[Visioner]

иногда кажется
что
пульсирует кожица
штор

сонная моя артерия
луч
щели оконные греет и
лучше

за форточкой нынче ветрено
бетон
наверное тысячелетие
не то

Вопрос: ?

1. +		4	(33.33%)
2. -		8	(66.67%)
Всего:		12

@темы: поэзия

---

[Visioner]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[Рей Хардинг]

Год назад начала писать книгу и забросила, написав всего лишь 15 страниц. Не знаю, что писать дальше, вдохновение куда-то исчезло... Интересно услышать ваше мнение и советы.

Желание — так называется река, в которой вместо воды — мечтания, вместо воли — жажда, таится в ней крокодил страсти, а над ней кружат вороны забот, она подмывает корни дерева мужества, полна глубоких и трудно минуемых водоворотов иллюзий, берега ее усеяны острыми скалами тревог; лишь те, кто переправился через нее, радуются.
Бхартрихари

«Снежный Барс»

По стеклу барабанил дождь. Люди в спешке бежали под зонтами на работу. Вторую неделю на улице стояла пасмурная погода, солнце будто забыло о существовании этого мира. Хотя осень и подразумевает такое состояние души у погоды, но, тем не менее, хотелось хоть какого-то, пусть даже мимолетного, тепла.
Листья давно уже начали облетать с деревьев. Птицы спешили на юг. А человечество постепенно угасало, под стать быстро отдаляющемуся лету.
Наверное, у кого-то выдалось уж очень плохое настроение и, используя небо как инструмент власти, этот кто-то решил показать всем, как ему плохо.
Люди странные существа. Когда холод начинает наступать им на пятки, они облачаются во все мрачное (в основном это три цвета: белый, серый, черный) и сливаются с городом, который со всеми своими улочками начинает сереть. Правда встречаются иногда и те, кто делает этот мир ярче, пусть даже лишь яркой одеждой…
Рэйчел ехала в автобусе и смотрела в окно. Работа последнее время слишком сильно выматывала, и хотелось поскорее в отпуск. Летний отдых накрылся из-за смены начальства. Повезло, что еще не выкинули с работы, а это было под большой угрозой. Личная жизнь в очередной раз не склеилась, хотя на сей раз отношения с парнем по имени Дак, были самыми продолжительными за все ее годы…. Хотя, что говорить о возрасте. Рэйчел Хардинг в свои 25 лет успела добиться многого, стала директором международного отдела, работала не покладая рук над переводами книг на японский, французский и итальянский языки. Но вот со второй работой вышли накладки. В своем роде она была лучшей, все-таки гениальнейший создатель и разработчик сайтов, а по совместительству и web-дизайнер, но, к сожалению, она не могла обогнать двух людей на этой работе: своего начальника и нового директора информационного агентства «Снежный Барс». Но все было наверняка впереди. Хардинг любила размышлять над своей жизнью, ища в ней изъяны и пытаясь исправить свои ошибки, но порой она на этом зацикливалась и это не приводило, ни к чему хорошему…
Девушка направлялась в информационное агентство. На ее плечах висел сложнейший заказ, от которого зависела судьба ее отпуска. Сложного при создании сайта вроде как ничего и нет: сначала определяется цель, разрабатывается техническое задание, разработка сайта, дизайн, регистрация домена, размещение на хостинге и многое другое. Самое сложное было угодить заказчику, в полной мере отобразить предложенную тему, отличиться перед коллегами и заработать «чаевые» помимо основной платы за сайт.
Заказчику из Японии, Охаяси Киёмидзу, требовалось сделать сайт на прекрасном японском языке о его метеорологической компании, цель которой была изучить, предвидеть и избежать все возможные землетрясения, цунами и аномальные явления. Рэй этим быстро заинтересовалась, потому что она в совершенстве знала японский язык, и бывала там раз в два года. Но угроза была в том, что в агентстве, где она работала, еще двое взяли этот проект: начальник Доминик Льюис и коллега Алекс Калинг. Они в совершенстве знали японский язык и даже чаще Хардинг посещали Японию. А Льюис знал заказчика лично: когда-то лет 5 назад им уже доводилось вместе работать. Так что в итоге конкуренция получалась немного не равной по отношению к ней. Но деваться было некуда.
Хардинг наконец-то доехала на работу. Хотя движение в это утро было без пробок, поездка от дома до работы занимала по времени почти час. Машину она себе покупать не хотела, потому что старалась накопить денег на дом своей мечты, да и вообще исполнить свои желания.… Но на все нужны деньги.
Девушка шла по тротуару и приближалась к высокому серо-голубому зданию, где виднелась единственная вывеска с названием информационного агентства.
Хардинг стояла и задумчиво на нее смотрела. В этот момент рядом с ней остановилась машина, и из нее вылез Доминик.
- Здравствуй, Рэйчел! – воскликнул он радостно, засовывая в рот сигару.
- Здравствуй, Ник, - ответила девушка и пристально посмотрела на него.
Льюис был высок и строен. На нем идеально сидел серый дорогой костюм, темные длинные волосы были собраны в хвостик сзади. Чистейшие голубые глаза выражали апатию ко всему внешнему миру, кроме собственной персоны.
- Что ты так на меня смотришь? Я кого-то убил?
- Все возможно, - тихо произнесла она и направилась в здание.
Хардинг не любила эгоистов, а Льюис был как раз из этой породы. Человек, который любил иметь деньги, женщин и вообще все, что захочет. У него был дорогой загородный дом, машины, вила, кажется на побережье Шри-Ланка. Но до сих пор не понятно, почему он с такими деньгами так пока и не продвинулся дальше начальника информационного отдела.
- Ты готова к проигрышу? - Доминик все же успел догнать девушку в лифте. – Думаю, ты самая слабая из нас троих.
- Да неужели? – Рэйчел загадочно посмотрела на начальника и вздохнула. – Посмотрим, кто же выиграет эту битву. Если я, то мне премию в два раза выше зарплаты и отпуск на два месяца, идет?
- Идет, - быстро ответил Льюис, - ведь ты не выиграешь!
Двери лифта распахнулись и, довольный собой, он вышел на 6 этаж. Рэйчел же поехала выше.
Утро конечно выдалось забавным. На пути лишь самовлюбленные эгоисты попадаются и ни одного нормального человека.
Хардинг вышла на 7 этаже и отправилась к своему рабочему месту.
Помимо нее, Алекса и Доминика на работе в этот день никого не должно было быть. Все заказы были выполнены, и поэтому всех ( точнее еще пять человек) отпустили на недельный отпуск, в то время, как остальные должны были трудиться над своим проектом.
Рэйчел села за свой стол, включила компьютер, достала планшет и принялась за работу.
Целью было привлечь как можно больше инвесторов и квалифицированных специалистов. Сайт как минимум должен был включать информацию о компании, достижения, ценовые прогнозы, перспективы на будущее, гостевую книгу, контактную информацию, причем все нужно было сделать как-то по-особенному.
Девушка не знала с чего начать. Она набросала макет сайта с помощью планшета, внесла туда главную информацию на идеальном японском языке, написала на главной странице от нечего делать «Битва за будущее» и сохранила.
С первыми набросками Охаяси должен был ознакомиться в этот же день, только вечером в ресторане «Иллюзия». Его задачей было направить игроков либо в нужном направлении, либо сбить с толку. Платил он действительно очень много. Игра действительно была серьезной, тем более Хардинг же поспорила с Льюисом и теперь была обязана выиграть. Но сайт требовалось сделать фактически за два дня. Нереально? Да, но как известно за большие деньги нет ничего невозможного.
Девушка немного подумала и выложила информацию о Киёмидзу и его семье и о сотрудниках его метеорологической компании. Вышло довольно забавно. Улыбчивые лица, важные достижения и характеристики, но в смешном выражении. В целом предполагалось, что инвесторы должны были зайти, посмеяться, понять, что это очень хорошая компания, которая борется не только за Японию, но и за все человечество и предоставить финансовую помощь. Оставалось только продумать дизайн. Но это Рэйчел решила оставить на второй день.
Девушка сохранила сайт на своей флэшке, и отправилась умыться. Рэйчел прошла по коридору до конца и свернула налево, открыла стеклянную дверь и попала в стерильно чистое помещение. Над раковинами висели зеркала, чуть дальше были кабинки туалета. Рэй включила воду, налила в руки холодной воды и выплеснула на лицо. Затем взяла одноразовое полотенце, вытерлась и посмотрела на себя. Длинные кудрявые каштановые волосы, яркие выразительные зеленые глаза с голубым оттенком, длинные ресницы, легкий румянец на щеках, слегка приподнятые брови, прямой маленький носик и полные чувственные губы. Хардинг была очень красива, но еще не нашлось того человека, который бы действительно начал ценить эту красоту по-настоящему. Рэйчел была высокой, стройной, хотя не мешало бы покачать пресс и заняться наконец-то спортом, чтобы немного похудеть. Она не очень-то любила свою фигуру, но никогда и ни от кого не требовала комплиментов. Девушка любила по утрам за кофе смотреть какие-нибудь смешные фильмы, наблюдать за восходом солнца. А еще она любила по ночам смотреть на звезды, мечтая о том, что когда-нибудь она окажется в параллельной вселенной, где мир изменится в лучшую сторону, а люди станут добрее.
Рэйчел оторвалась от зеркала и отправилась обратно к своему рабочему месту.
Как ни странно за ее компьютером сидел Калинг. Слава богу, она успела сохранить свой сайт на флэшке и удалить его с компьютера, потому что, зная Алекса, хорошего от его лазания по ее рабочему столу ничего ждать не приходилось. Он в основном любил воровать идеи. Сам он был невысокого роста, серые глаза, блондинистые волосы. Он чаще всего не внушал доверия, но денег у него тоже было вдоволь, как и у начальника.
-Что ты здесь забыл, Алекс? – холодным тоном спросила Рэй, подойдя к собственному столу. – Для тебя было выслано приглашение?
- О, Хардинг! – воскликнул парень и с улыбкой маньяка покосился на нее. – Какая встреча. А я вот по тебе соскучился, решил забежать на твой сайтик посмотреть!
- Да неужели? Нашел что искал?
- Нет, - разочарованно ответил Алекс и встал с ее рабочего места.
Он подошел к ней, встал так близко, как только это было возможно, и посмотрел ей в глаза.
- Ты проиграешь, - тихо произнес Калинг. - Поверь мне. А если ты выиграешь по какой-то очень счастливой случайности, в силу своего огромного везения, то ты явно вылетишь с этой работы.
С этими словами он развернулся и пошел в сторону лифта.
Хардинг задумчиво посмотрела в сторону коллеги. Последнее время в ее сторону сыпались сплошные угрозы. Это так выматывало и очень сильно портило настроение.
На ее работе шла неравная битва. Конечно, с ее талантами можно было бы бросить эту работу и основать собственное агентство, но это был бы проигрыш.
Вечер стремительно приближался. Встреча с Охаяси должна была состояться в 7. Главным условием было то, что с каждым он общался отдельно. И никто из конкурентов не мог видеть то, что сделал соперник.
Девушка начала собираться, она проверила флэшку, выключила компьютер и полила цветы на всем этаже. На ней были джинсы, кофта и кроссовки. Стоило переодеться, но не было времени. По сравнению со своими коллегами она выглядела серой мышкой. Но ей было все равно. На улице было слишком промозгло и холодно, чтобы беспокоиться о том, что на ней надето.
Рэйчел взяла сумку и направилась к лифту. По всему этажу висели картины. Невольно приходилось обращать на них внимание. На них были изображены различные здания, города, страны. В целом смотрелось очень модернизировано, но не хватало, что ли яркости… все былокаким-то банальным и серым. Может потому, что за многочисленными окнами на этом этаже висели тучи, и не было ни единого лучика солнца.
Девушка спустилась на первый этаж, встретила по пути начальника и коллегу и вышла из здания.
На улице Хардинг, Льюиса и Калинга уже ждал «Bentley» заказчика.
Они сели в машину и отправились в ресторан, где их уже ждал Охаяси.
Ресторан находился на окраине города, в самом дорогом районе.
- Рэй, - обратился к девушке Доминик, - ты кажется немного не ту одежду сегодня надела на себя! Там все-таки дорогое элитное заведение. Вдруг тебя не пустят?
Рэйчел лишь зло посмотрела наНика, но решила промолчать, потому что в голове она прокручивала лишь идеи относительно сайта о метеорологической компании.
Ехали они довольно долго. Алекс успел поговорить по телефону со всеми, с кем только мог, Льюис же сидел молча и полным апатией взором смотрел в окно.Вокруг трассы, по которой они ехали, были сплошные деревья. Это место назвали «Лесная зона». Наконец-то сотрудники информационного агентства въехали в самый элитный район города. Вдали виднелась большая вывеска ресторана «Иллюзия», как раз куда их и везли.
Хардинг старалась не нервничать, она знала, что она лучшая в своем роде, но ей совершенно не нравилось, что с ней вели совершенно не равную битву двое парней, один из которых был злее другого.
Машина наконец-то подъехала к ресторану, и компания дружно вышла из нее. Их проводили в роскошный вип зал. По дороге Рэй старалась осмотреться. Высокие потолки, светлые стены, на стенах картины известных художников, хрустальные люстры и много зелени, что значительно освежало все помещение. Ресторан был огромным. Людей в нем было не очень много, наверное, по той причине, что здесь все же еда очень дорога.
Сотрудники информационного агентства сели на кожаный диван за стол, сервированный по всем правилам, и замерли в ожидании.
К ним приблизился один из официантов.
- Господа, - произнес юноша невысокого роста с красивой белоснежной улыбкой, - каждый из вас по очереди должен будет проходить в комнату, которая расположена слева от вас в 10 метрах. Вы представите изложенный материал, затем если хотите – можете заказать ужин, все уже оплачено, либо уехать. Сначала идет мистер Льюис, затем мистер Калинг, и в заключение миссис Хардинг…
- Я мисс, - быстро встряла девушка.
- Прошу прощения, мисс Хардинг.
Он указал на дверь слева и быстро удалился.
Льюис встал в дивана и, холодно посмотрев на сотрудников, отправился к Охаяси.
В это время Алекс выудил какой-то журнал и углубился в чтение, а Рэйчел стала терпеливо ждать.
Доминика не было довольно долго.
Алекс отложил журнал.
-Что нервничаешь? – спросил он девушку и подсел к ней поближе, закинув руку на спинку дивана.
- Я не нервничаю, Алекс, - тихо ответила она. – Ты что-то последнее время суешь нос совершенно не в свои дела, тебе так не кажется?
- Ну не злись, - Калинг усмехнулся. – Хотя, ты выглядишь особенно мило, именно когда злишься.
- Иди к Охаяси уже! Льюис вышел!
И правда дверь комнаты слева распахнулась, и оттуда вышел довольный Доминик.
Он не спеша дошел до Алекса и Рэйчел и улыбнулся.
- Калинг, давай живее иди к Киёмидзу! Он тебя ждет.
Алекс быстро вскочил и отправился пытать судьбу.
- И почему ты не спрашиваешь, как у меня все прошло и что собой представляет данный человек? – осведомился Ник, который был на самом деле в недоумении.
- Потому что мне все равно. – девушка явно не хотела с ним разговаривать, потому что в этом разговоре подразумевалось вновь ее принизить и заявить, что она не выиграет. – Не стоит выражать своего превосходства.
- Дорогая моя, смею тебе напомнить, что я на данный момент являюсь твоим начальником и мне подвластно тебя уволить, если ты будешь разговаривать со мной в таком тоне.
Хардинг решила лучше промолчать, потому что с этим человеком было бесполезно разговаривать.
Время шло очень медленно. Минуты растягивались на вечность. С одной стороны хорошо, когда время будто замирает на какой-то определенный период, но, тем не менее, на данный момент это угнетало.
Льюис замолчал и уткнулся в свой планшет, где, судя по его улыбке, вел переписку с очередной глупой блондинкой.
Через какое-то время Калинг появился в поле зрения. На его лице улыбка сияла еще шире.
- Что-то ты больно радостный! – почти запел Доминик – Не уж то он тебе сказал что-то хорошее?
- Ну, это не твоего ума дело, - весело возразил Алекс и уселся на диван, причем так, что Рэйчел подпрыгнула на месте.
Девушка встала со своего места, взяла сумку и пошла в сторону заветной тайной комнаты, где ее уже поджидал заказчик.
Она постучалась, услышала «войдите» и открыла дверь.
Зайдя в комнату, она никого не увидела. Это был самый обычный кабинет. Шкаф, огромный стол, много зелени, у окна стоял кожаный диван, а перед ним стоял стол с компьютером.
- Присаживайтесь, мисс Хардинг, - неожиданно раздался голос сзади.
Рэйчел подпрыгнула на месте и резко обернулась.
Перед ней стоял мужчина невысокого роста, лет 40-45. На самом деле он не был коренным японцем. Кажется, его мать была англичанкой. И разговаривал он как ни странно без акцента.
