даже не заметил, или не услышал. Только сказал:
– Я не атлант.
Олрой огорчился.
– Тогда кто? – резковато спросил Кларк.
– У вас в голове есть хорошее определение – существо.

8 диалог
Для мумии выделили комнату с удобной кроватью, кроме кровати в этой комнате было только мягкое кресло да табурет на стальных ножках, а еще огромное зеркало во всю стену. За зеркалом находилась небольшая комната наблюдения, где была аппаратура для слежения и записи. В комнате постоянно дежурили те самые мускулистые санитары в серой форме.
Кларк представил себе что его самого закрыли в подобной комнате, представил, что постоянно находится среди белых стен, глубоко под землей, в обществе своего отражения без права на выход и ему стало неуютно.
Утром следующего дня он вошел в комнату мумии, в сопровождении неуемного Олроя. Мумия сидел на кровати завернувшись в одеяло и смотрел вперед себя, но как-то в никуда.
– Хорошо, – продолжил Кларк незаконченный разговор, – Существо. Но как вы смогли регенерировать? Это саркофаг, вещество в котором вас хранили, или механика может быть способ хранения?
Мумия снова ухмыльнулся, не отрывая взгляда от своего неизвестного никуда.
Олрой тихонько сел в кресло, Кларку достался неудобный табурет, сесть на край низкой кровати он не решился. Благоразумнее было сохранять дистанцию.
Мумия ответил:
– Это особенности моего тела.
– А какое влияние верхнего механизма на ваше воскрешение?
– Он вырабатывает нужную мне энергию. На такие вопросы мог бы ответить и ваш работодатель…
– Я хочу услышать ваши ответы.
Мумия кивнул, как будто он был доктором, а Кларк пациентом.
– Но ведь механизм вырабатывает антиматерию, – продолжал беседу Кларк.
– Это здесь, антиматерия, – возразил Мумия.
– Хотите сказать, что вы не с Земли? – недоверчиво спросил Кларк.
– Нет, – Мумию, начал забавлять этот разговор.
Кларк не понял ответа: нет не с земли, или нет, не хочет сказать. Шутник… Но, как этому существу еще развлекаться в этом жутком месте, только и остается издеваться над психологом. Кларк вздохнул, помолчал минуту сосредоточился, и задал вопрос:
– И откуда вы?
– Из Большого Мира.
– Где тогда находится Земля?
– В Солнечной системе.
Вот как?.. Как будто Кларк не знает, что Земля находится в Солнечной системе… Но, продолжал спрашивать:
– Где тогда находится Солнечная система?
– В подпространственном мешке.
– В каком мешке? – удивленно переспросил Кларк.
– В под-пространст-венном, – ответил Мумия по складам, как будто называл новое слово для ребенка.
– Хорошо, – продолжал разговор Кларк, – тогда ответьте, что такое подпространство?
– Скорее ничто, – играл словами Мумия.
– Ни что?
– Ничто.
– Издеваетесь?
– Не понимаете?
– Не понимаю, – согласился Кларк.
Мумия наигранно вздохнул и попытался объяснить:
– Есть пространство – где звезды, планеты, потоки энергии, время в его законах беспрерывного плавного течения, а есть подпространство – основа и граница, даже можно сказать берега Мировой реки. На этих берегах движение отсутствует, энергия нулевая, время застывает, материя уплотняется и теряет свойства, превращаясь в аналог непроходимого болота, свет не проникает на границу этого берега… Что-то такое, если проще.
Кларк неожиданно разозлился. Недопустимо в работе психолога, но он привык к тому, что человек открыт ему весь в мыслях и словах. Самоуверенность Мумии, насмешки и одновременно горечь в голосе выводили психолога из состояния равновесия. Кларк не знал чего ожидать от такого пациента. Кларк-человек даже сочувствовал этому существу, Кларк-мужчина был зол, возмущен и в чем-то завистлив, неужели он видит в этом похожем на человека хищнике, доминантного соперника. Им и делить то было нечего, разве что только по-детски соревноваться. Кларк поспешил взять себя в руки, он возвращал в себя человека, чтобы не поддаваться звериным инстинктам, и вправду, зачем пытаться доказать этому несчастному ископаемому свое первенство в несуществующей стае. Глупо. Или, он поначалу воспринял существо наивным новичком, который должен внимать каждому слову с выпученными от удивления глазами, и просить объяснить каждый незнакомый предмет, или слово. Скорее Кларк был разочарован.
Мумия мысли Кларка читал, и казалось, взял на себя задачу открыть Кларку его звериную примитивность.
– Хорошо, – терпеливо продолжал Кларк, – что же такое подпространственный мешок? Объясните попроще… Как для человека.
– Соизволите язвить? – с кривой усмешкой спросил Мумия, – это хорошо, теперь я вижу в вас человека, а не только должностное лицо.
– Мы здесь не обсуждаем мои личные качества, – как можно спокойнее возразил Кларк.
– Разве мне нельзя изучать вас, так же как вы изучаете меня? – удивился Мумия.
Кларк замолчал, с открытым ртом. Да он был психологом, да он изучал людей, разбирал особенности сложных индивидуумов, на воспитание и мотивы. Да, он не привык, чтобы кто-то разбирал и изучал его самого. Но, с другой стороны, Мумия не пришел к нему, он сам пришел к Мумии. А значит сейчас, должен принять тот факт, что сам стал объектом изучения. Вздохнул:
– Вернемся к подпространственному мешку.
– Вернемся, – согласился Мумия, – только завтра, я устал, – и он лег, как уставший котенок, свернувшись и укрывшись одеялом, – я спать хочу.
– И не надоело вам? – как бы вскользь спросил психолог.
– Что? – послышалось из-под одеяла.
– Спать.
Мумия проворчал в ответ:
– Я не спал, я был мертв, а сейчас я просто хочу спать.
Олрой едва сдержал улыбку. Кларк молча вышел, он был переполнен отрицательными эмоциями.

9 диалог
Очередное утро. Стены, уже казалось, как тиски, давили на мозг Кларка, он едва заставил себя подняться с постели, на ватных ногах пошел в душевую, долго стоял под струями теплой воды, вытерся, оделся, позавтракал, тем, что ему принесли в комнату. Идти к мумии не хотел, не мог, боялся, но понимал, чем быстрее он закончит работу, тем скорее вернется домой. А когда он закончит работу, может решить только Удав.
Снова ненавистные белые стены, сложная система проверки, белая комната с зеркалом.
Олрой уже был там, он разговаривал с мумией об Атлантиде. Кларк поздоровался и сел. Слушал разговор.
– Так вы утверждаете, что Атлантида это не остров и не континент, что так называлась вся Земля теми, кто ее завоевал? – переспросил Олрой, мумия кивнул и улыбнулся, как шкодливый мальчишка. Профессор вскочил и забегал с угла в угол с ворчанием, – нет, ну, чтобы я поверил в эти сказки, ведь нет доказательств, вы фантазер молодой человек, у вас очень богатая фантазия, и шутки не смешные.
– Не такой уж и молодой, да и человек, не совсем, – тихо поправил мумия.
Олрой услышал, остановился, опомнился, потребовал:
– Я хочу услышать всю историю, хоть и не верю ни единому вашему слову.
– Я не был свидетелем тех событий, но слышал, что ваши предки завоевали Землю, когда жить на других планетах стало невозможно.
– Так наши предки изначально жили на Марсе, Венере и еще на одной планете которую, как вы утверждаете, разрушили?
– Не изначально. Ваши предки с планет большого Мира. Солнечную систему они построили, и стали жить здесь как переселенцы. Но я удивлен, что они до сих пор сохранили память о своих обычаях, вере и предках, языки искажены, но узнаваемы, они помнят даже национальные костюмы. Удивительно, информация исказилась, но сохранилась. Даже узнать можно по чертам лиц, особенностям строения тела, цвету кожи и волос, чьи предки, с какой планеты.
– Так вы хотите сказать, что разные расы с разных планет?
– Даже не расы, народы, – поправил Мумия и закурил. Олрой последовал его примеру. Кларк терпеть не мог сигаретного дыма, но уйти не мог, хотел дослушать этот разговор.
Олрой снова сел в кресло.
– Хорошо, – продолжал он, – хорошо, а почему другие планеты стали непригодными для жизни?
– Когда основатель этой гигантской базы закрыл систему от внешнего вторжения, налаженная система орбит сместилась. Поставка топлива прекратилась, атмосферные заводы без топлива перестали вырабатывать нужный для органиков газ, и людям пришлось искать себе место, где они могли бы жить и дышать. Была еще одна планета, которую завоевывали в первую очередь, но чего-то там не рассчитали и она взорвалась. Строители системы владели мощной техникой для строительства планет, армия тоже состояла из людей. Солдаты были опытными, к тому времени они проиграли большую космическую войну в большом мире и отступили, укрывшись в Солнечной системе, но оружие свое они забрали. И когда основатели Системы сказали, что не пустят людей на Землю, военные взбунтовались. То вооружение, которое было у ваших предков это не пугачи, которыми воюет ваша современная армия, ваши ядерные бомбы сравнительно детские игрушки. Оружие прошлого – боевые космические корабли, наземные гравитаторы, силовые и лазерные пушки, силовые и световые снаряды и бомбы, распылители молекул…, естественно, что при такой мощи, в борьбе за жизнь, не рассчитать и разрушить планету проще, чем сохранить ее, хотя я предполагаю, что сами Основатели помогли, не могу понять пока зачем. Пригодной для жизни осталась только Земля.
– Но вы утверждаете, что пирамиды порталы, зачем тогда космические корабли.
– Основатели закрыли порталы.
– Еще вопрос… Все это оружие, постройки древности, технологии: куда все это исчезло?
– Основатели пустили людей на Землю, но с условием абсолютного разоружения, угрожали, что разрушат планету. Затем устроили катаклизм. Оставили на поверхности только однотипных органиков. Кристаллических, ящеров, слишком высоких, низких, ушастых, глазастых, цветных загнали под землю или на Луну. Многие из кристаллических остались на Марсе, некоторые на Венере, но там очень маленькая колония. А фундаменты построек остались, разве вы не задумывались над тем, каким образом обработан гранит древних мегалитов?
– Это вы о нашей солнечной системе рассказываете?
– Да, – пожал плечами мумия, – вот Атлантидой, что в переводе – Земля надежды люди называли вашу планету в промежутке между своей победой и катаклизмом.
– Так… Все, это абсолютная небылица! Я не могу больше слышать эту ахинею… – Отмахнулся Олрой и вышел из комнаты, дверь бесшумно закрылась за ним.

10 диалог
Кларк проводил взглядом Олроя, сел в кресло посмотрел изучающее на юное лицо Мумии. Существо одели в простые штаны и футболку, контрастно белые сравнительно со смуглой кожей. Волосы теперь казались еще темнее и как будто даже отросли, Кларк осекся, лезет же в голову что-то нереальное, что, впрочем, не удивительно. Мумия тоже был не реальным. Кларк решил начать сначала:
– Я уже задавал вам этот вопрос, вы не ответили, я повторю: чего бы вы хотели?
– Свободы, – ответил мумия глядя в глаза Кларку, Кларк не выдержал прямого взгляда этих необычных глаз. Мумия как будто прочел все мысли Кларка и ответил, – но свободу вы мне не можете дать… Тогда горячую ванну, книгу, коньяк.
– Какую книгу? – заинтересовался психолог.
– Фантастику, о первых полетах на примитивных ракетах без гравитационных двигателей и силовой защиты, не выше скорости света. О всяких сложностях: метеоритах, о тяжелых посадках на необитаемые планеты населенные чудовищами и дикарями.
Кларк удивленно открыл рот.
– А коньяк я люблю хороший, выдержанный… – закончил Мумия.
Кларк собрался с мыслями:
– А температура воды в ванной?..
Мумия ухмыльнулся, как оскалился:
– Естественно не кипяток. И кислоту я тоже не люблю. Градусов сорок-пятьдесят.
– Не читайте мои мысли, или откройте свои мысли.
– Я мысли не блокирую, вы не умеете меня читать.
– Почему?
– Вы человек.
– Так хватит, – разозлился Кларк, – здесь серьезное учреждение, в вашу регенерацию вложены огромные деньги и мы должны получить с вас хоть минимальную пользу, а вы превращаете исследования в балаган.
– Если честно, – Мумия вдруг стал угрожающе серьезен, – то мне плевать на мою регенерацию и на ваши деньги, я не просил вас вытаскивать мое тело из саркофага.
– Мы спасли вам жизнь.
– Вы не можете спасти, или лишить меня жизни. Может, еще заодно, предъявите претензии всем египетским и иным мумиям, которых вы откопали, и теперь изучаете, потратив деньги.
– О… – Кларк чувствовал, что нарушает все законы психолога в работе с клиентами, но не мог удержаться, – с вами совершенно невозможно разговаривать.
– Тогда увольняйтесь, – чуть повысив тон, предложил Мумия, – на ваше место возьмут другого, жадного до денег идиота, который будет смотреть на меня выпученными глазами и повторять, что такое невозможно.
– И уволюсь! – Клар тоже повысил голос, – кто тебе тогда сигареты будет приносить?
– Обойдусь! Впаду в спячку.
– Я думал с тобой можно договориться…
– Ты мне угрожаешь?
– Да пошел ты… угрожать тебе, – бросил расстроено Кларк и вышел, так хотелось хлопнуть дверью, но дверь бесшумно отъехала в сторону выпустила его и снова закрылась.
Через минуту Кларк вернулся, спросил:
– Ты знаешь о раскопках о мумиях, что ты вообще о них можешь знать, тебя закопали до того как появились пирамиды. А Сфинкс и тот построен как надгробие на твоей могиле?..
Мумия улыбнулся и ответил вопросом на вопрос:
– Меня закопали, или мое тело?