- Здравствуйте, господин Киёмидзу, - произнесла она и села на диван.
Девушка быстро выудила из сумки флэшку, вставила в клавиатуру.
- Я набросала макет сайта, дизайн еще не придумала, но задумки по дизайну и кое-какой изюминке у меня есть, но об этом завтра, хотя если хотите я при вас могу доделать этот сайт. Как я поняла, после уже ваши разработчики займутся выкладыванием сайта в сеть и раскрутки его?
- Да, мисс Хардинг, вы правы. Ваша задача лишь в создании и разработке сайта, так же в создании нужного дизайна, а все остальное сделают мои люди. Итак, показывайте сначала, что вы сделали, а потом я подумаю, стоит ли вам его доделать, чтобы завтра уже не приходить на общий сбор.
Девушка открыла макет своего сайта и стала ему все объяснять. По мере рассказа, Охаяси менялся в лице. Но не было понятно, нравится ли ему то, что она сделала.
- Мисс Хардинг…
- Можно просто Рэйчел, - быстро встряла она.
- Хорошо, Рэйчел, - продолжил он, едва заметно улыбнувшись. – Мне понравилось то, что вы сделали. У вас прекрасные знания японского языка. Но дело в том, что мне так же понравились работы ваших конкурентов. У вас у всех есть что-то схожее. Но, тем не менее, я думаю, что вы все закончите сайт именно сегодня. Сейчас им выделили отдельные комнаты, и ребята тоже занимаются завершением своих проектов. Вы же, можете завершить все здесь и как раз сразу мне объяснить, что вы придумали. После того, как я просмотрю все проекты, мы все соберемся в одной комнате и я оглашу результаты данного скажем так тендера.
- Хорошо.
Охаяси остался сидеть на диване и наблюдать за девушкой. Рэй убрала упавшие на лицо прятки волос и принялась за работу. Завершать в принципе нужно было не так много. Задумки у нее были и она решила остановиться именно на том, что в данный момент у нее вертелось в голове.
- Хотите кофе? – вдруг неожиданно спросил заказчик.
- А можно просто чаю? – спросила Рэйчел, улыбнувшись.
- Конечно, - ответил господин Киёмидзу и, позвав служащего, заказал два чая.
Через десять минут принесли вкуснейший чай и какие-то до безумия вкусные конфеты.
- Спасибо, господин Охаяси! – Рэйчел выпила полчашки чая и продолжила работу.
Рэйчел соорудила небольшой ежедневный опросник для привлечения людей, оформила сайт в светлых тонах, включающих небольшие погодные эмблемки, и завершила свое творение.
Прошло около двух часов. Что самое интересное, все это время господин Киёмидзу все это время сидел рядом с Рэйчел и внимательно наблюдал за всеми ее действиями.
- Ну, рассказывайте, - произнес японец и приготовился слушать.
- Хорошо, - ответила девушка, - начнем! Как вы видели, я лишь оформила сайт и добавила пару деталей, что считаю главной особенностью сайта. Я сделала опросник. То есть люди, заходя на данный сайт смогут выбирать какую они хотят погоду на каждый день. На сайте в свою очередь будет показано как небо реагирует на пожелания большинства. Я думаю, что это будет привлекать людей, тем самым сделает сайт популярнее, а значит и заинтересует рекламодателей. Также можно еще проводить платные лотереи, что-то вроде: «Кто угадает, когда будет извергаться какой-либо вулкан либо приближение цунами - денежный приз». Для компании это будут небольшие затраты, а людей данная программа будет привлекать.
Девушка задумалась.
- Это все?
- Думаю да, - ответила она и откинулась на спинку дивана.
- Отлично, - произнес Охаяси. – Ждите здесь. Сейчас я просмотрю, что сделали ваши соперники и вернусь с ними к вам, не скучайте. А лучше, съешьте конфетку, они ведь, правда, вкусные?
С этими словами он встал с дивана и вышел из комнаты.
Рэйчел немного упокоилась и стала ждать вынесения вердикта.
Заказчик отсутствовал довольно долго. Девушка встала с дивана и посмотрела в окно. Ресторан располагался почти в лесу. Вдали виднелось озеро, где разводили уток. Она там конечно ни разу не была, но читала об этом месте. Все было так красиво….
Сама Рэй жила в маленьком коттедже, который достался ей в наследство от родителей. Продавать девушка его ни в коем случае не собиралась, но вот расширить и видоизменить до своей мечты она планировала.Главное, что она хотела, так это чтобы была огромная черно-белая комната, вся в зелени, и чтобы посередине этой комнаты стоял белый рояль. Она с детства очень любила играть на рояле, когда то он был у ее бабушки, но его продали, и тогда обучение Рэй закончилось. Так что требовалось еще доучиться на нем играть. А еще она очень хотела конюшню, девушка любила лошадей. Желаний было много, а денег и времени на это – слишком мало.
Ее раздумья прервал Охаяси.
Он зашел в комнату вместе с самодовольным Домиником и глупо улыбающимся Калингом.
- Присаживайтесь все, - произнес он. – Сейчас я вам скажу что я думаю о всех ваших проектах и кто мне отдаст свою флэшку.
Заказчик что-то написал в своем телефоне и сел в кресло за своим столом, после чего внимательно осмотрел присутствующих и задумался.
- Готова, к поражению? – шепотом спросил Льюис у Рэй.
- А ты? – осведомилась девушка и посмотрела на господина Киёмидзу.
- Итак, - медленно произнес Охаяси. – Выбор у меня очень сложный, поверьте. Как я выяснил, вы все очень хорошие специалисты, но выбрать все равно придется лишь один проект, которым впоследствии займутся мои люди. Мне понравились все три проекта. У кого-то сайт больше акцентирован на финансовую сторону, у кого-то на социальную. В целом мне очень понравилась работа у Доминика. Сайт выдержан по всем позициям, требования выполнены, но все слишком загнано в рамки. У Алекса сайт выдержан не по всем позициям, но, тем не менее, он не загнан в рамки как у Доминика. У Рэйчел сайт очень хорош, но в нем много простоты и детской наивности, на мой взгляд.
Он замолчал. Хардинг, пытаясь успокоиться, смотрела в окно.
- И какое же итоговое решение? – спросил Калинг.
- Я забираю проект… Рэйчел Хардинг.
Охаяси встал со своего кресла, подошел к девушке, взял у нее флэшку и вернулся обратно.
- Вы все можете быть свободны, кроме Хардинг.
Доминик зло посмотрел на девушку.
- Рэйчел, отпуска не будет, - прохрипел Льюис.
- Это не честно! – воскликнула девушка и посмотрела непонимающим взором на начальника. – Ты же обещал и мы поспорили!
- А где ты видела честную игру?–загадочно спросил Ник и вышел из комнаты, след за Алексом.
Хардинг села на диван. Из ее глаз непроизвольно полились слезы.
Киёмидзу сидел в кресле и наблюдал за ней.
- Не расстраивайтесь, - произнес он. – Я думаю, вам стоит найти другую работу.
- У меня итак это вторая работа…
- А первая какая? – удивленно спросил Охаяси, который совершенно ничего не знал о Рэйчел.
- Я директор международного отдела, перевожу книги на японский, французский и итальянские языки, - тихо ответила девушка и вытерла слезы.–И программист по совместительству.
Заказчик сильно удивился.
-Думаю, я договорюсь о смене директора в вашем информационном агентстве….
Рэйчел подняла глаза и посмотрела на него.
- Что вы имеете в виду?
- В виде моих «чаевых» для вас будет смена директора, - ответил японец. – Сейчас у вас Дин Лодингтон, будете вы.
- Спасибо…
Рэйчел не знала, как отблагодарить Охаяси.
Они еще поговорили какое-то время. Договорились заключить контракт на предоставление постоянных услуг господину Охаяси Киёмидзу, когда Рэй станет директором информационного агентства «Снежный Барс».
Затем заказчик проводил ее до машины, на которой ее должны были отвезти до дома.
- Спасибо вам за работу, Рэйчел, - сказал Киёмидзу. – Я, правда, очень вам благодарен. Номер своего телефона я вам дал. Директором вас назначат завтра, и вы сможете на два месяца уехать в отпуск. Только на Доминике сильно не срывайтесь, не увольняйте.
- Да что вы! – воскликнула Рэй и захохотала. – Я его всего лишь понижу с начальника до обычного сотрудника!
Охаяси тоже засмеялся, посадил девушку в машину и отправился обратно в ресторан.
Хардинг ехала в «Bentley» счастливая, но в то же время очень уставшая. Единственным желанием было приехать поскорее домой и лечь спать. Завтра наверняка предстоял тяжелый день по той причине, что должна была состояться смена власти, и требовалось выдержать натиск врагов, точнее злобу Льюиса.
На улице уже было темно. Фонари горели на протяжении всей «Лесной зоны».
Ночные улицы завораживали. На небе постепенно загорались звезды.
Домой Рэйчел приехала в полусонном состоянии. Она вылезла из машины, попрощалась с водителем и направилась к своему дому.
Небольшой, двухэтажный коттедж располагался за городом, но не очень далеко от «Лесной зоны». От ворот до самого дома был сад, где Рэй обычно выращивала розы и виноград. За домом не очень далеко было озеро, но, к сожалению, в нем нельзя было купаться, по той причине, что раньше на этом месте была шахта, которую впоследствии просто залили водой. Но там было очень красиво, а Рэйчел очень любила красивые места.
Девушка вошла в дом и включила свет.
На первом этаже, разветвляясь от коридора, справа была кухня, слева зал, а на втором этаже располагалась огромная спальня, ванная комната и веранда.
Хардинг дошла до спальни, сбросила с себя всю одежду и упала на кровать.
Свет ночных огней пробивался сквозь неплотно закрытые шторы, выхватывая из темноты клочья рваного тумана, обволакивающего Рейчел. Она недовольно шевельнула рукой, пытаясь разогнать мутную пелену, пальцы запутались в высокой побуревшей траве. Сил удивляться уже не было, насыщенный тревогами день глушил эмоции.
Тихо, подумала Рэйчел, и холодно. Она была в тени каменного строения – полукруглой башни – весь остальной мир расплывался в белой пелене и мокрой зелени.
Хорошо, решила Рэйчел, поднимаясь на ноги, я и не такое видела..
Здесь царило беззвучие. Не слышно ни собственного дыхания, ни биения сердца. Ребяческое желание крикнуть в эту белую пустоту подавил липкий страх. Рэйчел знала, каким-то образом знала: лучше притаиться. Пусть это лишь сон. Ведь это сон, правда?
А вот чужие шаги отдавались глухими ударами. Ботинки были тяжелые, мужские, они сминали траву и тонули в тумане. Они удалялись, уходили все дальше и дальше. Темная фигура, слишком резко, и как-то неправильно выделяющаяся на белом фона, никак не годилась на роль спешащего Кролика, да и Рэйчел не была Алисой. Проследив весь путь незнакомца, девушка сделала свой первый нерешительный шаг. На мгновение ее стопа скользнула в туман, и Рейчел показалось – О, это ошибка! Большая ошибка, глупая ты девочка! – что она падает.
- Держись. – властно приказал мужской голос. Рэйчел послушно потянулась к чужой ладони, но вместо теплой кожи ощутила под пальцами металл. Будильник жалобно звякнул под ее рукой, и Хардинг окончательно проснулась.
Девушка открыла глаза и поняла лишь то, что лежит в собственной кровати у себя дома. На будильнике стрелки часов показывали 7 утра. Через два часа на работу. Это был лишь сон.
Но место во сне казалось ей каким-то знакомым. Она начинала пугаться собственного воображения, которое ей выдавало столь невероятные вещи.
Рэйчел встала с кровати, протерла глаза, взяла халат и отправилась в душ.
Этот сон снился ей уже не первый раз. За последнюю неделю это был третий раз. Только каждый раз она продвигалась во сне все дальше и что самое интересное каждый раз она запоминала сон до мельчайших деталей. Стоило бы обратиться к психологу, но то место….она как будто была там раньше, в реальности.
Хардинг зашла в ванную, включила горячую воду и встала под струи воды, задернув шторку. Ее трясло.
Первый раз ей снилось, что она попала в этот странный город и бродила там одна. Второй раз ей приснилось, что она увидела этого парня и побежала за ним, а в третий раз ей приснилось, что она куда-то упала. Но что самое странное, она так и не увидела его лица. Молодой человек постоянно стоял к ней спиной. Серый бесформенный плащ немного пугал. Девушка отчетливо помнила его голос, и если бы ей довелось опознать человека по голосу, то она точно бы его узнала.
Рэйчел вымыла голову и вылезла из ванны. Она посушила волосы, накрасила свои длинные ресницы. Ее зелено-голубые глаза стали еще более выразительными.
Хардинг вернулась в комнату. Девушка распахнула свой шкаф и стала искать, чтобы одеть на этот день на работу. Если ее не обманул господин Киёмидзу, то сегодня она должна была стать директором информационного агентства. Весь вопрос состоял в том, когда все это решится. И действительно ли она сможет уехать в отпуск на целых два месяца и наконец-то заняться хоть немного своей жизнью.
В международном отделе ее делами занималась ее заместительница. Рэйчел появлялась на той работе только раз в две недели, чтобы проверить, что происходит в ее отсутствие. А книги для переводов ей приносил курьер на дом. Так что девушка успевала абсолютно все.
Рэй достала из шкафа красное платье, потому что по настроению она готова была разнести информационное агентство, обула туфли на высоком каблуке, посмотрела на себя в зеркало, вышла из дома и побежала на остановку.
Автобус в этот раз подошел вовремя, пробка была совсем небольшая на центральной улице. В общем, на работу она пришла вовремя.
Как это не казалось бы странным, но нового директора «Снежного Барса» она никогда не видела в лицо. На работе сегодня были все. Хотя сотрудников отправляли на недельный отпуск, но в связи с окончанием проектов о метеорологической компании всех вызвали обратно. Хотя, может быть, Охаяси позаботился об этом, учитывая возможную смену начальства.
Девушка прошла к лифту и нажала на кнопку вызова. Он находился на первом этаже, поэтому двери моментально открылись, и Рэйчел поехала на свой 7 этаж.
Ее мобильный неожиданно зазвонил.
- Да, - медленно ответила она, потому что номер не определился.
- Рэйчел, это Дин Лодингтон, - произнес директор информационного агентства. – Поднимитесь ко мне на 11 этаж, есть разговор серьезный.
- Хорошо, - ответила удивленная Хардинг и, нажав кнопку «стоп», поехала на 11 этаж.
«Желания сбываются», – подумала она про себя и вышла из лифта в светлый коридор.
Этаж был солнечным и отдавал каким-то теплом. Стены были нежного желтого цвета, везде стояли зеленые растения. Вдали виднелась стойка, за которой сидела секретарша и с кем-то болтала по телефону.
- Вам куда, девушка? – спросила ярко накрашенная блондинка, как только Рэйчел подошла к кабинету директора.
- К Лодингтону, - ответила девушка и, не дожидаясь ответа, постучалась в дверь и вошла.
Кабинет был тоже в светлых тонах. В центре стоял стол, за которым в кожаном кресле сидел Дин. У окна стоял столик, на котором стоял графин с водой и ваза с фруктами. За директором находились многочисленные шкафы. У противоположной стены стоял кожаный диван, в тон всей остальной мебели.
- Вызывали? – спросила Рэйчел и внимательно посмотрела своими выразительными глазами на мужчину.
- Да, Рэйчел, - ответил он. – Присаживайтесь. Мне нужно с вами обсудить пару важных вопросов.
Он встал из-за стола, подошел к двери и запер ее на ключ, чтобы никто не смел их беспокоить.
Девушка удивленно на него посмотрела.
- Это, чтобы нам с вами не помешал, – он сел на свое место и продолжил. – Мне позвонил господин Киёмидзу и велел назначить вас директором данного информационного агентства. Не объясните, с какой стати?
- Нет, - ответила девушка, понимая, что ничего хорошего из этой беседы явно не получится.
Парень был молодой, красивый, но Рэйчел он совершенно не нравился.
- Так что ты там такого сделала, что Охаяси решил сделать тебя директором?
- Всего лишь тендер выиграла, - ответила девушка и встала с дивана.
Она покосилась на дверь, но ключа в замочной скважине не увидела.
- Ну, место директора тебе явно не светит, - ответил он. – По крайней мере, пока со мной не переспишь. Ты это явно хорошо умеешь делать…
Дин встал с кресла, подошел к Рэйчел, которая не успела отскочить в сторону, и схватил ее за талию.
Девушка не закричала, а просто размахнулась и врезала ему между ног. Затем схватила со стола ключ, который Лодингтон забыл убрать в карман, открыла дверь и убежала вниз. По дороге она звонила Охаяси, потому что на этот момент, это был единственный человек, который мог все же решить эту проблему.
Господин Киёмидзу быстро отреагировал на призыв о помощи. Буквально за час Дина выгнали с работы, Рэйчел назначили новым директором, а японский спаситель уехал к себе на родину.
В этот же день, даже оставив пока Льюиса на посту начальника, Рэйчел ушла в отпуск на два месяца.
Девушка пешком за два часа дошла домой, съела по пути хот-дог, зашла в международный отдел за книгами для переводов и со счастливой душой пыталась начать осознавать, что она наконец-то хотя бы немного может не работать.
За весь день она прибралась в доме, посмотрела несколько любимых комедий и, сильно устав, решила прилечь немного вздремнуть.

Как и в прошлый раз, она не удивилась, открыв глаза в небо, укрытое белой пеленой. Над Рэйчел возвышались древние дома и величественные горы. Теперь нужно сделать все по правилам, решила девушка. Не оступиться, не упустить.
в зеленой поздней траве выступали над пропастью бесчисленные платформы, они уходили далеко вниз, и белое марево поглощало их ровные прямоугольные очертания. Фигура в бесформенном балахоне и тяжелых ботинках стояла на краю самой верхней площадки. Закатное солнце светило ему в спину.
- Как неосмотрительно.. - Рэйчел разглядывала незнакомца, пытаясь узнать его черты, осанку, разворот плеч.
Это возможно, поняла она, нужно просто подойти ближе и…
И падая в пустоту, сквозь вакуум, беззвучье, вату, она различила шепот…

«Город в небесах»

Рэй очнулась в поту. Девушка встала с постели и взяла ноутбук. Она открыла Google и набрала в поисковике «древние города». На ее запрос нашлось 10,7 миллионов ответов. Хардинг, недолго думая, открыла первую ссылку и стала ее изучать. На сайте были представлены различные старые города, руины. Какие-то из них находились под защитой ЮНЕСКО. Количество туристов каждый раз ограничивали. В целом это было правильно. Ведь люди, как известно не ценят природу и наплевательски относятся к памятникам культуры.
Рэйчел пролистала первую страницу, но не найдя ничего стоящего перешла на следующую интернетовскую страницу. Она увидела интересное название «Мачу-Пикчу» и решила открыть посмотреть.
Хардинг через секунду поняла, что это именно то самое место. То место, где она когда-то была маленькой девочкой.
Рэй закрыла глаза, перед ней замелькали отрывки из ее прошлого.
Вот она маленькая гуляет по дороге с родителями… Через секунду они в затерянном городе, бродят среди туристов. Рэйчел радостно улыбается. Но ее улыбка обрывается, сходя на крик… Ее родители падают вниз с террасы… Рядом стоит человек в бесформенном сером плаще…
Хардинг открыла глаза. Через секнду она осознала, что по ее щекам катятся слезы. Ее трясло.
То, что психологи с детства заставляли забыть разными методами…. Смерть ее родителей…. Теперь она понимала, почему она туда едет, она должна найти убийцу папы и мамы.
«Город древней Америки, находящийся на территории современного Перу, на вершине горного хребта на высоте 2450 метров над уровнем моря, господствуя над долиной реки Урубамбы. В 2007 году удостоен звания Нового чуда света.»
Затерянный город инков… Рэй удивленно просматривала картинки. Величественные горы упирались в облака, ступенчатые террасы поражали своим простором….
Макчу-Пикчу пристально охранялся ЮНЕСКО, и поэтому в город допускалось не более 800 человек в день. А самое интересное то, что сохранилась оригинальная тропа инков до Мачу-Пикчу вдоль реки Урубамбы через несколько перевалов, поход по которой требует нескольких дней.
- Это ведь то самое место, - произнесла девушка, словно под гипнозом. – Я просто должна туда поехать. Столь прекрасное место….
Рэйчел собралась и поехала в турагентство. Буквально за полдня она сделала Шенгенскую визу сроком на 90 дней, заказала билет в «American Airlines» на следующий день до столицы Перу и отправилась домой собираться в свое необычное путешествие.
Билет до аэропорта им. Хорхе Чавес она взяла за 1600$. Потом следовало подождать всего-то 9 часов и ехать с пересадками из Лимы в Агуас-Калиентес, откуда на автобусе за 20 минут можно было спокойно добраться до Макчу-Пикчу. Лишь за одну поездку до места назначения Рэйчел отдала чуть меньше 3000$.
Хардинг пришла домой и достала небольшой рюкзак. Много вещей с собой брать не хотелось, тем более ее цель была лишь узнать, что за таинственный человек преследовал ее в снах.
Рэйчел подошла к зеркалу в комнате и посмотрела на свое отражение. В глазах горел огонь, жажда мести текла по жилам словно кровь, такая сладкая и тягучая…
Девушка собрала в хвост свои кудри и открыла шкаф с одеждой. Она кинула в рюкзак несколько комплектов дорогого нижнего белья (в чем девушка себе никогда не отказывала), пару маек, джинсы, паспорт, деньги, записную книжку, косметичку, фотоаппарат, три книги для перевода и нетбук.
«Вот и все, - подумала она, - вещи собраны.»
Хардинг села на кровать, взяла ноутбук и включила интернет. Нужно было проверить почту. Экран компьютера замигал, и Рэйчел увидела три новых сообщения.
Два из них были рассылками с двух сайтов по недвижимости, а третье письмо было от Дина Лодингтона.
Хардинг приподняла левую бровь, но все же открыла письмо, решив прочитать, что же ей пишет бывший директор информационного агентства.

«Привет, Рэй! Как успехи на новой должности? Я хотел извиниться перед тобой…за тот нелепый случай в моем кабинете. Даже не знаю, что тогда на меня нашло. Надеюсь, ты не в обиде. Удачно отдохнуть. Дин Лодингтон.»
Хардинг задумчиво посмотрела на письмо и разозлилась. Дин явно отел просто вернуть себе свою должность, поэтому так и написал. Они ведь никогда не ладили…. Хотя когда то он ей нравился.
Девушка закрыла ноутбук и убрала его в тумбочку. Она встала с постели, сняла с себя всю одежду и собралась идти принять ванную, как неожиданно за окном увидела человека…
На окне висела штора, ее никто не мог видеть, но тем не менее она не могла отвести глаз от человека, который смотрел прямо на нее… Мужчина в темной шляпе, бесформенном сером плаще…
Рэйчел быстро отвернулась. Сердце бешено колотилось от испуга. Она медленно повернулась и увидела, что там никого нет.
Мысли путались в голове.
Девушка взяла халат и направилась в ванную, погруженная в пучину собственного сознания.

Ночь наступила совсем незаметно. До вылета из Портленда оставалось меньше 5 часов. Нужно было поспать.
Рэйчел все смотрела в окно, боясь, что может вновь появиться тот человек…
- Как глупо, - сказала она громко, - я же из-за него еду туда…
Хардинг легла в постель, выключила свет и провалилась в сон.
Ночь выдалась без сновидений.

Будильник прозвенел в 4 утра.
Хардинг встала с постели, быстро собралась, надела на себя джинсы, майку и куртку, на ноги обула кроссовки. В спешке выпила кофе, схватила рюкзак, шарф, телефон и побежала на улицу, где ее ждал таксист. За 30 минут ее довезли до Аэропорта.
Регистрация уже началась. Багаж Рэй сдавать не собиралась, потому что ее рюкзак был слишком мал, тем более, что он выполнял ей роль обычной дамской сумочки…ну и что, что большой.
Людей было достаточно много, не смотря на столь ранний час. Девушка прошла регистрацию и отправилась в зал ожидания.
Она села на скамейку и облокотилась на спинку, медленно закрыв глаза.
Спать хотелось неимоверно.
- Девушка, - Рэйчел подпрыгнула от неожиданности. – А вы не подскажете, который час?
Хардинг внимательно посмотрела на парня, который сел рядом с ней.
Светлые волосы, зеленые глаза, гавайская рубаха, висящая мешком поверх джинс и голос, как у маньяка…призрачный и глубокий…
- Пять часов, - ответила Рэй, отвернулась от парня и закрыла глаза, думая, что странная особь покинет место рядом с ней.
- Спасибо, а мы с вами случайно не знакомы? Мне кажется, я где-то вас видел.
- Вряд ли, - Рэй уже молилась, чтобы посадка скорее началась.
- Девушка, а почему вы так недовольны?
- Нет настроения. Простите. – ответила Рэй.
Она встала со своего места и ушла в другой конец зала, чтобы просто быть подальше от этого ненормального человека.
Спать уже не хотелось.
Рэйчел вспомнила вчерашнего мужчину на улице, человека из ее снов, который потом просто исчез… Была ли это галлюцинация или нет – неизвестно.
Наконец-то объявили посадку.
Хардинг взяла рюкзак и отправилась к выходу, где пассажиров ждал автобус.
На сей раз люди загрузились довольно быстро, за 3 минуты автобус доехал до самолета и все медленно потянулись к трапу.
Рэйчел досталось место у окна, чему она безумно радовалась. Можно было наслаждаться тишиной.
Девушка засунула свой рюкзак к себе в ноги, сняла куртку, обнажив красивые плечи и вырез на груди. Она вздохнула и прикрыла на мгновение глаза.
Посадка продолжалась.
Мимо проходящий стюард ответил на вопрос полной даме, что самолет взлетит в небо через 10 минут.
Девушка открыла глаза и посмотрела рядом с собой. На соседнем кресле красовался тот самый парень в гавайской рубахе с глупой улыбкой на лице.
- О, это вы! – воскликнул он радостно. – А я вас и не узнал!
- Вы в психиатрии никогда на учете не стояли? – вежливо поинтересовалась Хардинг и отвернулась к окну, подумав, что полет окончательно испорчен, даже не успев начаться.
- Зачем вы так со мной? – спросил он вдруг серьезным тоном.
Рэй не ответила и, пристегнув ремень безопасности, закрыла глаза и попыталась уснуть.
Самолет, как и обещали, взлетел через 10 минут.
Пилот сообщил, что продолжительность полета составит 1 день и 2 часа.

Рэйчел поспала ровно полчаса и открыла глаза. Через час должны были принести еду. Парня рядом не оказалось.
Через место сидела блондинка с ярко-розовыми губами и подпиливала ногти.
Хардинг достала газету из кармана кресла и пробежалась глазами по сводкам новостей.
Поймали маньяка, который убил 15 девушек за 2 месяца, насилуя их, а затем отрезая им волосы. Сгорела школа к югу от Портленда…
Рэйчел закрыла газету и положила ее обратно. Настроение исчезло, будто его и не было.
Стюард начал разносить напитки.
Буквально за 10 минут очередь дошла до нее.
- Девушка, вы что будете, сок, воду, вино, коньяк?
Парень был молод, черные волосы закрывали его лицо, движения были слегка неуверенными…
- Мне сок апельсиновый.
Парень налил сок и передал девушке, на что она ответила ему «спасибо».
Хардинг отпила сок и поставила его на столик. Она невольно повернула голову, услышав возмущения блондинки, которая сидела рядом.
На свое место возвращался тот самый блондин с маньячным голосом. Только на сей раз, он снял гавайскую рубаху и надел на себя черную обтягивающую водолазку. Она поняла, что пялится на его торс, но ей пришлось быстро отвернуться, увидев на себе взгляд зеленоглазого молодого человека.
Девушка отвернулась к окну и постаралась успокоить свое воображение. Она не хотела общаться с этим парнем.
Он сел на свое место, но не сказал ни слова. Лишь повернулся к блондинке и поинтересовался, который час.
Через некоторое время принесли еду. Рэйчел съела пару кусочков мяса и выпила кофе. Аппетита как на зло не было. Она отдала стюарду свою порцию и пустой стаканчик из-под сока и покосилась на стюарда и соседа. Черноволосый юноша не сводил с него глаз.
- Молодой человек, вам не нужно ничего больше?
Рэй еле удержалась чтобы не улыбнуться, потому что голос у мальчика был ну слишком томным.
- Нет, благодарю. – навязчивый парень отдал ему контейнер и отвернулся вновь поболтать с блондинкой, которая от прилива внимания путалась в собственных мыслях.
Рэй стало как-то грустно.
Она потратила кучу денег на билеты, летела так далеко, чтобы лишь найти то место которое ей снилось и того человека…
Хардинг достала плеер, который по чистой случайности оказался в кармашке рюкзака, включила какую-то мрачную мелодию, закрыла глаза…

Белая пелена начинала закутывать ее сознание. Где-то совсем близко были слышны раскаты грома… Но все будто за стеной… глухой звук… Скользкая трава под ногами не давала идти быстро. Ослепительная вспышка молнии осветила огромную скалу, взмывающую прямо в тучу… Девушка облокотилась на стену… Под пеленой дождя она увидела бесформенную фигуру….
Едва уловимый шепот…
Последнее, что она услышала – раскат грома, и полетела вниз….

Рэй впервые очнулась с криком. Все ходило ходуном. Пилот объявил, что самолет попал в зону турбулентности.
Она ощутила страх и только теперь поняла, что за плечи ее крепко обнимает парень, который сидел рядом. Она была в поту.
- Ты в порядке? – заботливо спросил он.
Хардинг пыталась прийти в себя. Она кивнула головой в знак согласия и парень ее отпустил.
В глазах окружающих людей была паника, кто-то молился, чтобы самолет не разбился.
Через 10 минут тряска прекратилась. Пилот объявил, что зону турбулентности с успехом прошли.
Все в самолете дружно зааплодировали.
Рэйчел откинулась на кресло и посмотрела в окно. Были видны лишь облака и тучи.