11 диалог
– Вы о том, что тело может отделиться от души? – растерянно спросил психолог.
– Я о том, что дух может отделиться от тела, – сказал Мумия.
– В этом весь секрет? – осторожно спросил Кларк.
– Какой секрет? – Ухмыльнулось ископаемое чудовище.
– Вы все адекватно воспринимаете. И сигареты?..
– Сигареты были и сто тысяч лет тому назад, только иначе назывались, а иногда и наполнялись черти чем, алкоголь, кстати, тоже был.
– Хотите выпить? – У Кларка возникла идея подпоить монстра.
– Хочу.
– Это конечно против всех правил, но я попробую организовать для вас горячую ванну, книгу и выпивку… Безумие какое-то, – Кларк не скрывал, что озадачен, недоверчив и скептичен, но разговор следует продолжать, – а вы расскажете правду о тех временах, когда вы жили.
– Вы хотите знать, как построили Землю?
Кларк уже раздраженно мотнул головой, Мумия упорно повторял свои сказки. Психолог взял себя в руки, спросил как у душевнобольного:
– Как?
– Ее построили ваши предки.
– Построили?.. И Землю, и всю Солнечную систему? Гигантскую Солнечную систему.
– Да привезли стройматериалы, сложили силовые установки, уравновесили орбиту, зажгли Солнце и построили планеты.
– Зажгли Солнце? – Если бы Кларк не был бы уверен, что перед ним то самое существо, которое выкопали из-под Сфинкса он бы рекомендовал Удаву отправить парня в психбольницу, для лечения. Психолога раздражал этот бессмысленный разговор, он слушал только потому, что хотел понять, что движет этим древним безумцем. Наверно он потому здесь – дать диагноз. Но лечить психически-больную регенерировавшую мумию! Это уже слишком: – Значит Солнце – это тоже искусственный объект?
Мумия кивнул и улыбнулся, попытался изобразить как можно более глупую улыбку, видимо, хотел соответствовать размышлениям Кларка. Но глупая улыбка у него не получалась, скорее наглая, с издевкой.

12 диалог
Кларк смог найти только вино. Книгу обещали привести на днях, а ванных в подземной лаборатории не было, только душевые.
Кларк принес бутылку вина, и два пластиковых стаканчика. Приглашал Олроя, но тот наотрез отказался разговаривать с безумцем. Кларку деваться было некуда. Он налил вина в стаканчики, один потянул Мумии.
Существо село, взяло стакан, похрустело пластиком, понюхало вино, отпило, прокомментировало:
– Хорошее вино, вместо коньяка сойдет. А ванную и книгу?
Олрой ворвался, как всегда стремительно пыхтя, держась за сердце. Остановился на пороге, перевел дыхание. Далее гордо сложил руки на груди и потребовал, бесстрашно глядя в синие глаза древнего существа:
– Назовите ваше имя.
– Ну вот, а так хорошо день начинался, – проворчал Мумия, допил вино из стаканчика, и закурил. Затянулся дымом, пристально посмотрел на профессора, и процедил, как будто выплюнул, – Апсу.
– Апсу, – переспросил профессор, засомневался – может, не расслышал. Но когда Мумия утвердительно кивнул, заорал возмущенно, как профессор на глупого ученика, – Что же делал вавилонский бог в Египте?!
– То же, что сейчас делаю в Швейцарии – ничего, – и добавил, – только я не бог.
– Но, в табличках… – начал, было, профессор.
– В табличках нет утверждения, что я бог, – резко перебил его Мумия.
– Но в египетских летописях и надписях нет упоминания об Апсу. Или у вас еще есть аналогичные имена? – уже язвительно спрашивал профессор.
– Называли по-разному… – вскользь ответил Мумия, и потребовал снова налить ему вина.
– Бред, – твердо сказал Олрой, – абсолютный бред, – и профессор вышел.
Кларк налил мумии вина и подытожил:
– Вас закопали, потому что вы сумасшедший, своими фантазиями вы и вправду опасны. И мания величия в придачу. Может быть, вы были сыном фараона, но с таким искривленным восприятием реальности, что от вас решили избавиться. Но зачем вас оживили? Я не думаю, что тысячелетия пребывания в саркофаге могли излечить вас, только усугубить болезнь.
– Да мне все равно, что вы думаете, господин психолог, отдайте мое вино и идите вслед за вашим профессором, считайте, что я вас послал, – ответил Мумия и протянул руку за бутылкой.
– Да идите вы сами, – заметно расстроился Кларк, отдал бутылку и вышел.
Потом Кларк долго сидел в соседней комнате смотрел на Мумию и думал. Не о том, как излечить безумие ископаемого существа, а о том, как поговорить с Удавом и потребовать, чтобы его отпустили домой.
Мумия допил вино прямо из горла бутылки и лег спать.

13 диалог.
Кларку доложили, что Удав уехал на несколько дней, по очень важному делу, и рекомендовал психологу, пока, продолжать свою работу. Кларк смирился. Он когда-то отказался работать с умалишенными, но видимо, не судьба избежать такой участи…
Психолог вошел в комнату к мумии как неопытный дрессировщик в клетку к знакомому но неуравновешенному тигру.
Мумия стоял, держась за спинку кресла, смотрел на свои непослушные ноги. Сделал шаг, пошатнулся, отпустил спинку, еще шаг:
– Как сложно…
Кларк сел на край кровати, обнаружил сигареты под рукой:
– Можно?
Мумия ухмыльнулся и кивнул. Кларк закурил. Курил он впервые, затянулся, закашлялся, спросил:
– Кем ты был, когда жил. Только не говори снова, что ты Апсу.
Мумия снова сделал шаг, развернулся. Кларк смотрел на него с сожалением и состраданием. Видел перед собой высокого, красивого, изящного, совершенного, гордого, такого странного, до трогательности прекрасного человека, И сожалел, что безумец получил в дар от жизни такое тело: – Кто ты?
– Менестрель, пират, солдат, политик, наемник.
– Тогда почему ты назвался Апсу, тебе так хотелось быть богом?
– Этим именем меня назвали на Земле…– просто ответил Мумия, он устал, вернулся к креслу и рухнул в него, вытянув непослушные ноги, – дай сигареты.
Кларк бросил ему сигареты. Мумия не поймал их, наклонился чтобы взять, застонал, выровнялся, потребовал:
– А зажигалку.
– Если ты Апсу, – проговорил Кларк, – ты можешь поджечь сигарету без зажигалки.
– Не принципиально, – проворчал Мумия, зажал сигарету губами, затянулся, кончик сигареты покраснел и задымился.
Кларк застыл, открыв рот. Да, он провоцировал Мумию, но и подумать не мог, что тот и вправду зажжет сигарету вот таким образом.
– Хорошо, – тихо сказал Кларк, – а воду в вино?
– Ты путаешь персонажи.
– Ты не мог его знать, – еще тише, но уверенно сказал Кларк.
– Не нервничай так, ты же атеист, – улыбнулся монстр.
– Он и вправду жил?
– Да.
– Его убили, и он ожил?
– Да.
– Ты его знал? – Кларк даже побелел.
– Вспомни, я же сумасшедший сын фараона.
– Ты не мог его знать! Не мог! Твой саркофаг зарыли сто тысяч лет тому назад, я не знаю, кто ты… Может быть ты и вправду с Египта, хотя мои предки сто тысяч лет назад еще с каменными топорами ходили, и не могли соорудить для тебя склеп с программой регенерации. Это все безумие. Остановимся на версии с Атлантидой, а язык ты выучил, потому что у тебя память хорошая и ты телепат. За десять лет вполне можно, если закопали только тело… – Кларк встал и вышел за дверь. У порога встретился с Олроем. Профессор стоял и смотрел на психолога.
– А вот я не атеист… – прошептал профессор, – этого безумца нужно снова закопать назад.
Удав возник в коридоре бесшумно как привидение:
– Господин Пречет.
Кларк подскочил, но собрался с духом высказаться. Удав не позволил ему говорить:
– Вы можете собираться домой. Вашего пациента возьмете с собой, ему пойдет на пользу пребывание в среде идеальной английской семьи. Мы выделим вам достойную сумму на содержание пациента, и на оплату ваших услуг. Все ваши разговоры должны быть записаны и предоставлены на рассмотрение, у вас будет возможность связаться со мной в любом непредвиденном случае.
– Но господин Ирвин, его нельзя выпускать! Моя семья!..
– Ваша семья под зашитой спецслужб, а он абсолютно безопасен.
– Вы так уверенны?
– Абсолютно уверен…
Олрой спросил:
– А я?
– А вы можете навещать господина Пречета, когда захотите… – Как бы между прочим бросил невозмутимый Удав и ушел.
Кларк скорее почувствовал на себе прямой взгляд Мумии, оглянулся, дверь была открыта, Существо стояло на пороге:
– Это конечно не свобода, но ванну, коньяк и книгу ты мне таки организуешь.
– Чтоб тебя, – проворчал обреченно Кларк.

Конец первой книги.

Вопрос: Понравилось?

1. Да		0	(0%)
2. Нет		0	(0%)
Всего:		0

@темы: проза, рассказ, фантастика

---

Гордость. И. Предубеждение.

[Тедди-Ло]

Просыпаясь однажды и дважды и трижды, я понимаю что у меня только половина черепа. Другой половины нет. Отсутствует начисто. Обнажённый мозг щекочут пылинки. Носу дышать значительно легче — дыхательные ходы открыты. Шестнадцать зубов сохнут на воздухе и пломба на одном из них треснула после разделения. Язык, уползший на правую половину, как побитый слизень, уберёг себя целым.

Тогда я сажусь на кровати. И так понимаю, что у меня нет также и левой половины тела. Правая рука, правая грудина, аппендикс, дальше скос среза, сберегающий, слава Аллаху, неделимое и. Правая нога шевелит пальцем, попадая в правый тапок.

Лёгкое жалобно хлюпает. Кишки галантно не выпадают из брюшины. Яйца сжимаются в страхе. Не вернётся ли за ними разделитель?

Я вскидываю правую бровь и думаю - «Чёрт подери - мне всё ещё угрожает аппендицит!»
И встаю с кровати. И прыгаю на одной ноге в ванную, и чищу оставшуюся половину челюсти, и зубная паста, пенясь, выпадает из отсутствующей щеки.
Зато брить теперь предстоит только половину лица.

Я готовлю себе завтрак не из четырёх, а из двух яиц, одной рукой. Накрываю стол, подмигивая вниз. Трусы пришлось подвязать шнурком, чтобы не сваливались. Майка висит на одном плече.