Прошло полчаса. В самолете вновь начали разносить напитки. На лицах пассажиров читалась тревога, которая начинала постепенно ослабевать.
На сей раз Рэй взяла себе воду без газа. Ее сосед предпочел яблочный сок, а блондинка с ярко-розовыми губами второй раз брала себе вино.
Хардинг не любила, когда рядом с ней кто-то пил.
Рэйчел отстегнула ремень безопасности, встала и направилась в туалет. Парень пропустил ее молниеносно, а вот блондинка вновь начала возмущаться.
Хардинг пропустила мимо ушей ее оскорбления и отправилась к кабинке. Очереди не было. Девушка зашла в туалет, закрыла дверь и посмотрела на свое отражение в зеркале. Лицо ее было бледным от испуга, и она все еще дрожала.
Рэй умылась и пошла обратно на свое место. Она пробралась к себе и пристегнула ремень на всякий случай.
Девушка, которая сидела через кресло от нее, что то нервно объясняла парню в черной обтягивающей водолазке, от которого исходил какой-то нежный сладкий аромат одеколона.
Через минуту они оба встали и отправились в сторону туалета.
Рэй достала плеер и включила музыку. Соседей не было довольно долго. Хардинг обернулась посмотреть где они, но ничего не увидела. Лишь представила себе, что зеленоглазый блондин удовлетворяет ту девушку в туалете…
«М-да, - подумала Рэйчел, - видимо так и есть»
Она отвернулась к окну и попыталась заснуть. На часах было 10 утра. Лететь до Лимы оставалось всего лишь 22 часа.
Спать, как на зло, совершенно не хотелось.
Рэй выключила плеер, убрала его в рюкзак и осмотрелась. В самолете кто-то спал, кто-то весело общался, чтобы скоротать столь долгое время. Девушке же было скучно, и она не знала чем себя занять.
На свои места вернулись ее соседи. В глазах девушки читалось восхищение. А вот парень был не таким уж и довольным. Видимо ему пришлось удовлетворить эту особу, чтобы она заткнулась. Или у него просто проснулось дикое желание кого-нибудь трахнуть, но учитывая ,что блондинка оказалась легкодоступной – он выбрал ее. И видимо ему не понравилось.
Хардинг хмыкнула от возмущения, что такое вообще происходит. Однако сделала это слишком громко и парень с девушкой дружно на нее посмотрели.
Рэй быстро закашляла, чтобы отвести подозрения.
Блондинка вновь что-то промычала себе под нос и уткнулась в какую-то книгу.
Время тянулось слишком медленно.
Рэйчел вспомнила, что положила в рюкзак книги для переводов.
Она достала толстенный томик, который нужно было перевести на японский язык, нетбук и принялась за дело.
Хардинг спокойно просто перепечатывала книгу без лишних раздумий на японский язык. На этот счет у нее имелась отдельная раскладка клавиатуры с японскими иероглифами.
Девушка перевела уже 15 страниц, после чего почувствовала, что на нее в упор кто-то смотрит. Она оторвала глаза от книги и посмотрела на блондина в черной бтягивающей водолазке, который не стал отводить от нее своих глаз.
Впервые Рэйчел поняла, насколько глубок его взгляд….
- Что-то не так? – спросила она с тревогой.
- Нет, - ответил парень и отвернулся.
Он явно был недоволен всем тем, что происходило на борту самолета. Главным образом тем, что его обидела Хардинг и тем, что блондинка оказалось не так хороша, как ему хотелось.
Рэй продолжила переводить книгу. Мысли путались в ее голове, переключаясь на парня, сидящего рядом. Она постаралась включиться в работу.
Книга была довольно увесистой. Научный труд одного из японских климатологов. Но платили за одну такую книжицу очень много.
Рейчел наконец-то отвлеклась от посторонних мыслей и перестала обращать внимание на людей, окружающих ее. Хотя рядом что-то излишне громко говорила блондинка, очевидно из-за двух бокалов вина. Парень, сидящий в соседнем кресле периодически искоса на нее поглядывал, наверное, подозревая, что она не заткнется до самой посадки.
Хардинг упорно сидела и переводила книгу. Когда она оказалась на 300 странице, она наконец-то отвлеклась от книги и посмотрела на часы. Как ни странно, но 5 часов прошли абсолютно незаметно. В течение следующего часа пассажиров самолета покормили и время продолжило все также медленно тянуться.
Парень, сидящий рядом, слушал в наушниках музыку. Блондинка читала какой-то любовный роман. А Рей смотрела в иллюминатор.
Девушка решила достать плейер.

Вопрос: Понравилось?

1. Да		2	(33.33%)
2. Нет		4	(66.67%)
Всего:		6

@темы: мистика, история о любви, проза

---

[Рей Хардинг]

Романтики

Романтики живут в своих мечтах,
Идут пешком по каменным дорогам
И ищут тишину в чужих словах,
Но счастье не проходит по порогам.

Любовь порой присуща лишь богам.
Но счастье ищет каждый человек,
Склоняется к божественным ногам
И верит, что наступит новый век.

Любить и быть любимыми всегда
романтики мечтают день и ночь.
И их мечты сбываются тогда,
Когда сердца их никому не превозмочь...

Вопрос: Понравилось?

1. Да		0	(0%)
2. Нет		0	(0%)
Всего:		0

@темы: поэзия

---

[Рей Хардинг]

Маскарад

Я жутко устала от этих амбиций,
От лживых оков на предательских лицах.
Как будто макет этих старых традиций
Был выращен в темных пустых небылицах.

Мне кажется глупым смотреть на картины,
Где мастер рисует каких-то героев,
Где люди проходят, смотря на витрины,
Не видя коварных злодейских устоев.

Мне кажется странным не видеть страницы
Из книги, написанной чей-то рукою.
Но все же печально – лишь в той веренице
Судьба предначертана словно тоскою.

И люди не знают, гадая на картах,
Что мир одиночества – это награда
В спасении от беспощадного страха,
От лжи и бесчинства того маскарада.

Вопрос: Понравилось?

1. Да		0	(0%)
2. Нет		0	(0%)
Всего:		0

@темы: поэзия

---

Мёртвое молоко

[Тедди-Ло]

Примечание/Предупреждения: смерть персонажей


-- А вдруг проснётся?
– И что? Проснётся и уснёт. Ничего с ним за полчаса не случится. Поплачет и уснёт... Давай, сто лет вместе не выходили.
– Хорошо, хорошо, одеваюсь.
Женщина быстро переоделась для прогулки. Стараясь двигаться бесшумно, заглянула в детскую. Их шестимесячный сын мирно сопел во сне, хмуря редкие светлые бровки.
«Всего полчаса» – напомнила она себе. – «Ничего не случится».
Они с мужем вышли на заснеженное крыльцо. Был конец января. Их коттедж стоял на отшибе, остальных домов посёлка отсюда видно не было.
Муж взял её под руку, и они медленно пошли по узкой, расчищенной от снега дорожке к магазину на том берегу маленькой речушки. Снега в эту зиму навалило много. Редкие фонари, стоявшие далеко друг от друга, светили тускло и жёлто. Ночное небо из-за снеговых туч казалось неправдоподобно светлым: то ли оранжевым, то ли розовым. Двое шли, наслаждаясь редкими, после рождения ребёнка, минутами наедине, перебрасывались короткими фразами. Единственными освещёнными пятнами перед ними были мост и магазин за ним. Оба издалека заметили, что на мосту топчется какая-то, похоже не вполне трезвая, компания. Женщина невольно замедлила шаг, но муж уверенно потянул её вперёд. Едва они ступили на мост, как путь им преградил один из пьяных.
– Сосед, займи до среды? – просипел он, протягивая мужчине широкую, как лопата, ладонь. Видели они этого «соседа» впервые в жизни.
– Ребят, дайте пройти, – дружелюбно сказал муж и попытался двинуться дальше. Пьяный толкнул его в грудь протянутой рукой:
– Брезгуешь, паааааскуда? – прошипел, обнажив жёлтые зубы в бессознательном оскале. Женщина обнаружила, что остальные уже обступили их. Она растерянно потянула мужа назад, но тут кто-то влетел в него сбоку, вывернув его руку из рук жены и едва не сбив с ног. Женщина отступила на шаг, бестолково глядя, как муж зажимает рукой бок, где по синему его пуховику расползается тёмное пятно. «Что это такое?» – в заторможенной панике подумала она. Пьянчуга тем временем ещё несколько раз сунул кулаком с зажатым в нём чем-то под рёбра её мужу.
– Обоих вали теперь! – рявкнул кто-то у неё над ухом, и она ощутила страшный удар по голове, от которого как будто лопнул череп. Она ещё чувствовала, как шарили у неё по карманам в поисках денег, как переваливали через перила моста, сбрасывая в реку. Последняя картина встала у неё в сознании, прежде чем настала полная темнота: маленький мальчик, спящий один в комнате.

Он просыпался несколько раз за ночь от голода и жажды и кричал, звал Больших. Обычно Большая или Большой подходили к нему сразу же, как только он начинал звать. Но в эту ночь они не пришли ни разу. И он засыпал, не находя отклика. Когда солнце осветило всё вокруг, было тихо, так тихо, как ещё никогда не было, и он снова закричал. Сил у него осталось мало и кричал он недолго. Ему было мокро и холодно. Обычно Большая сразу об этом заботилось, но теперь она не пришла. Мохнатый тоже звал хозяев – долго и протяжно. Потом Мохнатый пришёл к нему и проскользнул через прутья. Большие не позволяли Мохнатому лежать рядом с ним, но тот пользовался любой возможностью, чтобы залезть к нему. Мохнатый понюхал его и облизал его пальцы.
По полу медленно скользили солнечные полосы. Он не спал и не кричал, сидя рядом с мурчащим Мохнатым. Через прутья, на ковре он видел яркую штуку. Это была его любимая штука, он бы хотел, чтобы Большая пришла и дала ему штуку, но она не приходила. Он пытался выбраться сам, но у него не вышло. Солнечные полосы исчезли, и в углах стала скапливаться серая, неразличимая муть, она чего-то ждала, ждала от него. Ему стало страшно, и он заплакал. Мохнатый проснулся и облизал его щёку, тогда он опять уснул.
Его разбудил страшный грохот: бах-бах-бах, потом что-то тяжёлое упало. Мохнатый зашипел и сбежал под кровать. Он уже почти не мог двигаться, не мог кричать, не знал, снится ему звук или нет. Кто-то прошёл по коридору, потом над ним склонилась Большая. Она странно выглядела, и от неё странно пахло, но это была она. Она молча взяла его на руки. Он бы, наверное, кричал от страха, если бы мог. Мохнатый истошно орал из-под кровати. Большая сделала несколько неуклюжих шагов по ковру и кое-как села в кресло. Очень долго она расстёгивала свою грязную одежду, но он уже почувствовал еду и, хотя был почти в обмороке, крепко присосался к ней. Теперь его ничто не тревожило.

Человек в пальто вышел из машины, поднял воротник, укрываясь от колючего мороза, и, кивнув охране, почти побежал к коттеджу. Однако, внутри оказалось не теплее, чем в могиле. Работа шла полным ходом, комнаты были расчерчены на секции, фотограф делал снимки. Крупный лысый мужчина курил прямо в комнате и безотрывно смотрел в одну точку. Человек в пальто проследил его взгляд. Опять щёлкнула вспышка.
– Что тут? – спросил он, подходя ближе и тоже глядя на женщину, застывшую в кресле. Выглядела она как восковая статуя из дома ужасов: порванный, грязный пуховик, расстёгнутый на груди, руки в земле, пальцы с обломанными ногтями. Она сидела так, как будто держала ребёнка. Длинные волосы слиплись от крови, сбоку головы зияла дыра. Глаза у женщины были открыты, но затянуты мутной плёнкой, как у мёртвых птиц.
– Женщина, двадцать пять лет, – монотонно рапортовал кто-то. – Сутки с момента смерти...
– Первый раз такое вижу, – заговорил лысый мужчина. – Установили, что сутки мертва. А следам в комнате не больше часа... Влажные. Соседи вызвали полицию – кто-то проходил мимо, когда ломали дверь.
– Кто ломал? – человек в пальто протянул руку за сигаретой.
Мужчина в ответ пожал плечами.
– Неизвестно. Похоже, что она. Прошли по её следу до реки, снега-то не было... Вылезла из воды в километре от посёлка и шла пешком. Мужа её выловили ниже по течению... Умер от переохлаждения, со стороны печени множественные колотые раны.
Человек в пальто закурил, скользнул взглядом по комнате, увидел погремушку на ковре.
– Ребёнка забрали?
– Её нашли с ребёнком у груди...
– Мёртвую мать?
– Да. Ребёнка увезли в реанимацию в тяжёлом состоянии, почки отказывают, врачи говорят, от обезвоживания. Грудные дети умирают без жидкости быстрее взрослых...
– Хочешь сказать, она это знала, сюда дошла от реки, выломала дверь, чтобы покормить его? Мёртвая? С трупным окоченением?
– Я ничего не хочу сказать, – помолчав, отозвался лысый.
Оба снова посмотрели на женщину в кресле.
Молоко с груди медленно капало на её колени.

Вопрос: Понравилось?

1. Да		4	(50%)
2. Нет		4	(50%)
Всего:		8

@темы: мистика, ненормативная лексика, рассказ, насилие

---

Вирус Эбола

[Тедди-Ло]

Зарегистрирована небывалая по масштабам вспышка эпидемии вируса Эбола в Западной Африке, границы её государств временно закрываются на въезд и выезд.

Новости об Эболе в Африке появлялись уже давно. Была информация о том, что она распространяется на север, потом в России и Украине «образовалась эпидемиологическая угроза». Но впервые мне стало страшно, когда посреди первой четверти на уроки не пришла примерно треть моего класса. И моя подруга Ленка тоже. Мы все поняли, в чём причина, но никто об этом не говорил. Не то что месяц назад, когда кто только ни прикалывался над тем, что было бы круто, если бы школу закрыли на карантин, а русчика подхватила бы вирус и сдохла. Над шутками про учителей я не смеялась, а вот о карантине в школе тоже мечтала.
Мечты сбываются. В тот же день нас распустили с третьего урока, а школу закрыли на неопределённый срок. Когда мы расходились домой, почти никто не разговаривал и не смеялся. Мы даже не смотрели друг на друга. Нам было страшно. Уже тогда на улицах встречалось совсем немного людей, а продукты в магазине исчезали со страшной быстротой, куда быстрее, когда прошёл слух о третьей мировой войне.
Мама посмотрела на меня, пришедшую намного раньше, чем обычно, но ничего не спросила. Она была в отпуске, но когда ей позвонили из банка, чтобы она вышла по-раньше, потому что половина сотрудников заболела, мама отказалась. А раньше никогда не отказывалась. Но теперь она тоже боялась совсем не увольнения.
Первым делом я позвонила Ленке, но трубку никто не взял. Больше я не пробовала ей звонить, тем более, сходить к ней домой, хотя она жила в соседнем доме.

В России и Украине объявлена пандемия, границы закрыты на въезд и выезд.

Второй раз мне стало страшно, когда в гости пришёл мой старший брат Толя. У нас была большая разница в возрасте, он уже год работал на скорой помощи фельдшером. Жил отдельно, снимал квартиру поближе к работе. Иногда заходил к нам пообедать.
К тому времени с продуктами в нашем городе, областном центре, начались серьёзные проблемы. Люди запасали, кто что мог, мы не исключение. Отец приносил консервы, которые им выдавали на заводе. Они стояли у нас на кухне штабелями. Ещё мы запаслись мукой, солью, крупами и подсолнечным маслом, всё это занимало половину кухни, антресоли, темнушку. Совсем как в фильмах про апокалипсис.
Брат ел пустую варёную картошку молча и быстро, как волк, успевая бросать нам короткие фразы.
– Полный пиздец. Половина санитаров под капельницами. Телефон разрывается. Люди вопят, рыдают, деньги суют... А куда я их положу? Места забиты, народ на полу спит. Обколотые все всем и всё равно мрут как мухи, ничего не помогает.
Он доел и облизал ложку. Глаза у него были красные от недосыпа, сам он был похудевший с каким-то странным отпечатком безнадёжности на лице.
– Толя, может, нам уехать? – со страхом спросила мама, даже не сделав ему замечание по поводу матерка. – Ты не ходи на работу...
– А кто пойдёт? – огрызнулся он. – И так работать некому.
– Всё равно ведь не помогает, – сказала я и заработала от Тольки взгляд, полный ненависти.
– Сопливых не спрашивают, – резко ответил он и встал. – Я пошёл, на полчаса со смены отпросился пожрать. Обещали в соседней области больничные койки дать, всё попроще будет.
И он ушёл. Больше я его не видела.
Мы стали всё реже выходить на улицу, скоро пропал интернет, в котором я вычитала всё про вирус Эбола. То, что он передаётся через воздух, от заражённых. То, что люди умирают от него за сутки и летальность составляет 98%. Что именно поэтому никогда не возникало пандемий Эболы – люди не успевали переносить вирус, потому что слишком быстро умирали. Видимо, этот вирус был мутировавшим.
Медленно, один за другим исчезали каналы в телевизоре. Остались только кабельные. Но мы перестали их смотреть. Долго держалась мобильная связь. Иногда прорывался какой-нибудь наш радиоканал.
Отец, как и Толя, сутками дежурил у себя на заводе, он был из МЧС. На робкие просьбы матери отсидеться дома, только тяжело качал головой.
– Постоянно аварийная обстановка, половина бригады осталась, как же я брошу всё, я же начальник.
Электричество и вода всё ещё работали. Отец сказал, что свет у нас до первой аварии на ТЭЦ. А она придёт через месяц-другой, когда наступят холода.
Мы с мамой целыми днями просиживали дома и развлекались тем, что смотрели в окно. Там новости были понятнее, чем американские по телевизору.
Сначала мы видели группы беженцев, которые бесконечной прерывистой ниткой тянулись по дорожке между школой и нашим домом. Многие шли пешком, потому что бензина на автозаправках не было давно. Кое-кто падал прямо у нас под окнами. Сначала трупы подбирали и закапывали, где придётся – школьный двор превратился в кладбище. Но через несколько дней тела просто оттаскивали с дороги. Больше всего было детских тел. Дети умирали первыми...
Мама пыталась занять себя бесконечной уборкой. В доме не было ни одной пылинки, зато постоянно пахло химическими средствами для мытья. Меня она заставляла учить школьную программу за четверть, но я не стала. В этом не было смысла, даже если школа начнёт работать, то программу начнут с того момента, когда прервали. А если не начнёт, то тем более.
Скоро в городе появились мародёры. Самые наглые пробирались на завод, в цеха, залезали в дома, ходили по квартирам. Отец предупредил нас о них. Полиция давно не работала, немногие полицейские, не заболевшие Эболой, были перебиты мародёрами, которым больше никто не мешал.