Еда ведёт себя не благороднее зубной пасты, но язык мой — друг мой.
Я расправляюсь с завтраком, как и со всем прочим. Неудобно, но терпимо.
Прыгаю на работу на одной ноге. Я не могу вести машину. Даже если бы я и умел её водить, теперь это теряет всякий смысл.

Никто не уступает мне место в автобусе.

На работе я улыбаюсь всем половиной рта и залихватски подмигиваю девушкам одиноким глазом. Одни улыбаются в ответ, другие к тому же тупят взор.

И никто не замечает, что я — половина.
Ведь я не обращаю на это внимание.

И в этом — гордость.

Я мог бы пойти к врачу, я мог бы, не знаю, найти хорошего хирурга и поставить себе металлопластмассовые каркасы вместо отсутствующих частей тела. Говорят, сейчас медицина творит чудеса. И мозг бы перестал чесаться. И одеваться стало бы гораздо удобнее.

Но, в конце-концов, стоит ли суетится? Кровью я не истекаю, ведь она не движется по жилам — её некому качать. Сердце осталось в левой части. Боль гасится анальгином, к тому, же мой верхний клык болел гораздо сильнее. А он тоже остался там, в левой части.
Опять же — расходы на еду. Время на бритьё...

Я мог бы пойти к другому врачу. К трансплантологу и отдать оставшееся. Зачем оно мне, если разобраться? Половина человека — смешно!

Но я не иду. Не прыгаю. Не ползу и не стремлюсь. Я полноценно бездействую.
Я не даос и не стоик.

Просто это - предубеждение.

Вопрос: Нравится?

1. Да		5	(41.67%)
2. Нет		7	(58.33%)
Всего:		12

@темы: миниатюра, история о любви, проза, насилие

---

Новогодняя детская сказка

[Тедди-Ло]

Женя сидел в шкафу и плакал. Хотя сам он уверял себя, что не плачет, что просто слёзы сами текут из глаз, и что на самом деле их не так много, чтобы считать это плачем. Он мучительно старался задушить этот свой не-плач, остановить его, от чего всхлипывал ещё громче и надрывнее. Он слишком взрослый, чтобы плакать. Когда тебе десять лет, волей-неволей приходится вести себя так, как подобает мужчине. Тем не менее, это не всегда удаётся.

Был канун нового года, вечер. Большинство людей уже уселось за столы при наряженной ёлке. Но в Женькиной квартире ёлки не было. И накрытого стола не было. Женькин дедушка умирал в больнице — какой уж тут праздник. Дедушка заболел летом. Слово сочетание «рак с метастазами» прочно въелось в сознание Женьки и ассоциировалось с чем-то страшным, жестоким и несправедливым. Метастазы представлялись уродливыми ржавыми ножницами, которыми красный злой рак изнутри резал деда так, что он уже к осени стал совсем неузнаваемым из-за мучительной болезни. Женька знал, что дедушке очень больно. А вчера позвонили из больницы, и родители решили быть у деда постоянно. Даже ночевать там. Дедушка был маминым папой. Мама за то время, что дед болел стала какой-то чужой, почерневшей, подурневшей. Она часто плакала, иногда обнимая при этом Женьку. А Женьке от этого хотелось выть. Папа стал молчаливым и слишком серьёзным. Он любил дедушку и тоже называл его «отец», хотя ему он папой не был.

Сегодня утром, когда собирались в больницу, мама захотела взять Женьку с ними. А Женька, как ни стыдно ему было, не любил ходить к деду в больницу — он боялся её тяжёлого запаха, боялся беспомощного высохшего старика, которым рак с метастазами сделал его весёлого и деятельного деда.
В этот раз в больницу идти он отказался наотрез. Его уговаривали, его стыдили, ему угрожали — не очень сильно — сил ни у кого уже не было. В итоге мать снова разрыдалась, отец устало поругал его и как последний аргумент привёл то, что сегодня его не с кем оставить и в гости отправить не к кому. Но Женька сказал, что ему уже десять лет, он уже не ребёнок и вполне способен посидеть один, не забоявшись.
- Одному новый год встречать нельзя, - негромко сказал папа, - Нужно с семьёй...
- Папа... пожалуйста, - тихо и отчаянно сказал Женька, наконец, и посмотрел ему в глаза. И увидел, что отец понимает его нежелание идти в больницу к деду и знает, что это вовсе не эгоизм. И что если бы не мама, он сам бы не пошёл. Но мама...

А ведь причина Женькиного упрямства сегодня была даже не в этом.

Дело было в том, что каждый год, ровно в девять вечера, к ним в квартиру приходил Дед Мороз. Кому-то может показаться странным, что к десяти годам человек ещё верит в Деда Мороза. Но в Женькином подъезде в него верили все дети. Или почти все. Потому что он приходил к ним каждый год, сколько они себя помнили. И этот Дед точно был настоящим, ведь в отличие от фальшивого Деда Мороза с ватной бородой, который поздравлял их в школах, детских садах и на городской ёлке, этот Дед никогда не требовал, чтобы ему читали дурацкие стихи не спрашивал, вели ли они себя хорошо. Он приносил всем самые чудесные разноцветные леденцы на палочке, читал смешные стихи про Новый Год и всегда всем вешал новый шарик на домашнюю ёлку, а для тех, кого выпускали на улицу в эту ночь, для детей постарше устраивал самые лихие снежные игры и битвы. Как ни старались во дворе, без Деда Мороза они не получались такими же весёлыми. И вот сегодня Женька должен был дождаться этого настоящего Деда Мороза, чтобы попросить о том, чего он хотел больше чем гоночный велосипед или новую приставку — чтобы всё стало как раньше. Чтобы у рака отобрали его метастазы и выгнали из деда навсегда. Ведь Дед Мороз — волшебник, это Женька знал точно, значит, есть шанс, что он сумеет такое сделать, Женька откажется от леденца и шарика (тем более, что ёлки нет), он пообещает, что всю ночь будет помогать Деду Морозу, как настоящий внук, Снегурок. И, может быть, тогда Дед Мороз ему не откажет.


Итак, Женька остался дома. Сначала было немного грустно, но в принципе терпимо. Он немного поиграл в компьютер, чуть-чуть посмотрел мультики, понаблюдал в окно за падающим снегом и всё представлял себе, как придёт Дед Мороз и Женька ему «изложит свою проблему» - дедово выражение. А потом стемнело и Женька затосковал. Несколько раз ему из больницы звонили мама и папа, но от этого, почему-то, становилось ещё хуже. В конце-концов, он сказал им, что идёт спать пораньше, пусть не звонят. И снова остался наедине с собой.

Бабушка — дедушкина жена, умерла, когда Женьке было пять лет. Но он всё равно очень хорошо помнил похороны и то, как опустела их с дедушкой квартира. Женька понимал, что произошло, ему объяснили честно. И он сам видел бабушку, лежащей в гробу. Видел, как гроб опускают в яму и засыпают землёй. В гробу на вид было очень удобно и Женька не переживал, что бабушка замёрзнет или ей там будет плохо. Но несколько дней спустя ему отчего-то втемяшилось в голову, что бабушка вовсе не в земле, что она прячется в шкафу, чтобы её никто не нашёл. Шкаф стоял в комнате у деда и был всегда заперт. Иногда Женька подходил к нему и шёпотом звал в замочную скважину бабушку, говорил, что он всё знает, рассказывал ей последние новости. А когда дедушка переезжал к ним, и шкаф при Женьке растворили, чтобы вытащить одежду, оказалось, что внутри он очень тесный, неглубокий и никого там нет. И Женька перестал разговаривать через замочную скважину с бабушкой.

И вот теперь он снова почувствовал непреодолимое желание подойти к шкафу.
Он вошёл в комнату дедушки. Без дедушки тут было как-то неправильно — пусто и неуютно. Женька повёл плечами, как будто сбрасывал неприятное впечатление. Подошёл к шкафу, потянул за ручку без особой надежды. Но — чудо! Тот оказался незаперт, может, это мама увозила в больницу дедушкин халат или бельё и забыла его закрыть. Женька, сам не зная зачем, открыл шкаф. Запахло нафталином. Он быстро глянул на часы. Дед Мороз должен придти через четверть часа, и Женька как раз подождёт его, сидя в шкафу.

Он влез туда и прикрыл дверцу. Сразу стало спокойнее и уютнее. Женька думал о том, как там папа и мама и вдруг ему показалось, что кто-то стоит рядом с ним в шкафу. Он повернул голову и увидел... костюм Деда Мороза.

Одно мгновение ему понадобилось, чтобы всё понять: Дед Мороз не придёт, потому что это его дед всегда им был. И Женька, неожиданно для себя заплакал, как будто сломалось что-то очень важное, что-то, казавшееся нерушимым. Как-будто это самая страшная вещь, которая могла только случиться с Женькой и дедом и всеми, кого он только знал. Деда Мороза нет. Его дед умирает в больнице, а с ним умирают и все чудеса на свете. Без деда нет никаких чудес.

И Женька тихо ревел, подвывая, в шкафу, злясь на себя и на деда, но всё равно надеясь на что-то в глубине души.

Он успокоился сам собой. Женька не знал сколько времени прошло, но ждать больше в любом случае не имело смысла. Он выбрался из шкафа, посмотрел на часы — пол десятого. Конец надеждам. Не пришёл.

Женька выволок костюм Деда Мороза, пнул его в бессильной злобе и отчаянии. Деда Мороза нет.

Вдруг Женька почувствовал себя очень спокойным, даже немного замороженным. Он пошёл в ванную, умылся, перешёл в свою комнату и начал одеваться.

Он уйдёт из дома, вот и всё. Это будет самое правильное. Ведь ему в этом доме врали — мама и папа, конечно, были в курсе, кто этот Дед Мороз, да как Женька сам не догадался, что это его дед? Так хотел верить в другое? Женька дёрнул пуховик с вешалки так, что оторвал петельку. Он уйдёт. Ведь в этом доме больше не будет дедушки. И Деда Мороза тоже не будет. А Женька станет жить в лесу, потому что там одни звери, а звери не врут, потому что вообще не умеют разговаривать.

Женька оделся, вытряхнул из школьного ранца учебники и засунул туда палку колбасы и плитку шоколада, в последний раз посмотрел на тихую квартиру, решительно открыл дверь и вышел в подъезд на лестничную площадку.

На площадках и лестнице было не совсем безлюдно, как это часто бывает в праздничный вечер. То и дело хлопали двери, с этажа на этаж перебежала тётя Галя из сто пятой квартиры, нарядно одетая, но в заляпанном кухонном фартуке, в руках у неё было большое блюдо с оливье, Женька буркнул ей сквозь зубы «Здрасьте», но она его даже не заметила. На этаже ниже курили какие-то весёлые незнакомые люди. Женька стиснул зубы и двинулся мимо них. На втором этаже кто-то тоненько всхлипывал. Женька замер, надеясь переждать, но после двух-трёх минут понял, что дело безнадёжное и тихо спустился. Источником всхлипов оказалась восьмилетняя Гулька из девяносто второй. Женька не смог пройти мимо неё просто так. Сам недавно плакал.
- Ты чего тут ревёшь? - хмуро спросил он, останавливаясь на некотором расстоянии от неё. Чернявая Гулька была девчонкой вредной, но сейчас горе её, видимо, было так велико, что сил огрызаться у неё не осталось:
- Ринат сказал, что Дед Мороз к нам не придёт, потому что он твой дедушка был, а он у-у-умер, - заревела она.
Женьку больно кольнули эти слова. «Ничего он не умер. Ещё... и какое их дело!»

У Гульки было три брата — два старших, и один младший. Все они четверо — вместе с Гулькой - были чёрные и смуглые, Женькин отец их нежно называл «чурчата» и говорил, что они «мулюмане». Женька нетвёрдо знал, что это такое, но невольно старался избегать их в играх во дворе по другой причине — младшие — Рамиль и Дамир были драчливые, склочные мальчишки, примерно Женькиного возраста, а старший никогда не стремился общаться с малышнёй, и вообще большую часть времени проводил дома, сидел в интернете, как говорили братья.... Но Дед Мороз-то никогда не обходил их квартиру вниманием... То есть, Женькин дед.
- Вот ещё, веришь этому вралю, - с деланной небрежностью бросил он Гульке. - Ничего мой дедушка не умер. Это во-первых, - он сам удивился тому, как складно говорит, - А во-вторых, у вас дома ёлка-то есть?

Женька знал, что ёлки у них нет. Это бурно обсуждалось в школе неделю назад. Дамир, который учился в параллели с Женькой, запальчиво кричал на перемене в коридоре, споря с одноклассниками:
«И что, и что, подумаешь, ёлки нет, а зато мы о природе заботимся, мама говорит, это варварство — деревья рубить на праздник.»
- Нееееееет ёлки, - протянула Гулька, уставившись на него заплаканными чёрными глазами. - Только игрушечная, мама говорит это стыдно ёлку рубить...
- Стыдно. - передразнил Женька, - У нас вот тоже ёлки нет. Вот Дед Мороз и не идёт ни к вам, ни к нам. Для него ёлки это... типа маяка, вот.
- Даааааа? - поразилась Гулька и слёзы её мгновенно высохли.
Женька сам не понимал толком, зачем он это делает, в его душе обиду на деда и родителей, вытеснила обида за деда и его дело. Ведь дедушка так старался, делал всем праздник, чудо делал, а тут какой-то поганый Ринат, который только и знает, что торчать дома и портить сестре настроение... Какое вообще он право имеет такое говорить?

Женька солидно кивнул Гульке:
- Да.
- А что же деееелать? - спросила она и нерешительно посмотрела на приоткрытую дверь своей квартиры, из-за которой доносился смех, разговоры и музыка. Наверное, все взрослые были заняты гостями, никто и не заметил, что Гулька выскочила на площадку. В нарядном платьице, без куртки и в одних тапках.
- Вот, что, - сказал Женька, - Одевайся тепло, и... сможешь сбежать из дома, чтобы никто не заметил?
Гулькины глаза загорелись.
- А зачем?
- Поедем в лес и прямо там нарядим ёлку, чтобы не рубить. Как в «трое из Простоквашино», помнишь? И тогда Дед Мороз к нам придёт.
- Вааааааааууу, - сказала Гулька, приходя в тихий, благоговейный восторг. Она так смотрела на Женьку, что он даже смутился.
Выдумывал он вдохновенно. Он понятия не имел, что будет делать в лесу, когда никакой Дед Мороз не придёт, конечно. Но надеялся, что там идея сама прыгнет в голову — сейчас же прыгнула.
- Через десять минут у подъезда, - глядя прямо на неё сказал Женька.
- Через пять! - пискнула она и юркнула в дверь.
«Через три» - подумал Женька и рванул обратно, перепрыгивая через две ступеньки, он совсем спарился в одежде, но настроение у него почему-то значительно улучшилось.

Через пять минут он обувал у подъезда свои лыжи. Рядом стояли воткнутые в снег его лыжные палки, трёхполозные санки с рулём и верёвкой он тоже умудрился вытащить — для Гульки. На санках стояла коробка с ёлочными игрушками. Ранец с колбасой он оставил дома — и так тащить всё было тяжело. Во всех домах горели окна, и во многих были видны мигающие гирляндами ёлки. На тёмные окна своей квартиры Женька старался не смотреть.
Их район считался окраиной, и до сих пор застраивался. Совсем недалеко от их дома — через замёрзшую речушку начиналась настоящая роща, в которой кое-где росли и ёлки.
Туда Женька и планировал отправиться.

Гулька, похожая в своём розовом тёплом комбинезоне на пухлую Нюшу из «Смешариков», выкатилась из подъезда как раз, когда он пробовал походить на лыжах по заметённой снегом клумбе.. Она деловито сняла коробку с санок, уселась на них и выжидательно поглядела на Женьку.
Женька осторожно переступая облыженными ногами подошёл, поднял коробку и поставил её Гульке на колени.
- Держи, это игрушки, ты за них отвечаешь, - сурово сказал он, пресекая её попытки возмутиться. Она тут же кивнула и крепко прижала к себе коробку. Шарф её был завязан криво, как попало. Как и у Женьки. Шарфы завязывать — дело непростое. Это только мамы умеют делать, ничего не попишешь.
Женька встал перед санками, спиной к Гульке и приладил верёвку от них себе на грудь, взял палки и, придерживая верёвку локтями, толкнулся палками и пошёл вперёд. Верёвка натянулась и опала, санки шли как по маслу. Гулька радостно засмеялась:
- Эгей, ты моя коняшка, - крикнула она, - Но-но!!
Женька ничего не сказал, сосредоточившись на том, чтобы найти правильный темп, при котором санки не катились бы быстрее его лыж.

Скоро они выехали со двора и повернули к речке.

Женька раскраснелся в дороге, лыжи скользили сами по себе, только вот верёвка санок то и дело сползала вниз и приходилось её поправлять на груди. Они спустились к реке, Гулька без проблем съехала на санках, а Женька чудом не переломал лыжи, не удержавшись на ногах во время спуска. Речку пересекли без приключений, на другой берег поднялись, толкая санки вместе. Въехали в лес.

Мороз покалывал им щёки, кусал за нос. Вечер был бесснежный, луна стояла прямо над их головами сияя чистым светом и красиво серебря снег. Небо рядом с луной было цвета бутылочного стекла, а остальное небо насыщенного тёмно-синего. Но скоро они перестали обращать внимание на красоту зимнего леса. Женька быстро устал, санки, такие лёгкие по началу, стали казаться весом в сто тонн, сползающая верёвка совсем его доканала.
Гулька то и дело вскрикивала:
- Вон ёлочка! Вон ёлочка!
Но как назло все эти ёлки были неподходящими — слишком высокие, а как наряжать такую ёлку без лестницы? Только один бок нарядить и так сойдёт? Ну нет уж. Женька объяснил это Гульке и она согласилась с ним.
Звуки в лесу были приглушёны, вдруг где-то далеко сзади завыла собака. Гулька, вертевшаяся по сторонам всю дорогу сначала притихла, а потом начала монотонно повторять:
- Я боюсь, давай вернёмся, я боюсь, давай вернёмся.
Женька хоть и устал, но на удивление не чувствовал никакого страха, разве что самую малость было ему не по себе. Он совсем потерял ориентировку в пространстве и понятия не имел, где они. Но домой было легко вернуться по собственным следам. Он не знал сколько было времени, но тоже решил, что пора бы в обратный путь. Только ёлку они нарядят.
Женька остановился:
- Не бойся, - сказал он, стараясь, чтобы голос его звучал уверенно и мужественно: - Чего ты боишься, это простая собака воет, сейчас нарядим ёлку... Вот эту... и поедем домой.
Он и в самом деле как раз в этот момент заметил идеальную для них ёлочку — немного выше самого Женьки, пушистенькую.
Гулька замолчала, спихнула с колен коробку и слезла с санок.
- Я замёёёёёёрзла, - заныла она, обхватывая себя руками.
- Сейчас будем наряжать, двигаться, и ты согреешься, - объяснил Женька, - Чего бояться, мы совсем недалеко от дома.
- Тогда давай наряжать скорее! - взвизгнула Гулька и принялась раздирать коробку руками в белых болоньевых рукавичках.

Но отсюда домов уже не было видно.
Они бегали вокруг ёлки развешивая шарики и игрушки, которые Женька взял из дома. Он совсем забыл, что сначала нужно опутывать ёлку гирляндой, а мишурой только в конце, но всё равно выходило неплохо. Они запыхались, Гулька согрелась, разрумянилась
- Ой как здооооооорово, - протянула она и достала из кармана телефон с фотокамерой — снять ёлку. Женька с некоторой завистью смотрел на неё. У Гульки в семье было нормальным делом дарить детям дорогущие вещи. А у Женьки в его стареньком телефоне, который он оставил дома, даже игр не было, не то что фотокамеры.
Только сейчас он заметил, что луна спряталась за облаками, и пошёл небольшой снежок. Женька, холодея от нехорошего предчувствия, обернулся. Какой снежок ни был лёгкий, их с Гулькой следы оказались ещё легче — снег замёл их, Женька понятия не имел в какой стороне дом. Теперь уже ему стало страшно. Он выхватил у обиженно крикнувшей Гульки телефон и посмотрел на экран — нет сигнала! Они потерялись!
Немедленно у Женьки заурчало в животе от внезапно проснувшегося голода и он в панике принялся припоминать всё приключенческие книжки, в которых герои попадали зимой в лес. И вот беда - ничего не припоминалось, кроме того, что мох растёт с южной стороны деревьев а полярная звезда... она на севере. Только им это помочь не могло — Женька понятия не имел, в какой стороне света их дом. Он вернул телефон надувшейся Гульке.
- Всё-таки ты гораздо лучше моих братьев, - сказала она и заулыбалась. Женька кривовато улыбнулся в ответ и сразу решил не пугать её тем, что они не могут вернуться домой.
- Ой, - крикнула она, - Гирлянда же не горит, никаких огонёчков на ёлке! Как же так.
Женька вздохнул. Она взяла его за руку.
- Надо сказать: «Раз, два, три, ёлочка, гори», - сообщила она и не дожидаясь от Женьки ответа завопила на весь лес: - Раздватри, ёлочкагори! Раздватри, ёлочкагори!
Третий раз они грянули уже с Женькой:
- Раз-два-три, ё-ло-чка, го-ри!!!
И гирлянда... замигала огоньками. Женька перевёл растерянный взгляд на вилку от гирлянды, которая сиротливо лежала на снегу и была, разумеется, совершенно ни к чему не подключена.
Гулька вырвала у него свою руку, завизжала и захлопала в ладоши от восторга.
- А теперь давай звать Дедмороза, - азартно крикнула она и снова взяла Женьку за руку. Женька оторопело кричал вместе с ней:
- Дед Мо-Роз! Дед-Мо-Роз! Дедмороооооз!
Только стихло эхо их голосов, как из-за ёлки вышел человек в длинной красной дублёнке, с белой окладистой бородой. Был он высоченного роста и Женьке показалось, что тот сперва прятался за ёлкой, согнувшись в три погибели, а сейчас вышел и стал распрямляться. Был он немного похож на его дедушку, впрочем, скорее, он был похож на всех в мире дедушек.
- Здравствуйте, дети, - сказал он сочным басом.
- Дедмороз! - взвизгнула Гулька и повисла у него на поясе.
- Здравствуйте, Гуля и Женя, - повторил человек, подхватывая Гульку одной рукой и усаживая её себе на плечо: - А скажите мне, почему вы не сидите дома с семьёй в тепле, а ходите по морозу в лесу? Почему вы ёлку наряжаете не дома?
Глаза у него были при этом добрые и хитрые, блестящие. Гулька замялась, а Женька, онемевшими губами выговорил:
- Так вот получилось...
- Чтоб ёлочку не рубить, но нарядить, чтоб ты к нам пришёл, - добавила Гулька и смущённо хихикнула, - А то ты не приходил... и не приходил.
- Понятно, - прогудел Дед Мороз (уж конечно, это был он), - Ну это не дело, праздник так праздновать, хотите очутиться дома?
- Хотим, - хором — Женька прошептал, а Гулька прокричала — ответили они.

Тут Женьке показалось, что мир перевернулся вверх-тормашками и как следует встряхнулся, как собака после купания. В глаза ударил ослепительный, после лунного, электрический свет. Женька протёр глаза и с удивлением обнаружил, что они с Гулькой и Дедом Морозом оказались в его, Женькиной, квартире. Во всех комнатах ярко горел свет, а в зале стояла их ёлка, пушистая и нарядная. Женька заметил, что висят на ней не только те игрушки, которыми украсили её они с Гулькой, но и другие — те, которые Женька помнил с раннего детства — они разбивались и терялись, но теперь опять были здесь — любимый Женькин белый котёнок снова умывался на своём месте у верхушки ёлки (как Женька плакал, когда принёс его в первом классе в школу, показать, а там его случайно разбили), огромный шар, который маме подарили на работе с лихой тройкой коней, который грохнул отец в прошлом году, часы с улыбающимся месяцем, большая шишка - куда и когда они пропали уже не вспомнить...
- Ваааааааааааааааааау, - раздался в тишине комнаты голос Гульки, - Настоящее-пренастоящее волшебство.
- Конечно, - лукаво подмигнул ей Дед Мороз, - Ведь это канун Нового Года, самое время для чудес.
- Дедмороз, - деловито стягивая розовый нюшинский комбинезон, подступила к нему Гулька, - А зачем ты ёлочку срубил?
- Не в лесу же было вам с ней сидеть, - поднял одну косматую бровь Дед Мороз, - А если её оставлять, кто б на неё смотрел? Снегири да синицы?
- Мама говорит, что ёлочки убивать нехорошо, - насуплено сказала Гулька, - Если все будут ёлочки рубить, скоро ни одной не останется и все умрут, потому что от ёлочек воздух чистый делается.
- А ты одну ёлочку сруби, а десять посади, - пробасил Дед Мороз, - Вот тебе и хорошо. Ёлки — это ж не люди. Это человека заменить нельзя, а ёлки-то все одинаковые, ту что ты посадила, не отличить от той, что ты срубила понимаешь. Планета ваша, не музей же, где ни дохнуть нельзя, ни пальцем ничего тронуть. Только трогать нужно разумно, без варварства и разбоя, тогда и порядок будет и радость, и красота.
Женька смотрел на Деда Мороза с интересом. Вообще-то его тоже иногда мучила мысль о том, что ёлки рубить на Новый Год как-то жестоко, но... без ёлки-то было совсем не то, не новогодне.