Один раз, примерно через неделю после того, как приходил Толя, я видела в окно, как мародёры насилуют отставшую от своих девушку-беженку. Люди, которые всё ещё шли по дороге из города, просто обходили их стороной, а девушка кричала, так кричала. Но мародёры только ржали над этим. Они содрали с неё одежду, и я увидела её грудь. Тогда я побежала к маме, которая в сотый раз чистила плиту на кухне, привела её к окну, спрашивала, что нам делать, как ей помочь.
Мама молча оттащила меня от окна и задёрнула шторы. Мои паника, ужас и негодование разом прошли.

По данным оценки ВОЗ смертность в Евразии и Африке достигла 78%, смертность от вируса – 53%. Эвакуация граждан проводится малыми партиями в страны, готовые принять их. Это Новая Зеландия и Исландия. Соединённые Штаты Америки закрыли границы.

Один раз, когда поток беженцев ещё не иссяк, мы видели безумного человека – абсолютно голый он скакал и пел или молился, громко выкрикивая слова. Его тело было раскрашено алыми полосами, так что я сначала подумала, что это кровь. Его танец был похож на танец шамана, призывающего дождь.
Он кричал: «Покайтесь, ибо грядёт его слава, он заберёт неверных своим кровавым мечом, но пощадит тех, кто отринет грешные одежды и примет его во всём величии». Мама судорожно перекрестилась и отошла от окна. А я долго смотрела ему вслед, некоторые беженцы пошли за ним следом, раздеваясь на ходу. Вечером мама стояла на коленях перед маленькой деревянной иконкой, которую достала из шкафа, и молилась. Папа очень не любил все эти религиозные штучки, но он только молча смотрел на неё и жевал пресный хлеб, который мы научились печь сами. Ночью мама пришла ко мне, когда папа уснул, и шёпотом научила меня молитве «Отче наш». Она не отстала от меня, пока я не рассказала всё наизусть. На какое-то мгновение я даже поверила, что это может помочь.
Но это не помогло.

Количество жертв во всём мире по предварительным оценкам составило свыше трёх миллиардов человек.

Наши соседи умирали несколько дней. Мы слышали их стоны, звуки рвоты и разговоры за стеной. Из-за этого мать с удвоенным усердием драила полы и вытирала стены хлоркой. Но я помнила из Википедии, что для Эболы это бесполезно. А на другой день, когда стоны и разговоры и детский плач затихли, скрипнула соседская дверь, и к нам кто-то поскрёбся. Мы с матерью так и застыли.
– Тётя Таня, – слышалось за дверью, – пустите меня, пожалуйста, мне страшно. Мама с папой умерли.
Это был соседский пятилетка Мишка. Мать было дёрнулась открыть дверь, но опять замерла, приложила палец к губам – тихо мол. Мишка недолго ещё стучался и просился, видно, не очень-то рассчитывал, что его пустят.
Ещё немного повозившись в тамбуре и пошмыгав носом, Мишка громыхнул дверью тамбура и ушёл в подъезд. Мать ощутимо расслабилась. Она мне ничего не сказала, я и так понимала – вирус. Мишка явно заразился. Мне было ещё хуже чем тогда, когда мама задёрнула шторы перед сценой изнасилования той девушки. Я была как будто соучастница преступления.
Я долго ходила по комнате, чтобы успокоиться и привести мысли в порядок. Мысли убедили меня, что поступить иначе было бы самоубийством.
– Самоубийство – грех, – сказала мама, как будто услышав меня. Наверное, мы думали об одном и том же. Она обняла меня, и мы немного поплакали.
Когда мы в следующий раз посмотрели в окно, там, на лавке, у школы лежал Мишка. Его то и дело рвало, значит, он точно заразился. Мы и хотели не смотреть, но смотрели как загипнотизированные – я и мама. На скамейке рядом с Мишкой уже сидело несколько ворон. Он ещё умудрялся вяло отмахиваться от них, когда они садились ему на голову или на грудь, но далеко они не улетали. Ждали.
К вечеру Мишка затих – мы несколько раз выглядывали, смотрели на него то ли из любопытства, то ли из чувства вины. В сгущающихся сумерках самая большая и наглая ворона села ему на лицо и начала клевать глаза. Тело Мишки вздрогнуло – видимо, он ещё был жив, но у него уже не было сил даже отвернуться от крепкого клюва. Ворона точно и сильно долбила его в глаз, а он вздрагивал от каждого удара. Скоро она достала из одной глазницы что-то красное и длинное и проглотила. За второй глаз вороны подрались. Но, когда ему выклёвывали его, Мишка уже не дёргался. Мать отвернулась от окна и заплакала.
Я подумала, что ей жалко Мишку, но она, сквозь слёзы проговорила:
– Вот и мы так же умрём, и некому будет нам глаза закрыть, вороны их выклюют.
Я шарахнулась от неё и до утра не выходила из комнаты.

ВОЗ сообщает, что Ассоциация Врачей разработала вакцину против заирского штамма вируса Эболы. Открыто массовое производство вакцины, фирмы работают бесплатно. В течение недели начнётся прививка выживших.

Однажды вечером отец не вернулся с работы. Мобильная связь уже не работала, телефон на заводе не отвечал. Мы не знали, то ли он подхватил заразу, то ли погиб на аварии, то ли его убили мародёры. Я уснула очень быстро, а мать не гасила свет и всё ходила по комнатам с тряпкой – вытирала пыль, успокаивалась.
Утром, когда я проснулась, мамы в квартире не было. Похоже, она ушла искать отца ещё ночью. Солнце ярко светило в окна. Если не выглядывать на улицу, можно было подумать, что ничего не произошло. Но только если не выглядывать и не видеть, как уже кишат черви в тех, кто оставлен на газоне неделю назад, как блестит на утреннем солнце кровь Мишки, заполнившая его пустые глазницы и сочащаяся из пор его кожи. Геморрагический синдром вируса Эбола. Кровь просто не держится в сосудах. Я не успела начать волноваться, как в двери загремел ключ. Мать вернулась. Глаза её ввалились, запали. Седых волос стало чуть ли не вдвое больше.
– Мы уезжаем, – сказала она отрывисто, как часто говорил Толя. – Не нашла ни брата твоего, ни отца. Нужно уезжать. По радио сказали, что открыли вакцину. Нужно добраться до крупного города. Всего несколько дней пешком. Нельзя здесь оставаться.
Весь день мы собирались и складывались. Было страшно даже думать о том, чтобы идти вдвоём через город, но выбора не было. Мама достала электрошокер и отцовский пневматический пистолет. «Едва ли нас это спасёт», – думала я. Мы наскоро поужинали консервами и рано легли спать.
Но утром мы никуда не пошли.

ООН сообщает, что население Китая и Индии вымерло полностью. В мире объявлен траур. Эмигрантам из Китая в Исландии правительством подарено жильё.

Мама заболела. К пяти часам утра у неё подскочила температура, появилась слабость. Она уже не могла никуда идти. Мама выпила две таблетки аспирина и сказала:
– Ничего, это тонзиллит, часам к двенадцати пройдёт.
И снова уснула. Но мы обе знали, что это.
К двенадцати у неё началась рвота и понос. Я пыталась заставить её пить, потому что знала – при Эболе опаснее всего обезвоживание. Но маму рвало сразу же, от чайной ложечки воды. Желчью, позже – кровью. Мама лежала на кровати, рядом стоял тазик, она тяжело дышала, была вся мокрая от пота.
– Женя, уходи одна, – сказала она. – Уходи скорее, пока я тебя не заразила.
Мне самой хотелось уйти, хотя страшно уже давно не было. После смерти Мишки. Я встала со стула, но тут же снова села. Я почувствовала, что у меня тоже жар.
– Больше всего жалею, что меня в земле не похоронят, – говорила мама. – Кого не хоронят в земле, тот на тот свет не попадает. Прости меня, Господи, лучше бы я его впустила...
И она тихо заплакала. Я поняла, что она говорит про Мишку.
У меня появился план.
Я встала, принесла на тумбочку матери большую чашку с водой, а в ней соломинку, чтобы она могла пить, не двигаясь.
Я сказала, что ухожу. Взяла мамин рюкзак и вышла из квартиры. А ещё я захватила с собой садовую лопатку так, чтобы мама не заметила. Хотя, она, наверное, ничего бы не заметила.
Вечер был тёплым, всюду летали божьи коровки. Я выскользнула из подъезда и спряталась за кустами шиповника. Запах цветов смешивался со сладковатым, тошнотворным запахом гниения, человеческого мяса. У самой клумбы лежал мёртвый голый человек, изрисованный красными полосами. Видно, был недостоин принять кровавого Его во всём величии.
Я сняла рюкзак, взяла лопатку и начала копать. Надолго меня не хватило – очень захотелось есть, я пообедала там же, консервами. На запах консервов пришли собаки, я решила, что отдам им остатки еды, открыла банки и поставила у газона. Кроме того, я надеялась, что они меня защитят, отпугнут мародёров, если они тут появятся. Мне нужно было совсем немного времени.
Я копала около четырёх часов, но могила всё равно получалась неглубокой, на руках от лопатки вздулись водянистые пузыри. Меня уже начинало тошнить, я старалась пить побольше воды из бутылки, пока могла удержать её в себе. Голова и горло болели нещадно.
Наконец, дело было сделано, по-крайней мере, я уже не могла больше копать. Меня вырвало первый раз. Но я всё равно пошла обратно, я надеялась, что мать уже мертва, больше я ждать не могла. Мне совсем не было страшно.
В квартире стоял едкий запах рвоты, было темно, я споткнулась о стул и чуть не упала на кровать, где лежала мама. Я прислушалась, дыхания слышно не было, я нащупала её руку и попробовала прослушать пульс. Ничего не услышала. Скоро я уже могла различить кое-что в темноте. Таз был полон, мамина кожа, влажная и липкая, была измазана чем-то тёмным. Я поняла, что это – кровь, проступившая сквозь кожу. Рот её тоже был полон крови, она медленной густой струёй вытекла из её рта и носа, когда я неосторожно задела её голову. Даже вокруг глаз запеклась кровь. Я не знала, с чего начать, обняла её и попробовала стащить с кровати. Опрокинула таз.
Я тащила мать волоком, держа за плечи. Хорошо, что мы жили на втором этаже. Лифт давно не работал, я стащила её по ступенькам, несколько раз едва не упала в обморок, меня вырвало ещё несколько раз.
Наконец я вынесла её из подъезда. На небо поднялась луна. Собаки насторожились. Всё съели и снова были голодны. Я слышала, что собаки могут есть, пока не умрут, если их не остановить.
Они завиляли хвостами, учуяв меня. Я кое-как свалила тело матери в вырытую могилу. С трудом забросала её землёй. Я надеялась, этого достаточно, чтобы собаки её не выкопали, а вороны не добрались до её глаз. Прочитала над её могилой молитву, которой она меня научила. Мне было жаль, что я не нашла иконку и не положила рядом с ней.
Собаки сидели прямо за кустами, я слышала их дыхание. Меня найдут и вороны и собаки, но мне было всё равно.
Я достала из рюкзака спальник, застегнулась до шеи – не блевать же мне в него – скрючилась на могиле матери и стала ждать.

В Европе зафиксирована вспышка бубонной чумы из-за расплодившихся грызунов. Объявлена эпидемиологическая тревога.

Вопрос: Понравилось?

1. Да		5	(41.67%)
2. Нет		7	(58.33%)
Всего:		12

@темы: проза, ужасы, рассказ, насилие

---

Покинуть клан

[Чешуйчатая тварь]

Аннотация: много лет назад те, кто сейчас стоит у власти, были молодыми. Какими они были тогда, и что сделало их такими, какими мы их знаем сейчас?
Примечание автора: отрывок. Задумывалось как флэшбэк, порядка 300 лет до описываемых событий. В отличие от основного текста — более-менее связный кусок. Буду благодарна любым мнениям. Спасибо за внимание.

читать

Деревня гостеприимно встречала чужаков за оградой. Вилами и кольями.
Четверых пришельцев это совершенно не смущало. Они ехали по дороге нарочито неторопливо, позволяя рассмотреть себя. Трое воинов, чье оружие оставалось в ножнах, в дорожных коричневых плащах, на вороте которых солнце высветило янтарные фибулы в виде короны. Четвертый, невысокий, с совершенно седыми волосами, но молодым лицом, был и вовсе безоружен. На расстоянии нескольких шагов от встревоженных жителей, он сделал своим воинам знак остановиться, спустился с седла и бестрепетно вышел вперед, под угрожающие острия.
— Что у вас случилось, добрые домиры? — низкий, бархатный голос не слишком сочетался с небольшим ростом и мягкой улыбкой светловолосого.
— Беда у нас завелась, Желтый, — сказал старшой деревни, с подозрением разглядывая плащ светловолосого, по краю капюшона которого золотилась ажурная строчка. Такой юный, неужели уже заклинатель? Да трое воинов с ним — Опора?! — Мы в столицу за помощью посылали, да покуда тихо.
Из-за куста выглянуло любопытное личико мальчика не старше десяти лет от роду.
— Правитель прислал нас разобраться с вашей бедой, — заклинатель склонил голову, держа глаза полуприкрытыми.
— Одну Опору? — деревенские постепенно опускали свое импровизированное оружие, старшой чесал в затылке. — У нас ить не волки воют, и не ведьма шалит. Вомпер невдалеке обосновался.
— Против волков прислали бы Кулак. На ведьму пришла бы Звезда. А к вампиру пойду я, — Желтый поднял взгляд на старшого, чуть прищурился, и человек, замирая от ужаса, вдруг увидел, что глаза заклинателя едва заметно светятся алым. — С сородичем всегда проще договориться.
Старшой попятился. Вампир поднял руку:
— Я Аркат, слуга Делоры, — над ладонью заклинателя солнечным зайчиком сверкнул расправивший крылья гордый орел. — Именем Золотой богини, я не причиню вам вреда.
— С этого бы и начинал, — смущенно прогудел старшой, приглашающе махая руками. — Заходите.
Заклинатель кивнул, шагнул было следом и вдруг остановился, словно упершись в стену. Глаза его расширились, вспыхнули ярче, затуманились. Медленно, очень медленно он повернул голову, будто преодолевая нешуточное сопротивление. Мальчишка порскнул из-за куста в сторону крайней избы. Вампир некоторое время смотрел ему вслед, потом сморгнул и догнал старшого.
— Рассказывайте, — попросил он. Тройка воинов молча остановилась рядом.
— Дак чего тут рассказывать-то? — вновь почесал маковку старшой. — Вомпер завелся. Начали домиры пропадать, сперва ночью, а потом, когда всполошилися да запретили по ночам дома-то покидать, то и днем. Когда совсем перестали-то по одному ходить, скотина пропадать стала.
— А почему решили, что вампир? — спросил светловолосый воин, машинально поглаживая рукоять полуторного меча.
— Дак тела-то находятся потом, — терпеливо пояснил старшой, глядя на Желтого как на ребенка, которому нужно очевидные вещи растолковывать. — Выпитые полностью.
Аркат приподнял брови.
— Его кто-нибудь видел? — поинтересовался он, смыкая кончики пальцев.
— Конечно, — ответил старшой, даже немного обидевшись, что его заподозрили в возведении напраслины. — Туман от тел отползал, это раз. Нетопырь огромный кружил над лесом, это два. Волк черный подкрадывался к корове, это три…
— А в домирском виде? — перебил светловолосый воин. Вампир подался вперед.
— Дак я к этому и подхожу! Видали и в домирском виде. Заходил в деревню ночью, глаза краснючие, на руках когти во такие, — человек смачным жестом показал длину когтей вампира аж до собственного локтя, — за спиной крылья, плащом сложенные…
— Ясно, — задумчиво кивнул заклинатель, поблескивая красноватыми глазами, и обернулся к своим воинам. — Идемте.
Четверо Желтых поблагодарили старшого, огорченного таким невниманием к захватывающему рассказу, и, оставив лошадей, пешком покинули деревню. Только вампир обернулся и бросил внимательный взгляд на крайний дом, в котором скрылся мальчишка.