Гулька хмурилась и хлопала глазами, не зная, что сказать, а потом решила перевести тему.
- А ты мой подарок принёс?
Дед Мороз нахмурился и развёл руками:
- Уж прости, Гульнара, только я другие подарки приношу и другие желания исполняю. Сама подумай, разве набор кукол Винкс — это чудо? Что это за чудо, которое в любом магазине продаётся. За такими делами чудеса гонять стыдно.
Женька молча слушал их диалог, и его губы плотно сжались.
- Ой, - быстро обрадовалась Гулька — Тогда я хочу летать... и становиться невидимой... и проходить сквозь стены.
Дед Мороз странно крякнул и почесал затылок варежкой:
- А зачем же тебе, скажи, Гульнара, это нужно?
Женька хмыкнул. Гулька открыла рот, и наморщила лоб.
Дед Мороз, прищурившись смотрел на неё. Гулька густо покраснела, видимо, сообразив, что те дела для которых она хотел себе эти чудные свойства никак нельзя было отнести к хорошим.
- Ну хоть летать? - умоляюще попросила она.
Дед вздохнул:
- Так ведь и это тебе без надобности, ради одного баловства, разве это желание, когда только для себя желаешь?
Гулька надулась:
- Чего не спроси у тебя, Дедмороз, ничего нет.
- А ты загадай так, чтобы и себе и людям, - подмигнул Дед Мороз.
Гулька задумалась, а Женька сказал:
- Я вот есть хочу.
- Я тоже, - подхватила Гулька и сглотнула голодную слюну.
Дед Мороз развёл руками, Женька понял, что это желание, порядка кукол Винкс, Дед тоже не исполнит.
Он молча пошёл в прихожую и достал из рюкзака шоколадку и колбасу. А на кухне в холодильнике оказался килограмм мандаринов, которые Женька в первый раз не заметил. Суп и жаркое он намеренно не заметил и в этот раз. Женька
притащил найденное в зал, отломил от палки колбасы два куска и протянул Деду Морозу и Гульке. Дед отказался:
- Я только снегом да сосульками лакомлюсь, - объяснил он. А Гулька скривила губки и сказала:
- Мама говорит, что колбасу из свиней делают, а свиньи из помойки кушают.
Женька изумился, но всё равно впился зубами в колбасу, как голодный волк.
- Пахнет-фо фкуфно, - невнятно ответил он, - И на фкуф фкуфно.
Гулька отрицательно покачала головой и принялась за шоколадку.
- Я хочу хотеть такое, чтобы сбывалось, - осенило её, как только она вгрызлась в плитку.
Дед Мороз улыбнулся в бороду:
- Ох и интересное желание, а до чего хитрое. Но хоть и кажется, что оно для одной тебя, а выходить-то будет не только для тебя... Ну будь по твоему, Гульнара. Исполняю.
Дед стукнул посохом по ковру. Гулька замерла:
- Всё? Действует? - с надеждой спросила она.
- Подожди уж до утра, - остановил её Дед Мороз, - Не всякое волшебство скорое.
Гулька кивнула и взяла к шоколадке мандарин. Они ели, сидя на полу, а еду сложили на журнальный столик.
Женька о своих желаниях больше не заговаривал. После опыта Гульки внутренний голос горько шептал ему, что Дед Мороз ему откажет, но пока желание не было высказано, а отказ не был получен, оставалась у Женьки надежда, и он не хотел её отпускать.

Пока они ели Дед Мороз показывал им кукольное представление с куклами-рукавичками, да такое смешное, что Гулька с Женькой животики надорвали. Когда из еды остались одни мандарины, Дед Мороз начал рассказывать им сказки, и какие! Женька таких в жизни не слышал и не читал, а он сказки очень любил — думал, что уже все на свете их знает, ан нет. Женька старался запомнить их, но сказки были как захватывающий сон — жутко интересные, но в памяти не удерживаемые.

В конце-концов, Гулька уснула прямо на ковре, с не дожёванной долькой мандарина во рту. Дед Мороз перенёс её на диван, а Женька накрыл пледом. Они остались с глазу на глаз, но Женька всё не мог заставить себя спросить о своём желании. Тогда заговорил Дед Мороз:
- Спасибо тебе, Женя, что помог мне. Ёлку для меня нарядил, позвал...
- Ничего не спасибо, - резко ответил Женька, - Я же не знал, что это по правде, я же просто врал сначала.
- Не врал, а сочинял, - возразил Дед Мороз со значением, - Это же совсем другое дело, Женя. Сказки — не ложь. Вера в хорошую сказку человека лучше делает, а тот кто такие сказки сочиняет или поддерживает, вот как твой дедушка, те помогают людей лучше делать, светлее.
Женька встрепенулся, когда Дед Мороз заговорил о его дедушке, но тот остановил его жестом, не дав заговорить:
- Не мучайся, Евгений, знаю я, зачем ты меня хотел увидеть, чего хотел попросить.
- Ага, а вы сейчас скажете, что время повернуть нельзя, - скривил губы Женька, - Что всё должно идти своим чередом... А игрушки на ёлке разбитые — только память на одну ночь...Да же? Да?
Дед Мороз подмигнул ему:
- Всё правда, Евгений, что ты сказал, только...
Сердце Женькино заколотилось как бешеное.
- Только тут речь идёт вовсе не о времени. Больного человека здоровым сделать — это как раз по мне.
И он поднял свой посох и стукнул им трижды по ковру. Женька, замерев, следил за ним, боясь поверить в то, что всё сбудется. И с третьим ударом посоха Женька вдруг стал крошечным, как солдатик и полетел на ёлку, а там еловые мягкие, совсем не колючие лапы давай его перебрасывать друг другу и вверх — всё выше, выше, выше... Женька подлетел к самому потолку и... Проснулся.

В окна бил яркий солнечный свет, на электронных часах-календаре стояла дата «1 января» и время «12.00». Женька замигал и сполз с кровати. Оказывается, уснул он в одежде. Не то чтобы Женька свой сон вспомнил — ему казалось, что он вовсе не спал, поэтому-то первым делом он побежал проверять зал. В зале было чисто и пусто. Никаких следов вчерашнего пира, никаких следов ёлки, никаких следов Гульки. Женька побежал в коридор, подставил табуретку, влез на антресоли, коробка с ёлочными игрушками была на месте. Женька, с замиранием сердца и едкой тоской разочарования в животе вытащил коробку, чуть не грохнув её. «Как вчера!». Он поставил её на пол и терпеливо обследовал каждую игрушку на предмет свежей хвои или капель воды от растаявшего снега. Ничего не было. Гирлянда мирно лежала внизу, перекрученная особым образом — так умел её складывать только папа. Женька закрыл коробку и задумчиво почесал нос. Последней надеждой были лыжи - они стояли в темнушке, но Женька, как ни старался, не мог определить, как давно на них ходили. С санками была та же история.
Чем ярче была радость во сне, тем горше оказалось разочарование наяву. Женька поплёлся обратно в комнату, стянул с себя одежду и забрался под одеяло с головой, надеясь снова уснуть и больше никогда не просыпаться.

В этот момент в прихожей, за дверью, загремели ключи. Родители вернулись от деда. Женька напрягся. Скрипнула дверь, в коридоре раздались голоса. Мама всхлипывала — не так, как обычно, а навзрыд, истерично. Отец что-то неразборчиво ей говорил. У Женьки противно заныло под ложечкой. Сомнений не было — дед умер.
Он слышал обрывки фраз:
- Прихожу, а он стоит, - судорожный всхлип, - ...домой, говорит... - всхлип, - Это же просто...
Женька зажмурился и перед глазами начали всплывать зелёные пятна. Он ни о чём не думал, горе как бы придавило его чугунной плитой. Обрывки разговора продолжали доноситься до его ушей. Женька зажал уши руками.
«... Тише, он спит, разбудишь... зачем ты его отпустил?... мне его силой надо было? ... он имел право... но так не бывает... врач сказал... так не бывает».

И тут дверь хлопнула второй раз. Женька замер. «Кто это может быть? Врачи? Дядя Юра, папин друг?»
В прихожей зашептались, потом по коридору, в направлении Женькиной комнаты зашуршали шаги. В его комнату вошли, кровать прогнулась под чьим-то весом.
- С Новым Годом, Женик, с Новым Счастьем!
Женька ошалело сдёрнул с себя одеяло. На его кровати сидел дед — худой, почерневший, но снова весёлый, с живым блеском в глазах, где больше не было боли. Одной рукой он придерживал перевязанную капроновой верёвкой зелёную ёлку, другую опустил на взъерошенную голову внука.
- Дед! - крикнул Женька и бросился к нему на шею. Дед со смехом обнял его:
- Вот ведь как оно бывает, Женик, раз и заболел, помирать собрался, два - и выздоровел, ещё сто лет жить.

Отец с матерью стояли в дверях. Мама, которую обнимал за плечи папа, постоянно плакала и Женька не понимал почему, пока у него в глазах тоже не начало щипать. От вчерашнего мороза. От Деда Мороза.

Послесловие:

Женя и Гульнара так никогда и не заговорили друг с другом об этом происшествии, да и друзьями крепкими не стали. Но какая-то особая теплота, общая добрая тайна, поселилась между ними. И с возрастом эти чувства не притупились. И больше Гулька не казалась Жене такой уж врединой.

В Гулькиной квартире с того Нового года ёлку ставить так и не начали, как Гулька ни просила, ни скандалила — всё было зря. Её маму было не переупрямить. Однако, желание, загаданное у Деда Мороза, сбылось. Гулька как будто и не расстраивалась безъёлочным новым годам. Но когда у неё появилась своя семья, (которую буквально прокляли её родители, потому что Гулька вышла замуж не за мусульманина), так вот, когда у неё появилась своя семья, то каждый год у них дома гостила нарядная пушистая ёлочка. А потом они всей семьёй шли и высаживали по нескольку новых ёлочек, и скоро вовлекли в это дело всех своих знакомых и соседей. Их району даже дали какую-то медаль то ли за защиту экологии, то ли за озеленение города.

Гулька всегда аккуратно отправляла Женьке открытки по праздникам — когда они выросли, то разъехались по разным городам. Желание Гулькино оправдалось во всём: она не хотела того, чего не могла получить, а того, чего хотела — всегда добивалась. Поэтому она сейчас одна из самых счастливых девочек на свете (ведь есть такие взрослые тёти и дяди, которые на самом деле, как всем известно, те же дети, какими они когда-то были).

Женин дедушка прожил ещё много лет, дождался правнуков и из жизни ушёл счастливым, тихо и безболезненно — просто умер от старости, остановилось дыхание.

Женька получил профессию геолога, ему нравилась полевая жизнь, которую приходилось вести по работе. На досуге он писал сказки для детей, сейчас он женился и стал жить с семьёй в собственной квартире, к слову, дети в их подъезде все как один верят в Деда Мороза. И Женька надеется, что никогда не перестанут верить.

(с) Лоторо и Федя Сумкин

Вопрос: Нравится?

1. Да		3	(42.86%)
2. Нет		4	(57.14%)
Всего:		7

@темы: сказка, проза, рассказ, детское

---

[Элхэ.]

Моя версия истории об ожидании девушкой парня. Да-да знаки пунктуации я зачастую не ставлю, так что те кого это смущает- огромная просьба к вам : не читать и не портить себе нервы. От тех же кто прочтет желательно получить критику сюжета ну и истории в целом.

-Аппарат абонента выключен,или находится вне зоны действия сети,- сказал мобильный.
Замерзшие пальцы девушки судорожно сжали небольшой золотистый телефон. Генри опаздывал уже на целых десять минут. Десять сраных минут она его ждет что бы сообщить о своей беременности.
Медленно,прогулочным шагом,Алиса побрела мимо сияющих неоновыми огнями витрин. "Свадебные платья от Вероники Эстель".А у них с Генри свадьбы не было.И не факт что он не сбежит узнав о ребенке."Книги для Вас". О кормлении грудью или об абортах? Алиса хмыкнула глянув на телефон.Двадцать минут прошло.Еще десять и она уходит. Не один мужчина недостоин того что бы его ждали больше получаса на ледяном ветру. Даже Генри.
Его пальцы медленно ласкают дерзко торчащие вверх соски ее грудей и она стонет от наслаждения чувствуя влагу между бедер. В колонках старые песни сменяют одна другую. "Лестница в небо","Двери"- мертвецы поют хриплыми голосами о страсти ,о ненависти и любви и бедра Алисы движутся в такт музыке. "Зажги мой огонь"-орут колонки. "Зажги мой огонь"- шепчет Алиса Генри на ухо. Но он не спешит,оттягивает пик наслаждения . "Конец"-ответный шепот приходится на песню с соответствующим названием и взрывается в теле Алисы оргазмом. "Я люблю тебя,люблю тебя"-думает Алиса когда смотрит на Генри в бассейне,покрытом сетью мелких капелек воды,которые так приятно слизывать языком с его кожи. "Ты мой!"-думает Алиса знакомя Генри с родителями."Не отдам никому"- крутится у нее в голове во время вечеринки когда она наблюдает какими алчными,полными зависти взглядами девчонки пожирают ее высокого,хорошо одетого Генри.
Конец. Алиса решительно опустила мобильник в сумочку и со злостью дернула молнию.Прошло ровно полчаса и она уходит.
- Алисенок!,- голос Генри полоснул по ушам.
Он стоял на другой стороне улицы и махал ей рукой. Алиса шагнула на мостовую,не замечая несущегося на нее автомобиля.Нужно сказать Генри.Надо обязательно успеть сказать. Мысль крутилась в голове как детская игрушка-юла.
Тело девушки отшвырнуло прямо в витрину магазина свадебных платьев. Раздался звон бьющегося стекла. Вокруг кричали люди.
-Конец,- прошептали умирающие губы Алисы.

Вопрос: + или -

1. -		13	(72.22%)
2. +		5	(27.78%)
Всего:		18

---

Образец №354. Часть 1

[Hiisoto]

Аннотация: Мэл никогда не задумывался, что одна случайная встреча может полностью перевернуть его жизнь. Но однажды ему пришлось с этим столкнуться, и сделать свой выбор.
Странный парнишка, встреченный им ночью на детской площадке, не оставил Мэла равнодушным. Но что за тайна окружает ребенка? И что это за Образец №354? Как он связан с мальчиком?
Предупреждение: Присутствует употребление наркотиков.


Мэл брел по пустынным в столь поздний час улицам, шлепая по лужам и совершенно не обращая внимания на проливной дождь. В эти минуты для него существовал лишь небольшой мирок, заключенный в бутылке дешевого пива, которое уже заканчивалось, а денег на новую не было. Переживаний по поводу случившегося тоже не осталось. Да их, собственно, никогда и не было. Наоборот, Мэл считал, что все вполне закономерно. С женой их уже давно ничего не связывало, кроме постели. Да и то, в последнее время женщина его совершенно не возбуждала, и все чаще Мэл заглядывался на молоденьких красоток. Так что ничего удивительного, в том, что его выставили из дома посреди ночи, Мэл не видел.
Хотя, как можно было не любить такого крутого мужика, как он, Мэл не понимал. Нет, конечно, он не крутой военный, не миллионер. Но вполне себе достойная кандидатура. Высокий, темноволосый, с карими глазами. Сейчас слегка поцарапанный разгневанной женой, но это даже ему шло. Делало… Более мужественным, что ли. Во всяком случае, самому Мэлу было откровенно наплевать на парочку лишних царапин.
Идти в свою старую квартиру не хотелось, но и просто так слоняться по улицам тоже смысла не было. Нарваться на неприятности в такую погоду было делом весьма проблематичным. Даже самые отъявленные бандиты сидели по своим норам и носа не показывали. Один он, такой весь из себя, искал приключений в эту ночь. Очень уж хотелось либо напиться, либо набить кому-нибудь морду. А вследствие того, что денег на бутылку не было, оставалось искать второй вариант.
Сделав еще пару глотков отвратного, на взгляд Мэла, напитка, он свернул к одной из детских площадок. Зачем он это сделал, мужчина и сам не мог понять. Просто вот потянуло вспомнить юные годы и тупо покачаться на качелях. Все равно он уже вымок до нитки, и терять ему было нечего. Кроме своей репутации, конечно. Хотя… Сейчас даже это не могло его остановить. Людей на улице не было, и вряд ли за ним будут подсматривать из темных окон ближайших домов.
Мэл совершенно не заметил, что на соседних качелях кто-то есть, так как был погружен в свои мысли, то усмехаясь им, то начиная грустить по поводу заканчивающегося пойла, что гордо носило этикетку «Живое пиво». Из задумчивости его вывел звонкий, совсем еще детский голос рядом, такой жизнерадостный, словно на улице светило солнце, а не лило, как из прорванной трубы.
– Сегодня такой чудесный дождь, правда?
Обернувшись на голос, мужчина увидел мальчишку, сидящего на качелях рядом с ним. На вид ему было лет шестнадцать, не больше. Рыжеватые волосы доходили ему до плеч, насквозь промокшая одежда прилипла к худому телу. Но даже так она казалась великоватой парню, по крайней мере, размера на два. Да и… Странной она была. Даже по современным меркам. Шорты и майка… Такие дают детям в больницах.
– Ага. Только града не хватало для полного счастья, – хмыкнул Мэл, смотря на мальчишку, словно перед ним псих. Такой сломается от одного удара. Впрочем, не смотря на все свои многочисленные пороки, мужчина не бил детей. Это было низко. Ну, только если они сами откровенно нарывались на драку. А так… Этот точно не нарывался. Но что-то в нем было… Странное. Грязный, покрытый шрамами и слегка дрожащий от холодного ночного дождя мальчишка, продолжающий жизнерадостно смотреть на неожиданного собеседника… Мэл заставил себя отвернуться. Вот только проблем чужих детей ему не хватало сейчас.
– Нет, нет, – возразил мальчишка, раскачиваясь и нарочно задевая ногами лужу под качелями. – Не надо больше ничего! Сейчас так хорошо! Ты тоже любишь, когда его много?
– Обожаю, – буркнул мужчина, допив пиво и метко отправив пустую бутылку в урну. – Просто настроение сегодня не очень. Убил бы кого-нибудь. И, как назло, даже напиться не получается.
– Тогда, может, стоит просто отвлечься? – предложил мальчишка, глядя на Мэла поразительно зелеными, словно светящимися, глазами. А, может, это просто алкоголь сыграл с ним такую шутку. Ведь выпил он в этот вечер не мало, помимо злосчастного пива.
– Денег на стриптиз у меня нет, – отрезал мужчина, немного не понимая, к чему клонит это рыжее чудо. – У меня вообще нет денег.
– А при чем тут стриптиз? – теперь уже парень не понял, о чем говорит его собеседник. Хотя на самом деле он просто не понял, что такое этот «стриптиз» и что такое «деньги».
– Что, кроме стриптиза, может меня сейчас отвлечь? Если только бутылка виски, – усмехнулся Мэл, подняв голову и подставляя лицо дождю. – Хотя, лучше две бутылки и приватный танец в отдельной комнате.
– Держи. Она вкусная, – мальчишка протянул ему странного вида конфетку, похожую на карамельку, но таких ядовито-ярких цветов Мэл еще ни у одной конфеты не видел. – От них сразу становится светлее на душе. Эта со вкусом яблока. Хотя я никогда не пробовал настоящие яблоки.
– Наркотики не употребляю. Особенно в виде конфет, – мужчина подозрительно смотрел то на предлагаемую зеленую конфету, то на мальчишку, с таким невинным видом ее предлагающего.
– Я не знаю, что такое наркотики. Это просто конфетка. У меня их еще много, – и парень достал из кармана целую горсть разноцветных конфет. – Вот эта – сливочная, а эта – персик, банан, вишня. Самая вкусная – банановая.
Он так счастливо улыбался, перебирая конфеты и давая новому знакомому по одной каждого вида. Мэл с сомнением смотрел на эти «конфеты», у которых даже обертки не было. Мало ли что за дрянь в них находится. Впрочем, явно не смертельная, раз рыжий все еще жив и так хорошо разбирается во вкусах этого сомнительного лакомства.
– А, катись все к черту. Сдохну – никто не заметит, – мужчина махнул рукой и сунул в рот сразу три конфеты.
На вкус это была самая обычная фруктовая карамель, которую продают в любом магазине. Вот только, когда он их почти доел, то почувствовал себя несколько странно. И это точно была не эйфория от карамели. Мир начал стремительно вращаться, постоянно меняя свои краски, переливаясь ими и, в конечном итоге, взорвался разноцветными искрами, наполняя обозримое пространство радужными пузырьками.
– А говорил, что без наркотиков. Самая натуральная наркота, – меланхолично заметил Мэл, тем не менее, не удержавшись от улыбки, которая вышла непроизвольно.
– Это просто конфеты, – засмеялся рыжий, тоже бросив в рот парочку. – Но ведь мир и правда стал ярче и веселее.
– Это пройдет? Или я теперь окончательно сойду с ума? – Мэл безуспешно пытался отогнать от себя пузыри и восстановить привычную картину мира, которая бы не вращалась, как безумная карусель.
– Это смотря чего ты сам хочешь, – улыбнулся рыжий, спрыгивая с качелей и задорно улыбаясь. – Пойдем! Раскрашенный мир ждет нас!
– Так, а ты вообще кто? – запоздало спохватился мужчина, тоже вставая с качелей. Голова зверски кружилась, и он плохо воспринимал действительность, уже ругая себя за беспечность в поедании непонятных конфет. Но мальчишка не казался ему опасным, когда их предлагал. Да и сам ведь их ел. Но, казалось, на парнишку они почти не действовали.
– Я? Просто мальчик, – хихикнул рыжий, крутясь вокруг него, шлепая по лужам. Его старые ботинки уже насквозь промокли, но он этого не замечал, наслаждаясь происходящим. – И мне очень нравится гулять под дождем! И вообще нравится гулять. Свобода – это действительно очень прекрасно!!! Она мне нравится. Идем же!
– Ну, пошли, просто мальчик, – усмехнувшись, Мэл все же последовал за ним. В конце концов, что может сделать ему этот мокрый бродячий котенок? Да Мэл его одним ударом отправит в длительный нокаут, считать звезды. И без всякой наркоты. – Какой-то ты странный…Где твои родители? Или сбежал из дома?
– Я сбежал, – ответил рыжий, взяв мужчину за руку. – И возвращаться совсем не хочу.
Мэл не стал расспрашивать причины такого поступка. Мало ли, какие они могут быть у подростка. Карманных денег не дали, или на дискотеку не пустили. Да все, что угодно. И уж точно это было не его дело, чтоб выспрашивать у парня подробности.
– Эй, как тебя там, а чего руки ледяные? – спросил Мэл, заметив, что парень слегка дрожит. Похоже, холодный душ в виде ночного дождя не пошел ребенку на пользу.
– Разве? Наверно, это из-за дождя. Он холодный, – ответил рыжий, слегка безумно улыбаясь от плавающих перед глазами искр и пузырей.
– Слушай, когда эта хрень меня уже отпустит? Я уже хочу нормально смотреть на мир, – Мэла уже начинали раздражать радужные пузыри перед глазами, и слишком круглые углы у объектов, которые он даже не решался сопоставить с чем-то вполне реальным.
– Думаю, скоро. Этот эффект длится не слишком долго, – хихикнул парнишка, уверенно ведя его все дальше от площадки с качелями. – Мир такой, каким ты хочешь его видеть. Я просто добавил тебе немного красок.
Мужчина лишь хмыкнул на это. Он уже отказывался воспринимать все как часть реальности. Наверно, он просто перебрал с алкоголем. Или то дешевое пиво было суррогатным и у него пошли глюки. И рыжий этот тоже глюк. Вот он проспится, и все пройдет. Очнется в ближайшей подворотне и пойдет домой, забыв обо всем, как о дурном сне.
А парень, тем временем, завел его куда-то. Куда именно понять было сложно из-за все не проходящих и медленно плавающих перед глазами пузырей. Мэл попытался осмотреться, покрутив головой по сторонам, но это не дало ожидаемого результата – он так и не понял, куда его завели. Хуже того, это привело к тому, что и без того шальная голова закружилась еще сильнее, и мужчина едва не упал, потеряв ориентацию в пространстве.
– На сексуального маньяка ты не похож… Так чего же тогда тебе нужно от меня? – спросил Мэл, пытаясь понять, куда его завел мальчишка. И как потом выбираться в случае чего. В своих силах он был относительно уверен, но делал поправку на действие наркотиков.
– Мне просто показалось, что ты тоже не любишь спать под дождем. Одно дело под ним погулять. А вот спать хочется в тепле и сухости, – и рыжий просто толкнул мужчину, повалив на что-то мягкое.
От этого падения вихрь пузырьков взорвался с новой силой. А ведь Мэл уже начал радоваться тому, что они проходят. Но нет. Мальчишке нужно было все испортить. Вот зря он сегодня вообще выходил из дома.. А, черт, не от него все зависело.
Мужчина слегка напрягся, все ожидая какой-нибудь гадости со стороны парнишки. Может, у него здесь дружки за углом, которые только и ждут, когда он отрубится или расслабится.
– Так, если планируешь продать мои органы, то я тебя разочарую. Я алкоголик с дурной наследственностью! – заявил Мэл, не в состоянии понять, что же задумал ребенок.
– Зачем мне твои органы? У меня и свои есть. И я ничего продавать не хочу, – хихикнул мальчишка, устроившись рядом с ним на тряпках. – Здесь просто тепло и сухо.
Парень стянул с себя мокрые майку и шорты, откинув их в сторону, и зарылся в барахло, чтоб хоть немного согреться. Мэл решил последовать его примеру и тоже стащил насквозь промокшие вещи с себя, отметив, что так действительно лучше и даже как-то теплее.
– Ты определенно странный парень, – проговорил мужчина, отодвинувшись от рыжего к стенке. – Не боишься, что я извращенец какой?
Но мальчишка ему не ответил, вновь прижавшись к мужчине, он тихо засопел, провалившись в сон. Да и сам Мэл почувствовал, что его клонит в сон. Все же такая странная выдалась ночь, наполненная алкоголем и наркотиками, что его сознание отказывалось и дальше воспринимать действительность. Сладко зевнув, он быстро провалился в радужные сны, обняв ребенка, словно плюшевого мишку. Рыжий не сопротивлялся, улыбаясь своим снам.