Не доходя до кромки леса буквально несколько шагов, Желтые остановились.
— Что дальше, Аркат? — поинтересовался Риан, рыжеватый юноша с лукавым взглядом.
— Ты его чуешь? — азартно спросил Даниэль, самый юный из них, темноволосый, стройный и очень гибкий.
— Если есть кого чуять, — произнес Микаэль, старший воин Опоры, светловолосый и мрачный. — Верно, Аркат?
— Да, — вздохнул заклинатель. — Я не уверен, что нам противостоит действительно вампир, хотя старшой в это верит.
— Но ведь все сходится? — кажется, Даниэль и Риан произнесли это почти в один голос. И одновременно улыбнулись, хотя ситуация вовсе не располагала к веселью. Но они были молоды, для них задание вдали от столицы казалось отпуском — ну откуда здесь, в глуши, взяться серьезной опасности?
— Только наличие выпитых тел, — Аркат остался серьезным. — В остальном же… Вампир не станет селиться рядом с жильем других рас. Вампир не станет охотиться рядом со своим домом. Вампир не станет искать жертву днем. Вампиру не требуется кровь в таких количествах. И, наконец, вампир либо не станет убивать свою жертву, либо постарается не оставить живых свидетелей. По одному несовпадения еще ничего не значат: вампиры бывают разные. Но все вместе они настораживают.
Микаэль кивнул:
— Значит, нам противостоит либо неправильный вампир…
— Причем, судя по крыльям, вампир на пороге второго совершеннолетия или даже за ним, — вклинился Аркат.
— Либо кто-то, кто очень хочет казаться вампиром, — закончил свою мысль светловолосый.
— Но зачем? — поинтересовался рыжий.
— Страх перед вампирами силен, — пожал плечами заклинатель. — Эти домиры даже не попытались собраться всем миром и уничтожить убийцу. Терпели, терпели, а затем в город послали.
— Возможно, — согласился Микаэль. — И что будем делать?
— Я определил примерную зону поиска, — вампир помассировал кончиками пальцев переносицу. — Будем двигаться, пока я не почувствую чужака.
Воины одновременно кивнули, во взгляде Риана появилось мечтательно-восхищенное выражение — юноша по-доброму завидовал силе дара своего заклинателя, а Микаэль скомандовал:
— Даниэль, ты впереди. Аркат?
Вампир указал направление, и Опора отправилась на поиски убийцы. Даниэль скользил легко и почти танцующе, то и дело оглядываясь на товарищей. Микаэль и Риан шли чуть позади заклинателя, следя за спиной и флангами. И только Аркат двигался с полуопущенными веками, поводя головой из стороны в сторону и лишь изредка поднимая взгляд, чтобы увидеть окружение собственными глазами. Несмотря на это, под его ногами почему-то не ломались ветки и не шелестели сухие листья. Он постепенно бледнел, зато сияние его глаз, поначалу почти незаметное, становилось все более и более ярким.
Через треть рема вампир скомандовал остановку.
— Я чую сородича. И не только, — негромко сказал он, распахивая глаза. — Дальше я пойду один.
Даниэль и Риан возмущенно открыли рты, однако Микаэль успел первым:
— Если там действительно вампир, мы будем только мешать.
Аркат кивнул и продолжил:
— Если я не вернусь и не дам о себе знать через рем, возвращайтесь в столицу. Не пытайтесь мне помочь. Я, разумеется, оставлю на вас защиту, но против голоса она не спасет.
— Боишься? — с любопытством спросил Риан.
— Сородича после второго совершеннолетия? Пожалуй, что да, — одними губами улыбнулся заклинатель. — Но даже против него у меня хорошие шансы.
— Удачи! Золотая Королева с нами! — Микаэль приложил кулак к груди.
— Золотая Королева с нами, — кивнул Аркат.
Еще раз обведя воинов взглядом, он отправился дальше. Нельзя сказать, что вампир не сомневался в победе, но шансы у него, несмотря на то, что он еще не достиг и первого совершеннолетия, действительно были на редкость неплохими, даже против высшего — заклинательский дар давал Аркату преимущество над практикующими магию крови сородичами. Его больше тревожила общая неправильность ситуации. Казалось, он чего-то не учел, и это заставляло сердце биться чаще в предчувствии возможного боя с сородичем за жизнь присутствующего рядом домира.

Небольшой охотничий домик, к которому спустя десять минут вышел вампир, встревожил его еще сильнее. Сородичи в таких не жили, предпочитая скрытые землянки. Аркат остановился, еще раз прислушался к своим ощущениям, хотя и так был уверен, что не ошибается — вампир был здесь. И он был не один. К сожалению, ощущение второго было смазано, словно он спал или был без сознания, так что заклинатель не мог назвать даже расу, не говоря уже о чем-то большем.
Впрочем, так ли это важно, если сейчас он перешагнет порог и увидит все сам?
Будучи полностью уверенным в том, что сородич тоже почуял его, Аркат поднялся на невысокое крыльцо, распахнул незапертую дверь и вошел в домик.
Приготовленные слова замерли у него на губах.
От печи к нему повернулась юная (или по крайней мере, выглядящая таковой) эльфийка. Прекрасная огненноволосая угасающая с восхитительными голубыми глазами нахмурила брови, глядя на незваного гостя. Это ее он посчитал спящей. А вот сородича нигде не было видно.
— Где он? — спросил Аркат, заподозрив, что высший держит девушку под контролем.
— Там, — мелодично ответила угасающая, указывая на вход в соседнюю комнату.
Заклинатель кивнул, решительно открывая вторую дверь. И попятился, нащупывая ладонью стену. Представшее его взгляду зрелище было просто невероятным. Вампир в комнате действительно был. Прикованный к стене ледяными наручниками, истощенный настолько, что уже не мог регенерировать. Даже звучным аккордом прилетевшее в спину плетение причинило куда меньшую боль, чем вид сородича. Арката бросило вперед, он тяжело упал на колени, упершись ладонями в пол. Неловко поднялся, поворачиваясь лицом к настоящему врагу.
— Я смотрю, ты давно никого не пил, кровосос, — хищно улыбнулась ему эльфийка, отставляя правую руку в сторону. — Иначе после моего заклинания не мог бы двигаться.
— Я не враг тебе, волшебница, — произнес вампир, и в его голосе прозвучали бархатные, вкрадчивые нотки.
— Не пытайся применить ко мне свой вампирский голос, — под ладонью девушки появилось голубоватое сияние, и через несколько мгновений тонкие пальчики сжались на рукояти длинного водяного кнута, тихо звучащего в ля минор. — Он на меня не действует.
— Я не враг. Я из клана Делоры. Выслушай меня, воспитанница Навала.
Угасающая шевельнула запястьем. Аркат рефлекторно подставил руку, однако конец кнута резанул по спине.
— Кровососы — ошибка богов, — эльфийка хлестнула еще раз, срывая фибулу с плаща заклинателя. — Даже если кто-то и принял вас в клан по недосмотру. Вы все должны исчезнуть!
Плащ соскользнул с плеч на пол, бело-золотистая сорочка на спине и рукаве понемногу пропитывалась кровью. Аркат поморщился, сомкнул ладони, заставляя себя забыть о боли, и сплел заклинание. Его формулы не имели видимых эффектов, как водяное оружие эльфийки, но вовсе не уступали в эффективности заклинаниям других кланов. Однако на этот раз излюбленный прием подвел его. Выпустив плетение, вампир услышал, как оно столкнулось с мощной преградой, исказилось, разорвалось и погасло.
— Заклинаааатель, — протянула угасающая со странной смесью уважения, ненависти и любопытства. — Вампир со способностями заклинателя, надо же. Не думала, что ко мне на огонек заглянет такая редкая птичка. Осваивайся, пташка, — девушка вновь направила кнут в сторону Арката. Тот отшатнулся, избегая болезненного прикосновения. Эльфийка вскинула левую руку, словно перебирая струны невидимой арфы, и посреди комнаты выросла ледяная решетка, запирающая двух вампиров в дальней от двери стороне. — Этого можно уже списывать, — подбородком указала девушка на прикованного. — Ты вовремя. Займешь его место.
Предвкушающе проведя кончиком язычка по губам, угасающая развернулась и вышла из комнаты.

Первым делом Аркат направил зов своей Опоре. И с удивлением понял, что его посыл глушится, искажается до неузнаваемости. Убедившись, что ждать помощи неоткуда, заклинатель подошел к сородичу. Опустился рядом, отвел темные волосы с лица. Вампир был жив. Пока жив. Но его глаза уже потускнели, без помощи он больше не придет в сознание. Был лишь один способ спасти его, и пусть Желтому это не нравилось, особого выбора у него не было.
Оборвав и так едва держащийся после встречи с кнутом рукав, Аркат полоснул клыками по запястью. Магия крови могла вернуть даже с Той Стороны, однако спастись сородич мог только сам, а единственное, что мог сделать для него Аркат — дать ему такую возможность.
Капнув кровью на губы умирающего, заклинатель прижал руку к его рту. И облегченно вздохнул, когда клыки вампира впились в его предплечье. Досчитал до пятнадцати, резко отстранился, зажимая ранку второй рукой. Сородич медленно поднял голову и облизнулся. Глаза его пылали нестерпимо алым, и в них не было разума, только жажда. Он рванулся на цепях, стремясь дотянуться до жертвы, чью кровь только что пил, но сил оказалось недостаточно, и вампир вновь обвис, яростно глядя на заклинателя.
Аркат содрогнулся. Сколько же нужно было поить вампира кровью, чтобы довести его до такого состояния? Сумеет ли он справиться с кровавым безумием такой силы? Последний вопрос был лишним, ответ на него был очевиден: вывести из кровавого безумия могли разве что рейны, но он запретил себе думать об этом.
Заклинатель опустился на пол на безопасном расстоянии, замотал предплечье обрывком рукава и посмотрел в глаза прикованному.
— Тише, тише, — очень ласково, словно говорил с испуганным животным, произнес он. — Все хорошо, я помогу.
Слова сейчас не имели совершенно никакого значения. Находящееся перед ним существо, которое язык не поворачивался назвать домиром, не понимало слов, не слушало интонации, однако самому заклинателю так было проще сосредоточиться. На мгновение перед глазами вампира всплыло совсем другое лицо — с такими же бешеными глазами, но он тряхнул головой, отгоняя незваные воспоминания. Магия крови, за исключением высших ветвей, пасовала перед вызванным ей же безумием, но Аркат не был некромантом. Он был заклинателем. И десять лет потратил на то, чтобы найти способ справиться с болезнью, убившей его брата. Видит богиня, не так он представлял себе первое испытание разработанного им заклинания, совсем не так. Конечно, следовало бы сперва проверить его в лаборатории, но жизнь решила иначе. Аркат в целом был уверен в правильности метода, но проверить его на практике случая не выдавалось. И сейчас он сидел, не позволяя себе отводить взгляда от звериных глаз, и набрасывал на безумного сородича одно плетение за другим, постепенно вытесняя жажду из разума вампира. Существо не сопротивлялось, казалось, у него и вовсе нет воли, однако малейшая ошибка в любом из плетений или в их последовательности привели бы к провалу…
Аркат очнулся, когда сородич с трудом прошипел одно-единственное слово. Заклинатель глубоко вздохнул, отмечая, как дрожат пальцы, и сфокусировался. Похоже, у него получилось. В темных глазах прикованного больше не было кровавого блеска, и хотя он все еще выглядел бледным и истощенным, он явно не собирался умирать. Вампир прикрыл глаза и вновь попытался повторить все то же слово. Желтый вздохнул еще раз:
— Молчите. Вам не стоит говорить. Я заклинатель, я все увижу сам, если Вы проводите меня.
Прикованный кивнул и закрыл глаза. Аркат коснулся пальцами виска и провалился в воспоминания сородича…

Это было бы забавно, если бы не было так страшно. Старую сказку о любви сына Ночи и дочери Леса знали, пожалуй, все вампиры. И помнили, чем все закончилось: не найдя понимания ни среди вампиров, ни среди эльфов, они не захотели расстаться и умерли в один день. Куда раньше, чем могли бы. Сказка предупреждала, сказка пугала, сказка предостерегала…
Но Морк не верил в сказки.
И когда он однажды встретил на границе владений своей Семьи раненую эльфийку, он позволил себе помочь ей. Остаться рядом. И сам не заметил, как влюбился в красавицу, так не похожую на вампирок. А она — она не возражала. Позволяла ему брать ее за руку, дарить ей цветы, ждать на прогулки под полной луной. Он пытался признаваться ей в любви, неловко, спотыкаясь на каждом слове — она лишь таинственно улыбалась, безмолвно обещая, что однажды…
А потом она захотела сменить обстановку. И он пошел за ней, готовый исполнять любое ее желание.
А потом она попросила помочь с небольшим исследованием. Очень восхищалась его силой и стойкостью, и он, счастливый, что может быть полезным, позволил. Она проверила на нем пару каких-то плетений, восхитилась вновь и попросила позволения посмотреть, как заклинания подействуют, если он применит магию крови. И он, заманив неосторожного путника, выпил немного. Совсем чуть-чуть.
А потом стало непоправимо поздно. Она дожидалась, пока жажда станет нестерпимой, и подсовывала новую жертву, не давая соскочить с крючка. Проверяемые на нем плетения становились все изощреннее и болезненнее, и ему требовалось все больше крови, чтобы оставаться в живых.
Когда он, наконец, все понял и попытался сбежать, она приковала его своими заклятьями. И все продолжилось…
Дальше было отчаяние, боль и сводящая с ума жажда.

Аркат едва не задохнулся от чужой оглушающей ненависти и распахнул глаза.
— Не надо, — прошептал он враз пересохшим горлом.
Сородич сверкнул глазами и безмолвно кивнул, пытаясь успокоиться. Получалось у него плохо: предательство любимой девушки жгло вампира изнутри, медленно, очень медленно становясь пеплом горечи.
— Отдыхайте, — тихо сказал заклинатель, — Вам потребуются силы.
Он поднялся на ноги, ощущая слабость, и грустно улыбнулся сам себе. Он был талантлив, просто невероятно талантлив, но резерва все время не хватало. Правитель усмехался — подожди, мол, немного, все будет, но сейчас вампир ощущал себя практически беспомощным. Он мог многое — и в то же время не мог ничего. Не маг, не воин. Заклинатель. Сильный и слабый одновременно. Не способный в одиночку почти ни на что, в сопровождении опытных воинов он становился страшным оружием. Вот только его Опора была далеко, а противопоставить Синей с ее странной защитой ему было нечего. Кто ж знал, что врагом окажется вовсе не вампир?
Дойдя до ледяной решетки, Аркат прикоснулся к ней ладонью, подержал немного, убеждаясь, что этот лед не растает от обычного тепла, потом проверил наручники — если бы Морк был свободен, у них появился бы шанс. Увы, волшебница была предусмотрительна. Оставалось только ждать, надеясь на то, что рано или поздно эльфийка допустит ошибку, на которой заклинатель сумеет сыграть. Придя к такому выводу, вампир опустился на холодный пол спиной к решетке и закрыл глаза, протягивая щупы во все стороны, чтобы изучить свою тюрьму. Он тут же ощутил сородича, но эльфийка чувствовалась с трудом — он не мог точно определить, где она находится, а все попытки мысленно выбраться из домика мгновенно пресекались странным куполом. Скрип распахнувшейся двери стал для Арката неожиданностью, однако уже через мгновение, сориентировавшись, он видел угасающую глазами светловолосого воина.
— Ты пришел за кровососом? — спросила красивая эльфийка, глядя на Микаэля.
«Она враг», — прошептал заклинатель одними губами, но командир Опоры услышал.
— Да, — ответил он, бросаясь в атаку.
Удар его полуторного меча волшебница приняла на появившийся из воздуха ледяной щит, хлестнула возникшим во второй руке водяным бичом и удивленно расширила глаза, когда воин вскинул свободную ладонь, и кнут ударился о невидимую преграду, а Микаэль шагнул вперед, сокращая расстояние. Пока эльфийка размахивалась, чтобы ударить вновь, воин протянул руку и схватил висящий на ее груди небольшой амулет. Дернул на себя, безжалостно обрывая тоненькую цепочку, и отскочил, уворачиваясь от ответного удара:
— Аркат!
«Здесь», — губы вампира шевельнулись, он с усилием сжал ладони, напряг плечи, побледнел еще сильнее, хотя казалось, что дальше некуда, сквозь опущенные ресницы просачивалось алое сияние. А угасающая замерла в неловкой позе. Медленно отпустила рукоять кнута, тут же растаявшего в воздухе, так же медленно развеяла щит. Осторожно шагая, словно лишь недавно научилась ходить, добралась до второй комнаты. Высоко подняла руки, уронила их – и решетка осыпалась холодными каплями чистой воды, как и наручники Морка. Вампир осел на пол, потирая запястья, и, кажется, еще не веря в спасение.
— Молодец, — кивнул Микаэль, глядя в спину Аркату. — Можешь ее усыпить.
Заклинатель, с трудом разомкнув пальцы, резко взмахнул рукой, и ноги эльфийки подогнулись. Вампир выдохнул, опуская голову, его руки слегка дрожали.
— Хорошо, — удовлетворенно произнес командир Опоры и позвал: — Даниэль, Риан!
Кивнув вбежавшим воинам на угасающую и Морка, он подошел к Аркату, закинул его руку себе на плечо и поднял на ноги.
— Переутомление? — без особых вопросительных интонаций уточнил он, и вампир согласно дернул головой, не открывая глаз. — На чем?
— Он, — коротким движением подбородка указал заклинатель на Морка. — Она довела. До кровавого. Безумия. Пришлось. Выводить.
— Почему не позвал нас? — Микаэль разглядывал неудачливого сородича Арката очень внимательно, решая, что с ним делать.
— Барьер. Не сумел. Пробиться. Почему вы. Пришли? — вампир говорил медленно и отрывисто, но общаться мысленно сейчас для него было еще сложнее.
— Риан почувствовал, что ты в беде. Похоже, он к тебе очень привязался, раз его барьер не остановил.
— Спасибо, Ри.
Рыжий усмехнулся и кивнул, не собираясь распространяться о том, как ему удалось уговорить командира Опоры пойти на нарушение приказа заклинателя.
— Свяжи ее, — приказал Микаэль, и Даниэль стянул с пояса веревку, спутывая тонкие запястья эльфийки хитрыми узлами, развязать которые кроме него никто не мог. — Его тоже, — указал предводитель на Морка.
Аркат вздрогнул, поднимая веки.
— Мик, он жертва!
— Он убийца. Ты же не будешь отрицать, что это он выпил селян?
— Нет, но это не его вина…
— Полагаю, Правитель это учтет, — прервал возражения вампира Микаэль, жестом приказывая Даниэлю продолжать.
Морк виновато опустил голову. Аркат повторил его движение, не в силах оправдать вампира даже перед самим собой. Юность юностью — а Морк был не старше самого заклинателя — но он поступил глупо, позволив угасающей подловить себя. По губам Микаэля, прекрасно понимавшего чувства Арката, скользнула тень печальной улыбки.
— Держи, — он вложил в руку заклинателя амулет, который сорвал с эльфийки.
— Как Вы догадались? — Аркат сжал пальцы на крошечной книжке, любимом символе волшебников. Концы оборванной цепочки сиротливо покачнулись.
— Это не я догадался, — улыбнулся светловолосый воин, — а ты. Ты сказал, что она враг и показал амулет.
И тогда вампир вспомнил. Он несколько раз видел этот самый амулет в воспоминаниях Морка, эльфийка накладывала на него чары и никогда не снимала, однако Морк, не знакомый с классической магией, не придавал этому значения, и Аркат следом за ним тоже увидел — но не понял, хотя запомнил и подсознательно сделал правильные выводы. Именно эта книжечка защищала угасающую от голоса и заодно, в качестве неожиданного бонуса, искажала заклинательский дар.
— Сам идти сможешь? — уточнил предводитель Опоры, осторожно отпуская вампира.
Заклинатель кивнул. Микаэль легко поднял эльфийку на руки.
— Даниэль, дом обыскать и сжечь, все ценное бери с собой. Риан, вернешься в деревню, купишь телегу, заберешь лошадей и успокоишь жителей, мы будем ждать тебя чуть дальше, у дороги.
— Нет. Еще одно дело, — возразил Аркат. Трое воинов подняли на него вопросительные взгляды, и вампир коротко пояснил: — Черный провидец.
— Ого, — присвистнул Даниэль.
— Давно родился? — уточнил Микаэль.
— Лет десять назад.
— Необученный десятилетний черный провидец? Он в своем уме? — светлые брови предводителя Опоры поднялись, выражая крайнюю степень изумления.
— Да, — кивнул вампир. — Он еще нормален. В столицу. Срочно. Иначе мальчик погибнет.
— И хорошо, если всю деревню не погубит, — без нужды добавил Риан.
Опасность, исходящую от черных провидцев, понимали все. Дар предвидения был очень редким, и обладали им только адепты Двуликого, причем большинство провидцев использовали светлую сторону силы Фиолетового бога. Но иногда рождались те, чей дар был темным. Они обладали способностью предсказывать смерть, видеть ее, однако без специального присмотра сходили с ума в раннем детстве — детский мозг был не в силах выносить сцены смертей близких ему людей, с которых, как правило, начиналось проявление способностей. Черный провидец, самостоятельно доживший до десяти лет, должен был быть очень устойчив — и просто невероятно силен. Что же произойдет, когда вся его сила разом выплеснется наружу, если рядом не будет опытного Фиолетового — желательно, мага ночи — готового аккуратно увести тьму в сторону? Как далеко разойдется волна материализовавшихся предсказаний, уничтожая все на своем пути? Именно поэтому при малейшем подозрении на темный предсказательский дар немедленно звали мага, а обнаруженных провидцев забирали в Обитель Магии, где с ними работали лучшие адепты Инсертеццы, обращая их способности на пользу Империи, а не на погибель домиров.
И откладывать было нельзя.

В деревню отправились Риан и Аркат. Оставив рыжего договариваться о телеге и рассказывать о короткой схватке в охотничьем домике (которая, с его фантазией и склонностью к преувеличениям, имела все шансы превратиться в полноценную эпическую битву), вампир дошел до крайней избы. Осмотрел жилище, прислушался к себе, поморщился — после переутомления любое проявление дара ощущалось как тянущая боль — и решительно постучал в дверь. Сойдя с крыльца, замер рядом, ожидая хозяина.
Дверь открыла женщина, уже немолодая, хотя о старости говорить было еще рановато. Она внимательно посмотрела на нежданного гостя и постаралась приветливо улыбнуться.
— Хорошего вечера, дочь Девердары, — поздоровался заклинатель.
Фибула в виде короны вновь поддерживала на его плечах коричневый плащ с едва заметной золотистой строчкой вдоль ворота, и женщине не составило труда догадаться, кто к ней явился.
— И Вам, заклинатель, — вежливо ответила она и выразительно замолчала, не спеша приглашать гостя в дом. Впрочем, он и сам не стремился переступать порог.
— Знаете ли Вы, что Ваш сын — провидец? — мягко спросил Аркат.
Женщина, опустив глаза, неуверенно кивнула:
— Я подозревала. Иногда он говорит странные вещи, — призналась она, не зная, куда девать руки.
— Почему Вы не показали его магу?
— Они забрали бы его! — Зеленая встретилась с заклинателем взглядом. — Они забрали бы его у меня!
— А знаете ли Вы, что Ваш сын — черный провидец? — еще мягче уточнил Аркат, а его глаза едва заметно засветились. Женщина испуганно мотнула головой и отшатнулась, словно загораживая собой дверь. — Он в опасности. Он может погибнуть, если адепты Инсертеццы не научат его контролировать свой дар, — убедительно, без малейшей угрозы произнес вампир, удерживая дочь Девердары своим внимательным взглядом.
— Не отдам, — прошептала Зеленая.
— Не надо, мама. Я должен, — уже знакомый Аркату мальчик выскользнул из-за ее спины и смело взглянул в глаза заклинателю. — Я пойду с тобой. Это моя судьба.
Только дети могут верить, что судьба неизменна, и только дети, веря в это, все же могут вести себя так отважно, принимая на себя сложное решение. Вампир смотрел на мальчика сверху вниз, но в его взгляде не было превосходства взрослого над ребенком или сильного мага над слабым. Черный провидец, самостоятельно переживший пробуждение дара, уже вряд ли мог считаться ребенком и точно не мог быть слабым. Но ему тоже могло быть страшно.
— Я не обижу Вас, — негромко сказал Аркат.
Мальчик кивнул, принимая обещание заклинателя. Но в его глазах — и в его сердце — было недоверие, причину которого Желтый уже знал.
— Вы видели меня в своих предсказаниях, — заклинатель утверждал, а не спрашивал. — Поэтому Вы боитесь. Но в Ваших силах сделать так, чтобы видение никогда не стало реальностью.
— Правда? — глаза мальчика вспыхнули такой радостью, что вампир, не удержавшись, улыбнулся ему в ответ. — Этому научат меня в Обители Магии?
— Да. Адепты Двуликого научат Вас управлять своим даром.
— Мама, — юный провидец обернулся на женщину, в глазах которой стояли слезы, — я отправляюсь учиться.
— Береги себя, Эйли, — всхлипнула Зеленая, но удерживать сына не рискнула, хотя желание обнять его и оставить при себе было очень сильным. Аркат ободряюще улыбнулся женщине, сдержавшейся ради блага мальчика. Он готов был использовать свой дар, если бы она начала упорствовать, и был рад, что не пришлось этого делать.
Учтиво попрощавшись с Зеленой, вампир вместе с мальчиком, которого мать назвала Эйли, и Рианом, вполне довольным реакцией деревенских на свой рассказ, покинул деревню.

Командир Опоры обнаружился в полумиле от деревни в сторону столицы. Он стоял на краю дороги, сложив руки на груди, и наблюдал за двумя пленниками. Угасающая до сих пор спала, трогательно свернувшись калачиком на его плаще, а Морк сидел в двух шагах, прислонившись спиной к дереву и закрыв глаза.
— Это он? — спросил Микаэль, оценивающе глядя на мальчика. Аркат кивнул.
— Тебя я тоже видел, — неожиданно сказал Эйли. — И ее, — указал он на эльфийку.
— Рано или поздно мы все умрем, — пожал плечами командир Опоры, передавая угасающую вместе с плащом на телегу. Подсадив мальчишку, он жестом предложил Морку присоединиться к едущим. Вампир молча залез, уселся в уголок, вновь закрывая глаза. Риан щелкнул поводьями, телега коротко скрипнула и покатилась в сторону столицы, увлекаемая невысокой пегой лошадкой.
— И ты… не боишься смерти? — продолжил распросы юный провидец, разворачиваясь к командиру Опоры.
Светловолосый усмехнулся:
— Я воин Опоры. Единственный способ победить заклинателя — ударить первым, до того, как он начнет действовать. Для этого и нужны воины — чтобы дать заклинателю возможность пережить этот самый первый и самый опасный для него удар, даже ценой своей жизни… Нет, я не боюсь смерти. Я сделал свой выбор.
— Ясно, — протянул мальчишка и повернул голову к Аркату: — Что для тебя заклинательский талант?
— Понимание. Умение слышать домиров и понимать их желания и помыслы, — ответил вампир.
— Сила, — добавил Риан, оборачиваясь с облучка. — Невероятная сила, от которой очень сложно защититься.
— Власть. Способность управлять мыслями и поступками окружающих, — с едва заметной горечью закончил Микаэль.
— Это дар или проклятье? — не унимался Эйли.
— Это дар, — неохотно сказал предводитель Опоры. — Редкий и очень ценный дар. Один заклинатель подчас может сделать больше сотни хороших воинов.
— Это дар, — поддержал его рыжий. — Дар обращать силу врагов против них самих и всегда знать, что беспокоит друзей.
— Это дар, — согласился с ними Аркат. — Дар сочувствовать и сопереживать. Возможность понимать не только друзей, но и врагов. Но многие знания таят в себе многие печали.
Мальчишка опустил голову и прошептал:
— Хорошо тебе.
— Способность к предвидению тоже не проклятье, — покачал головой заклинатель. — Вы видите самые страшные ошибки домиров, которые могут привести к их гибели, и знаете, как можно их избежать.
Эйли встретился взглядом с вампиром и заговорил. Сперва медленно и нерешительно, а потом — все более уверенно, увлекаясь. И его голос звучал совсем иначе — взрослее, и говорил он не так, как говорят дети, а так, как мог бы говорить годы и годы спустя. Так, словно мальчик разом прибавил лет тридцать.
— Я вижу большой зал. Когда-то, наверное, он был очень красив, но сейчас лежит в развалинах. Колонны обвалились и плющ затянул их, скрывая узоры на их выпуклых боках. Статуи, которые когда-то были прекрасны, расколоты, камни разбросаны по всему залу. Солнечный свет пробивается через дыру в потолке, освещая останки былого величия. Я — это я. Но я другой. Старше. Сильнее. Опытнее. И я знаю, что здесь должно произойти, я готов к этому. Я одет очень просто, за исключением одной детали. Пояс. На мне роскошный пояс, украшенный темными аметистами. Я знаю, что ни за что не отдам его. Никому. Никогда. Я пришел сюда, чтобы встретиться с тобой. Ты совсем такой же, как сейчас, это я сильно повзрослел. На твоих волосах золотится венец, и ты куда сильнее меня. Я знаю это. Вот только ты пришел один, как и обещал. А я привел своих домиров, и у них есть шанс убить тебя раньше, чем ты осознаешь, что тебя атакуют. Это ведь единственная возможность уничтожить заклинателя, верно? Я пытаюсь опередить судьбу, нанести удар раньше, чем это сделает она, однако терплю поражение. Твои глаза вспыхивают красным, и мои домиры разворачиваются ко мне. В отличие от тебя, мне есть чем защищаться, и я ставлю щит, не давая вражеским — да, уже вражеским — заклинаниям добраться до меня. Твоя воля гонит домиров вперед, и тогда я выкладываю свой последний козырь. Угасающий. Эльф, владеющий собой так хорошо, что даже твои способности не помогут тебе засечь его. У него есть только один выстрел, но он не промахнется, ведь он ненавидит тебя больше всего на свете. А ты уже не ждешь нападения. Когда стрела входит в горло, твои глаза изумленно распахиваются, вспыхивают еще ярче, эльф удовлетворенно улыбается и падает замертво. А потом и я чувствую, как мое сердце навсегда замирает.
Мальчик умолк, спрятал лицо в ладонях. Потом тихо добавил:
— Ни один из нас не переживет этой встречи. Я стану причиной твоей гибели, но ты отомстишь за свою смерть. Я не хочу, чтобы так случилось.
Аркат кивнул. В отличие от остальных, глядящих на юного провидца с ужасом, он остался спокоен.
— Я видел это в Ваших мыслях. Не так подробно, правда. Вы очень хорошо все описали. И Вы совершенно зря боитесь. Сами же сказали, что Вы в тот момент куда старше. У Вас еще есть время научиться управлять своим даром и поступить иначе. Судьбу можно изменить, и только Ваши способности могут сделать это. Гордитесь ими. Развивайте их. И предотвратите такое будущее.
Эйли улыбнулся заклинателю, совершенно не придав значения тому факту, что вампир, произнося эту речь, прикрыл глаза, а его пальцы с усилием скользнули сверху вниз по виску. Все же использование заклинательского дара после переутомления вызывало сильную головную боль.

термины

старшой — староста деревни
вомпер — вампир
домир — собирательное название любого разумного существа, вне зависимости от его расы
Кулак, Звезда, Опора — названия боевых подразделений кланов (соответственно, Алого, Зеленого и Желтого)
Делора (Золотая Королева) — Желтая богиня
Девердара — Зеленая богиня
Навал — Синий бог
Инсертецца (Двуликий) — Фиолетовый бог
заклинатель, волшебник, маг — название домиров, владеющих магией, в зависимости от клана (соответственно, Желтый, Синий, Фиолетовый)
некромант — маг со стихией крови
голос — вампирский дар
угасающие, угасающие эльфы — местная разновидность народа эльфов
Та Сторона — мир духов, куда уходят души умерших
рейна — вампирка, старшая в Семье
Правитель — титул Главы Желтого клана
Желтый, Зеленый, Фиолетовый — обращение к домиру по цвету его клана

Вопрос: Вам понравилось?