Утром первым проснулся Мэл. Он лежал на спине, все тело несколько затекло и что-то давило на грудь. К тому же, дико болела голова, словно он пил, как минимум, неделю не просыхая. Но, даже не смотря на столь мерзкие ощущения, разум успел протрезветь за ночь.
Открыв глаза, мужчина не сразу понял, где он находится. Какое-то заброшенное помещение, залитое солнечным светом, с полу обвалившимися стенами, разрисованными неприличными надписями и… радужными пузырьками! Мэл зажмурился, чтоб отогнать видение. Снова открыв глаза, он с облегчением понял, что это просто рисунок на стене, а не вчерашние галлюцинации. Решив, что он вчера «слегка» перебрал со спиртным, а потому и завалился в этот бомжатник, он повернулся на бок, намереваясь встать…
– Вот черт… – прошептал он. – Так ты не глюк...
В его объятиях, положив голову мужчине на грудь, спал вчерашний рыжий мальчишка в одних трусах, едва прикрытый старыми тряпками. В неровном свете занимающегося дня, мужчина заметил многочисленные шрамы на теле ребенка. Особенно ужасал шрам вдоль позвоночника. Мэл осторожно, чтоб не разбудить, убрал с него тряпки. Никаких грязных мыслей относительно парня у него не было, просто хотелось разглядеть шрамы получше.
Грубый, словно сделанный в кустарных условиях, шов начинался в основании шеи и спускался вдоль всего позвоночника к копчику, и, наверное уходил дальше, Мел не стал проверять. Остальные шрамы были ничуть не лучше этого, и покрывали почти все тело ребенка, словно его резали на части не один раз. Или даже просто собрали его из разных частей. Мэл помотал гудящей с похмелья головой, отгоняя страшные картинки, которые мгновенно встали перед его глазами. Такое могло быть лишь в фильмах, но не в реальном мире. Ужас от того, что где-то на свете могут так пытать детей, накрыл мужчину с головой.
Мэл глубоко вздохнул и, взяв себя в руки, принялся будить ребенка. Чем гадать и строить фантастические предположения по поводу шрамов, проще было спросить того об этом напрямую.
– Давай, просыпайся, чудо, – Мэл слегка потряс парнишку за плечо, заставляя выплыть из объятий Морфея.
– Что такое? Время кормежки? – рыжий тревожно встрепенулся и, широко распахнув глаза, с испугом посмотрел на Мэла.
Мел опешил от такой реакции мальчишки:
– Кормежки? Ты же не песик. Откуда таких слов нахватался? – мягко, стараясь не напугать его еще больше, спросил он.
– А? Да, точно.. Я же теперь сам по себе, – мальчик, наконец, совсем проснулся, и сразу расслабился. Он зевнул, и, улыбнувшись, с интересом уставился на Мэла. – А ты кто?
– Что значит, кто я? Ты меня сам сюда вчера привел, – немного помрачнев, ответил Мэл. – Накормил какими-то конфетами с наркотой и притащил. Лучше расскажи, откуда такие шрамы?
– Мне бы… Не хотелось об этом говорить, – опустив голову, ответил мальчишка, и начал озираться по сторонам, ища свою одежду.
– Я настаиваю, – не сдавался Мэл. У него уже закрадывались смутные подозрения относительно мальчишки. – Очень настаиваю.
– Нет.. Нет… Нельзя об этом говорить! – парнишка испуганно сжался на куче тряпья, обняв колени руками и немного раскачиваясь. – Тогда они придут… И вернут меня обратно. Я не хочу обратно! Совсем не хочу!
– Никто не придет. И ничего тебе не сделает. Обещаю, – твердо сказал Мэл, осторожно приобняв ребенка. Этот странный мальчик, появившийся из ниоткуда в его жизни, вызывал в Мэле странное желание защитить его, укрыть от опасностей. Видно же, что над мальчишкой издевались какие-то изверги. И ему удалось сбежать от них. Мэл чуть усмехнулся своим неожиданным мыслям. Он ведь не любил детей. Но этот Рыжий вызвал в нем неведомые доселе чувства. Словно мальчишка был его сыном или младшим братом. – Если расскажешь, то я тебя вкусно покормлю.
– Это… Это очень больно, – все же ответил мальчишка, смотря зелеными, полными ужаса, глазами на мужчину и не видя его. Он был там, в только одному ему ведомом мире кошмаров. – Меня много раз резали, потом сшивали. Или не сшивали. Мне удалось сбежать… Я больше не хочу к ним назад!
– Кто с тобой это делал? – Мэл погладил ребенка по волосам, стараясь успокоить и показать, что бояться нечего.
– Я не знаю, они никогда не разговаривали со мной, – рыжий чуть всхлипнул. – Они всегда были в белом. Такие.. Халаты и маски. Но такие страшные. Они делали больно.
– Зачем? Зачем они так с тобой поступали? – в глазах мужчины вспыхнула ярость и ненависть к мучителям мальчишки. Какие-нибудь нелегальные хирурги пробовали на ребенке свои силы или, что еще хуже, забирали у мальчишки органы!
– Я не знаю, – пожал плечами парень. – Они никогда об этом не говорили. Они вообще нас не считали за людей. Всегда говорили, что мы просто этот… Материал. Вот.
– Кошмар какой-то. Бедный ребенок, – мрачно проговорил Мэл, прижав к себе мальчишку. – А как же твои родные? Там, мама, папа. Может, еще какие родственники? Не можешь же ты здесь жить, в этом бомжатнике.
– У меня никого нет, – помотал головой мальчик. – Я даже не знаю, где я. Но назад к ним я не хочу. Здесь тоже страшно. Но, хотя бы, не больно. Лучше я буду тут жить.
– Может, тебя отвести в органы опеки? – задумчиво предложил Мэл, перебирая рыжие спутанные пряди мальчишки. – Или в полицию?
– А что это? И что там надо делать? – удивленно спросил ребенок, глядя на мужчину. – Ты обещал меня покормить. Там покормят?
– Конечно, покормят! – улыбнулся ему Мэл, подумав, что неплохо бы еще и помыть мальчишку. – Пусть только попробуют не покормить. А еще там и семью тебе найдут. Будешь жить обычной жизнью, заведешь себе друзей и забудешь о пережитом кошмаре.

Вопрос: Понравилось?

1. да		5	(45.45%)
2. нет		6	(54.55%)
Всего:		11

@темы: мистика, проза, слеш, рассказ, приключения, драма

---

попытка переделать свою старую вещицу под "эмоциональную"

[Элхэ.]

Что бы там не говорили потом ,но Лия была первой,изначальной и единственной возлюбленной Алекса. Эта высокая,хрупкая белокожая девушка с прозрачными глазами и частыми перепадами настроения-от бурной радости к глубокой тоске оказалась единственной,кому он смог открыть свои сердце и душу , единственной кто увидев его внутреннею тьму не отшатнулась и не убежала прочь-возможно потому что и сама хранила в своей душе зернышко тьмы, правда совсем другого рода.

В ночь когда Лия впервые разделась перед Алексом,разделась не как перед возлюбленным,а как перед своим лечащим врачом , он вздрогнул. Нервное,капризное пламя свечей дрожало,выхватывая из темноты то плечо девушки с глубоким бордовым рубцом,то ее левую грудь опоясанную круглым,змеящимся шрамом. Смешались три чувства желание,отвращение,жалость. Лия сидела на кровати,опустив голову и накручивая на пальцы пряди длинных,огненных волос. Кружевное платье свернулось белым клубочком у ее ног,словно кошка. Изрезанное тело-ломкий тростник от истощающей ее болезни. И поцелуи ее пахли кровью. Про Лию всегда говорили что под этой тонкой,полупрозрачной кожей покрытой шрамами она носит смерть как другие женщины носят своих будущих детей.Всегда, даже до того как ее диагноз-чахотка стал официальным.
-Кто тебя...так?-человеческая речь казалась чуждой в этой комнате,заполненной дрожанием свечей и болью.
Лия подняла на него глаза. Улыбка или игра теней?Алекс не знал.Все что было вокруг потеряло яркость, отодвинулось,все кроме этой хрупкой,изуродованной женщины сидящей перед ним. Он чувствовал боль от стягивающих ее тело шрамов и эта боль мешала ему дышать,сдавливала его горло спазмами.
-Я сама,-ответила она.
-Вот это,-она коснулась безобразного рубца на плече -Это в год когда умерла моя собака.Тот что на груди-когда умер мой отец. Остальные...они тоже от того что случалось что-то плохое. Тебе противно?
Дымчато серые глаза. Как расплавленное серебро.Сладкий запах духов разлитый по комнате.Мохнатые ночные бабочки бьются в стекло стремясь к огню а его огонь-Лия.Страсть была похожа на горячую волну, поднимающуюся откуда-то из глубин души,души о которой медикам упорно рассказывали что ее не существует в природе. Чувства Алекса раздвоились.Ему хотелось грубо схватить эту женщину, одну из последних наследниц аристократической фамилии и насиловать как какую-нибудь крестьянскую девку,пока она не завизжит придавленная его телом,пока не искусает в кровь свои неестественно алые губы .Вторым желанием было нежно сжать эту рыжеволосую девушку-ребенка в объятьях,целовать ее в закрытые глаза и обещать что он,Алекс,непременно вылечит ее и они поженятся если она захочет. Черт,да если она захотела бы он бы достал ей и луну с неба. На висках Алекса выступили капельки пота и он замер,затаился,ушел в себя не зная на что решится,не умея сказать о своих чувствах. Лия все решила сама.За них обоих. Их губы соприкоснулись в поцелуе.
Шрамы похожи на карту дороги. Алекс всю ночь изучает карту,по много раз проходит языком путь от ее груди до низа живота. От точки А до точки В.Не давая себе времени остановиться-слишком мало времениу них обоих что бы терять хоть одну секунду. Она выгибается,стонет от его прикосновений словно скрипка в руках опытного музыканта. Уже позднее он не только занимался с ней сексом . Все чаще худенькая белая рука похожая на сморщенную птичью лапку протягивала ему острый скальпель на ладошке. И он принимая страшный дар, плакал,целовал ее ладонь а потом рисовал новый маршрут на ее теле ,чертил по ней скальпелем как карандашом по бумаге .Это стало частью их любовной игры,их темной страсти-окровавленные кружева и блеск металла.
У них был всего месяц. Через месяц он первым кинет горсть земли на ее гроб а вместе с землей кинет туда и свое сердце.
Розин будет позже на два месяца и на целую жизнь. В ту ночь когда он приведет ее к себе уже будет осень и ночные бабочки будут такими же мертвыми как Лия.Крепкая,здоровая Розин,похожая на Лию только цветом волос. И любовью. К нему, к Алексу.
На следующее утро Розин найдут мертвой в одном из переулков. Вся она будет изрезанна но на губах ее будет улыбка-а в глазах любовь. Так же как и у остальных восьми мертвых девушек найденных той осенью позже

Вопрос: +\-

1. +		5	(38.46%)
2. -		8	(61.54%)
Всего:		13

---

Падает снег

[Explode]

Авторы: luna-kitty и Explode (aka stellavear)

Аннотация: Приведенная работа является творческим опытом, произведенным в соавторстве с целью проверки уровня писательских навыков. Данная зарисовка рассчитана на романтичных юных особ, настроенных на прочтение короткого, но эмоционально насыщенного описания одного снежного вечера, проведенного в ожидании.

Примечание: Просьба оставлять обоснованные критические замечания, что предполагает наличие оценки приведенной зарисовки и её обоснование (при желании возможно обоснование на уровне ощущений - что вы почувствовали, когда прочли). Мнение оставлять обязательно - данные необходимы для дальнейшего составления отчета о проделанной работе и самосовершенствования соавторов.
Приведенный текст также может быть встречен на родном ресурсе соавтора luna-kitty: ficbook.net/

Приятного прочтения!

Зарисовка "Падает снег"

Шорох шин взрезает снежную тишину под её фонарем нечасто – уже десять вечера, а он, кажется, не торопится вовсе. Девушка в очередной раз дышит на замерзшие пальцы, пытаясь согреть их хотя бы дыханьем. Тонкие перчатки уже не помогают, зима все-таки берет свое. Оторвавшись от созерцания мерцающих в свете фонаря снежинок, она вновь возвращается к, словно роящимся вокруг, тяжелым мыслям.
Где можно застрять в пробке, скажите на милость!
На трассе совершенно свободно, по крайней мере, на этой. Водители даже позволяют себе немного нарушить ПДД в честь пятницы. Вероятно, они спешат домой, к семье, подаркам и горячему ужину. В воздухе витает атмосфера предстоящего праздника.
Девушка вновь отвлекается на окружающий мир, ища глазами ЕГО. Размытый круг света делает снег под ногами серо-желтым – все же жилой район, редкие прохожие спешат по своим делам, не обращая никакого внимания на продрогшую незнакомку. Да и девушка исходила вдоль и поперек свой освещенный пятачок – желтую монетку. Где-то недалеко беспощадно отщелкивают секунды уличные часы. Она решает про себя – досчитаю до 50 и если он не придет ..! Что будет, если он придет, она додумывать не стала – отвлеклась на подсчет, наблюдая как секундная стрелка наручных часиков, подаренных им на годовщину, медленно, словно сопротивляясь, перескакивает с деления на деление. Некстати вспомнился мультфильм Тима Бартона – его маленькая героиня также считала – от нечего делать. Считала двери, окна, да все, что попадалось на глаза. Девушка под фонарем хмыкнула – идея все же нашла благодатную почву. Считаем его обещания – 5 за сегодняшнее утро: не опоздаю, встретимся, подарю, пойдем, сделаю. Исполненных пока ни одного. Все они растаяли как снежинки под светом фар и колесами пролетающих авто. Стало грустно, и она двинулась дальше – стала считать машины.
Глядя в темноту и не видя практически ничего, она воображала, что её парень едет на попутке, проклиная себя за севший телефон и от всей души надеясь что она все же дождалась, потому что его машина сломалась на мосту или каком-нибудь другом интересном месте, и, наплевав на авто, он купил цветы в первом же ларьке, в обмен на благосклонность любимой – желательно очень дорогие цветы.
Девушка вынырнула из грез, когда теплые родные руки обняли ее со спины, принося в ее маленький зимний мир аромат такого знакомого парфюма. По спине пробежал холодок, чуть закружилась голова от нахлынувших эмоций, ощущения счастья – он пришел, как и снег. Долгожданный, холодный и ослепительный, но это уже не важно. Ее праздник пришел.

Вопрос: Понравилось?

1. Да		1	(7.69%)
2. Нет		12	(92.31%)
Всего:		13

@темы: миниатюра, история о любви, проза

---

Жёлтый фонарь....

[Брюс]

Здравствуй мой друг, жёлтый фонарь,
Что же ты светишь в окошко
Скажи мне пожалуйста, где будет грань?
Пути от которого тошно...

Ты столько видал, и смотришь ты в даль
не видишь, где там горизонты?
и к ним на пути, кто сможет предать?
Не дать посмотреть на красОты

ты светишь в окно мне каждую ночь,
Беседы о всем так насущны
Но нечто сильней - меня гонит прочь
Давлением на веки растущий

Расскажи мне еще, еще пару минут,
О том, как уходим мы в даль
Я ухожу, ты останешься тут
мой друг - жёлтый фонарь...

Вопрос: Нравится?

1. Да		4	(44.44%)
2. Нет		5	(55.56%)
Всего:		9

@темы: поэзия

---

[Элхэ.]

-Я умею рисовать.Звезды и птиц летящих в небе,-сказала девушка,сидящая на краешке окна с сигаретой зажатой между пальцев.
Ее тонкий,ломкий силуэт четко вырисовывался на фоне ночного неба.Сигаретный дым вился колечками.
-Дура.На это не проживешь,-Парень был взбешен.-Одно только твое платье стоит моего месячного заработка.
Щелчком выкинув сигарету в окно девушка спрыгнула в бедно обставленную,захламленную комнату.
-Я умею рисовать.-Настойчиво повторила она.-Хочешь,я нарисую мир для нас двоих?
Стремясь успокоить парня она подошла и хотела поцеловать его,но отлетела от толчка в грудь.
-Права была мама,когда говорила не жениться на такой больной на всю голову богатенькой сучке как ты.Шла бы лучше искать работу а не малевала бы дни напролет этот маразм. Ты ведь кажется на бухгалтера училась?
Не дождавшись ответа он ушел.Хлопнула входная дверь. Девушка сидела на кровати обхватив колени руками и прислушивалась ожидая его смущенного возвращения. Так прошло три часа.За окном уже погасли звезды. Тогда она сварила себе кофе и принялась за рисунок. Линии были яркие и резкие,от них болели глаза и потому девушка часто останавливалась и замирала над своей картиной.Наконец,рисунок был закончен. Только теперь девушка чувствовала как же она устала,смертельно устала...С трудом добравшись до постели,она уснула тяжелым,давящим сном. Во сне она была птицей разучившейся летать и погасшей звездой.
Тело нашли только через пять дней-соседи обратили внимание на неприятный запах.
Участкового,вызванного на место происшествия поразили две вещи-первой из них был грубый рисунок сделанный кровью на стене. Изображение двери. Второй-записка. Брезгливо морщась,участковый развернул окровавленный огрызок бумажного листа :
"Я создала этот мир для нас,только открой дверь..." .Продолжение разобрать он не смог как не старался.
-Еще одна эмо,-сказал он водителю труповозки и сплюнул на пол.-Не понимаю куда смотрят их родители,выдрать бы хорошенько...
Ночью участковый спал плохо. Ему снилось что он открывал дверь нарисованную кровью и шел по густой и высокой зеленой траве к белому городу. Над головой щебетали птицы.
Улыбнувшись он перевернулся на другой бок.

Вопрос: +/-

1. +		4	(21.05%)
2. _		15	(78.95%)
Всего:		19

@темы: миниатюра, сказка

---

Осенняя песня

[Нирейя]

Опрокинутое небо в грязном окне
Хочешь полетать дружок?
Шагни ко мне.
Выдави стекло рукою,к черту боль
Хочешь поиграть с судьбою?
Играй со мной.
Горький посвист ветра,восьмой этаж
Последний твой экзамен
Уверен,сдашь?
Упадешь на землю,как осенний лист
В опрокинутом небе лишь ветра свист.

Вопрос: Да-Нет

1. Да		3	(50%)
2. Нет		3	(50%)
Всего:		6

---

белое-2. есть мат.

[Нирейя]

Ангелов здесь больше нет,знаешь?
Прячу крылья черные от грязи.
Тут суки одни.Проститутки,мрази.
Бог на небе,а не на связи.
Ангелов тут нет,знаешь?Веришь?
Ну и не верь глупая.Они были,не отрицаю.
Кто-то продался дьяволу,стал сукою.
Кто-то просто забыл,как летают.
Ангелов тут больше нет,помни.
Нет тех,с белыми крыльями,настоящих.
Что ты детка плетешь о моих черных крылышках?
И о глазах как пламень горящих?
Ангелов тут нет,детка.Помни.
Верь в чудеса. Колу пей литрами.
А молится лучше не пробую глупая
Бога вы людишки достали молитвами.
Ангелов тут нет,не плачь,милая.
Эти слезы пьяные так вульгарны.
Где вы были суки паскудные
Когда крылья нам рвали,на землю бросали?

Серый город для нищих
Прикрыть обилием красок в праздник.
-Мам,купи мандарин,-хныки детишек.
У входа в метро бабки в старых пальтишках мерзнут.
Змей продают исcкуственых.
Мандарин искусан искусно и огрызок летит в мусорный ящик.
Евины страсти в борьбе за сласти.
Звезды в черноте яркие и колючие
Ранят глаза если смотришь долго
А дорога к дому всегда скользкая-даже если она прямая дорога
-Мам купи мандарин!Ну пожалуйста!
Грузин с елками растопырился,лыбится.
Жизнь просто тупая бессмыслица.

Вопрос: Ага?

1. Да		1	(33.33%)
2. Нет		2	(66.67%)
Всего:		3

---

Белое

[Нирейя]

Идеалы- идолы на ногах из глины
Когда они падают тихий стук слышен
Замираем слушая,люди-мыши
А на утро-кофе,черепки метелкою
С каждой крыши. И как знать
Кто к ангелам будет ближе?
Черепки я детям раздам-пусть дышат
Разминают глину снова руками
Им дано лепить идеалы свыше
Нам-топтать их острыми каблуками

*****

Небо сегодня рыдает ангелами.
Замри.
Крылья ломают о серый гравий дорог
Дышишь?
Цементный город от смога продрог
Веришь?
Не верь никому.Правду в себе не ищи.
Слышишь?
Сигар паутинкой вплелся в тебя запах
Знаешь?
Ты тоже стала цементной .Это заразно.
Пройдет.
Боль как дымка растает.
Идешь?
Крыши. И шаг в пустоту.Так бывает.
Хочешь?
Сегодня я правду тебе расскажу
Ты поверь.
В городе этом под тяжестью пепла и грязи
Никто не летает.

Вопрос: Ага?

1. Да		3	(50%)
2. Нет		3	(50%)
Всего:		6