1. Да, хочу продолжения.		5	(83.33%)
2. Нет; автор, удали ворд.		1	(16.67%)
Всего:		6

@темы: фэнтези, проза

---

[Riary]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

«По фамилии Великий».

[Rotstein]

здесь была наглая реклама славянского фентези про очередного попаданца.

Вопрос: Понравилось?

1. да		0	(0%)
2. нет		5	(100%)
Всего:		5

@темы: фэнтези, проза

---

Ночные хищники

[Скрип пера]

Аннотация: в маленьком провинциальном городке творится что-то странное - в отделение полиции поступают сообщения о неведомых существах, не дающих спокойно спать местным жителям. Витвинин берётся за расследование.

Текст был написан на зимнюю фандомную битву на спецквест - альтернативная вселенная.


Следователь смотрел на деда Севу исподлобья. Дед смущённо ёрзал на стуле. Молчание определённо затянулось. Наконец, Витвинин тяжело вздохнул и выключил диктофон. Дед это заметил и обиженно нахохлился.
— Не веришь мне, товарищ следователь, а зря. Я врать не буду. Посмотри, что они мне сделали! — и он в который раз ткнул скрюченным пальцем себе в лицо, на котором чуть ниже левого глаза красовались три глубокие кровавые полосы — Ещё чуть-чуть, не промазала бы, каналья, я бы без глаза остался! Доказательства, как говорится, на лице.
— Да пойми ты, папаша: не могу я написать в показаниях, что на тебя чудовища напали.
— Почему?
— Потому что не существует их, чудовищ-то.
— Но напали ведь, как есть, напали! У меня, давеча, во время дождя потолок стал течь, крыша, значица, прохудилась снова. Я полез на чердак, найти брешь. Тут-то они и напали. Шипели, аки змеи, глазищи здоровенные и горят адским пламенем, когтищи огромные, страшные. Ими-то одна мне в морду и нацелилась, каналья. Еле ноги унёс, а ты мне тут сидишь и рассказываешь, что чудовищ не бывает!
— Адским пламенем, значит? — следователь нервно застучал ручкой по столу, — А ты папаша, перед этим не того? — он щёлкнул себя по горлу. — Может, просто напоролся на что на чердаке вашем? Проволоку какую или ещё чего?
— Да вот те крест! — от возмущения дед аж привстал со стула и яростно перекрестился. — Во рту капли не было в тот вечер.
Витвинин ещё раз оглядел свидетеля с ног до головы: замызганная тельняшка, синие штаны от спортивного костюма, пузырящиеся на коленях, на ногах шлёпанцы поверх дырявых носков. В общем, всё по последней моде их захолустного N-ска. От деда несло самогоном, потом и кислой капустой. Неухоженная борода топорщилась во все стороны. Лысину прикрывала потрёпанная панамка.
— Ну, в общем, ясно всё, — проскрипел дед. — Пойду я.
— Не серчай, папаша, сам понимаешь, — развёл руками следователь.
Дед поковылял к двери, но у самого выхода он обернулся.
— А ты бы сам поднялся на чердак да и посмотрел на них. Они всё ещё там. Я точно знаю.
Час от часу не легче…
— Есть у меня твой адрес, папаша, загляну, как будет время, посмотрю на твоих чудовищ.
Дед недоверчиво хмыкнул и вышел. Витвинин скомкал лист бумаги, на котором начал было записывать показания и выбросил в корзину. Чего только не привидится местным после очередной стопки. В прошлом году их, значит, инопланетяне похищали, за год до этого — снежный человек мусорки раскурочил, а теперь чудовища на чердаке. Что дальше?
— Костя? — в кабинет засунула голову Даша из приёмной.
— Я за него, — Витвинин сел поровнее и попытался пригладить всклокоченные волосы.
— Тут бабушка пришла… в общем, — Даша хихикнула, — ты у нас сегодня по чудовищам.
— Что? Ещё свидетели?
— Она говорит, у неё над головой бесы поселились.
— Бесы?
— Ага. Пообщаешься с ней?
— Приглашай… посмотрим, что за бесы...


Да что ж за день сегодня такой?
Минуту спустя в кабинет кряхтя зашла старушка в цветастом платье. Из-под платочка выбивались пряди седых волос. Она опиралась на палочку и громко шаркала парой не по размеру больших галош.

— Здравствуйте, садитесь, пожалуйста, — Витвинин указал на стул перед собой.
С трудом устроившись на шаткой конструкции, бабушка подняла на следователя белёсые слезящиеся глаза.
— Скажите, как вас зовут?
— Михайлова, Антонина Сергеевна.
— Значит, у вас, Антонина Сергеевна, жалобы какие-то на соседей? — решил начать помягче Витвинин.
— Да на каких соседей, — отмахнулась старушка, — соседи у меня никчёмные, конечно, это верно, один Севка-бухарик чего стоит. Но не в них дело-то, не в них.
— Расскажите тогда, подробнее, что вы видели?
— Да не видела я их, — снова махнула рукой Михайлова, — слышала только. Скребутся над головой у меня. Как ночь, так и скребутся. И звуки разные чудные издают.
— Так крысы, может, завелись? — предположил Витвинин.
— Нет, крысы так не умеют, — решительно ответила Михайлова, — бесы это.
— Ну почему сразу бесы? Мало ли что шуршать на чердаке может.
— Да точно тебе, сынок, говорю — бесы! Они не только скребутся, итить их, говорят ещё что-то между собой. Как будто даже детскими голосами, но странно как-то, не по-нашенски. А ещё они у меня мясо украли.
— Мясо?
— Да. На окно поставила размораживать. Хороший был кусок. А форточка и открыта. Залезли бесы да украли. Я сквозь шторку только видела, что тень на двух лапах метнулась. И с хвостом.
— В форточку значит пролезли? — Витвинин почесал затылок, — Что ж они, мелкие такие, бесы ваши?
— Да, небольшие. Но шуму от них — ужас! Которую ночь спать не могу. Пробовала молиться, а они охают, да ещё больше скребутся, итить их тудысь растудысь!
В кабинете вновь повисло неловкое молчание. «Прям какой-то массовый психоз, — подумал про себя Витвинин, — Партия самогона, что ль, неудачная была? Или в воду что попало?»
— А сколько вам лет, Антонина Сергеевна?
— В этом году семьдесят восемь будет.
— А живёте вы?
— Да на Инженерной, пятый дом.
— Понятно. Что ж, спасибо, что сообщили. Разберёмся мы, что за бесы у вас, не переживайте.
— Ой, спасибо милок, поскорее бы. Спать не дают совсем, проклятые!

Охая, старушка удалилась. Что же всё-таки происходит на Инженерной? Два сообщения о странных существах из одного и того же дома. Как бы и в самом деле не пришлось на чердак лезть. Вот не могли они сначала в ЖЭК позвонить? Обязательно надо идти в полицию? Витвинин тяжело вздохнул.

***

Как назло, дорога домой шла как раз по Инженерной улице. Витвинин невольно остановился напротив дома номер пять, внимательно вглядываясь в чёрные дыры чердачных окон. На улице уже было достаточно темно, а половина фонарей, как водится, не горела. Над головой раскинулся звёздный купол, пересекаемый широкой рекой Млечного пути. Пожалуй, единственный плюс жизни в захолустном крошечном городке — возможность видеть звёзды, которые не заглушают неоновые отсветы реклам и прочее искусственное освещение.

Вокруг было безлюдно и тихо. Только слабый ветерок гонял по тротуару унылый пустой пакет. Окна чердака пятого дома ничем не отличались от точно таких же окон соседних зданий. Однако то ли усталость сказалась, то ли наполненный заявками о чудовищах и бесах день, но Витвинин не мог отделаться от ощущения, что за ним следят. Он почувствовал себя неуютно. Чёрные проёмы смотрели на него пустыми глазницами. Кто знает, что скрывается сейчас там, в глубине, среди старой мебели, паутины и прочего хлама. Он повернулся к дому спиной и ускоренным шагом двинулся к себе — на Сосновую. Прежде чем свернуть в переулок, он обернулся. На Инженерной по-прежнему было пусто, лишь на крыше дома номер пять теперь сидела кошка. Витвинин хорошо видел её очертания на фоне восходящей луны. Она усердно вылизывалась, топорща пушистый хвост трубой. А затем… затем она расправила широкие крылья и плавно спланировала с крыши в ночь. Витвинин протёр глаза, изо всех сил всматриваясь туда, где только что сидело животное. Затем почти бегом припустил к родному двору.

На Сосоновой тоже было пусто, только соседский подросток Сашка курил на лавке перед подъездом. Завидев Витвинина, он тут же уронил окурок под ноги и принял невинный вид. В любое другое время, тот отвесил бы мальцу подзатыльник, но сегодня он лишь сурово буркнул: «Дай одну». Удивлённый Сашка протянул следователю пачку. Выудив дешёвую сигаретку, он щёлкнул зажигалкой и нервно затянулся.
— Что случилось-то, дядь Кость?
— Да ничего… — Витвинин присел рядом, — устал, наверное, мерещится всякое. А ты чего в такой час на улице торчишь? Родители снова буянят?
— Да нет, что вы, дядь Кость. На дачу поехали. А я просто…
— Смотри мне тут. Опять у батьки сигареты стащил? — морщась, спросил следователь.
— Не, у мамки. У неё проще — она-то скрывает, что курит, а значит, не спросит, куда делись, — он заговорщически подмигнул. — Что у вас там в участке нового? — Сашка мечтал работать следователем и обожал слушать всякие рабочие истории Витвинина. Правда, не так уж много чего и случалось в их крошечном городишке.
— Да обострение какое-то... Сегодня весь день слушал какую-то чепуху, чудовища на них теперь нападают, представляешь?
— Чудовища? — встрепенулся Сашка.
— Ага. И бесы ещё.
— Небось, Валерка опять водку палёную продаёт, — прыснул Сашка. — И где нынче бесы водятся?
— Да на Инженерной в пятом доме, говорят. На чердаке портал в ад открылся, не иначе.
— Дед Сева, что ль, к тебе приходил? — хихикнул Сашка. — Да у него каждую партию новая история. Помнишь, как инопланетяне его похитили?

Витвинин невольно улыбнулся в усы. Прошлым летом собутыльник деда Севы и по совместительству главный поставщик палёной водки на районе — Валерка, пошатываясь, пришёл в отделение и заявил, что его друг бесследно исчез. И что его, скорее всего, похитили инопланетяне. Почему именно инопланетяне, добиться от Валерки не получилось, а дед Сева нашёлся спустя пару дней спящим на крыше собственного дома. Сам дед о своём похищении толком ничего не помнил. Витвинин полагал, что он в очередной раз полез проверять крышу на зазоры — да так и проспал там, пока алкоголь не повыветрился. Но сколько домыслов и сплетен породила эта история! Ведь оба закадычных друга рассказывали всем желающим послушать о вспышках яркого света и летающих тарелках. Тогда в N-ск даже журналисты приезжали из какой-то жёлтой газетёнки, чтобы взять у них интервью, чему оба были несказанно рады.
— Ну, а у тебя чего хорошего в жизни происходит? — поинтересовался следователь.
— Да ничего особенного, дядь Кость, со зверюшками вот не свезло, правда, — грустно протянул Сашка: когда он не мечтал быть следователем, он хотел быть ветеринаром и вечно таскал домой всякую живность.
— Как только родители терпят твой зоопарк? — покачал головой Витвинин и выбросил бычок. — И завязывай ты с этим. Не доведёт тебя до добра эта отрава.
— Но сам-то ты травишься, дядь Кость, — хитро глянул на него Сашка.
— Работа у меня такая, — вздохнул следователь и скрылся в подъезде.

***

Вход на чердак зловещим зевом нависал над головой Витвинина. Он обречённо смотрел то на хлипкую ржавую лестницу, ведущую в самые его недра, то на переминающегося с ноги на ногу деда Севу, стоявшего над душой. В щёлку из своей безопасной квартиры за ними наблюдала Антонина Сергеевна.
— Да точно тебе говорю, там они! Раньше, Тонька слышала, только по ночам скреблись — а сейчас и днём озоруют!
Будто в подтверждение его слов, с чердака раздался приглушённый звук удара, а из проёма вылетело небольшое облачко пыли. Тяжело вздохнув, Витвинин зажал зубами фонарик и стал карабкаться наверх.
На чердаке, как и положено, творился страшный кавардак. В полумраке виднелись очертания нагромождений из обломков мебели, каких-то ящиков и коробок, то тут, то там заботливо прикрытых простынями. В толстом слое пыли отчётливо виднелись следы, оставленные, скорее всего, дедом Севой в тот самый день сражения с таинственными чудовищами. Они вели вглубь, огибая ржавую бочку, полную неприятного вида жидкости. За бочкой следы обрывались вытертым пятном — видимо, где упал дед, и дальше продолговатыми мазками вели обратно к люку. Витвинин огляделся, стараясь высветить фонариком самые тёмные углы. Если тут кто-то и был — он определённо затаился. Следователь осторожно двинулся дальше, к светлому пятну крохотного окошка. Внезапно под его ногой что-то хрустнуло. Витвинин посветил под ноги и поморщился — наступил на крохотный скелетик, похоже, крысиный. Он сделал ещё шаг, и под подошвами его начищенных чёрных ботинок снова раздался неприятный хруст. Следователь присел на корточки и внимательно присмотрелся — данный участок на полу был весь усыпан мелкими костями и какими-то отвратительного вида комочками. К запаху пыли примешивался противный дух гнильцы. Витвинина замутило. Кто бы ни обитал тут, это был явно какой-то хищник. Однако не похоже, чтобы сейчас кто-то был дома.

За спиной раздался шорох. Витвинин резко обернулся, как раз вовремя, чтобы успеть ухватить за шкирку пытавшегося прошмыгнуть мимо подростка.
— Так-так… — он посветил Сашке в лицо фонариком. — И что мы тут делаем?
— А... я… просто, — мальчишка бросил вырываться, — мне стало интересно, вы так занятно рассказывали вечером… Пустите, дядь Кость.
— Интересно, значит...
Конечно, о чём он только думал вчера, делясь с мелким историями о чудовищах? Ему бы кто в четырнадцать рассказал о бесах на соседнем чердаке — он бы тут же полез их ловить. Глядя на пыльные следы на футболке и джинсах, сразу становилось ясно, кто шумел на чердаке не по расписанию. Витвинин слегка подтолкнул Сашку к выходу.
— А ну давай, вали отсюда немедленно.
Сашка шмыгнул, глянул на него укоризненно и, громко шаркая ногами, скрылся в полумраке. Витвинин покачал головой, глядя ему вслед, затем двинулся дальше.

Он обошёл чердак по периметру, то и дело натыкаясь на всякий мусор и изредка хрустя очередными косточками под ногами. У окна он остановился и, щурясь, выглянул наружу. Дело близилось к обеду. Дети возвращались из школы, весело галдя. У подъездов бдели старушки в разноцветных платочках, где-то вдалеке лаяла собака… Жизнь шла своим чередом, и только он, Витвинин, засел на чердаке в поисках чудовищ… Следователь похлопал по карманам, но сигарет со вчерашнего дня он так и не купил. Сплошное расстройство. Раздосадованный, он с силой хлопнул по раме рукой.

Стекла в ней давно не было, и тёплый ветерок свободно залетал внутрь, приятно разбавляя затхлую вонь чердака. Иссохшаяся рама и подоконник были изрядно поцарапаны. Кто-то небольшой, но довольно сильный старательно искорябал старое дерево острым предметом. Витвинин присмотрелся — как будто когти кто точил. А в одной из трещин подоконника под дуновением сквозняка трепетало застрявшее перо. Витвинин вытащил его и внимательно рассмотрел на свету. Бежевое, украшенное неровными коричневыми полосками и чёрное на конце, в длину сантиметров десять. Возможно, перо и не имело к ситуации никакого отношения, но он всё равно сунул его в карман: мало ли. Больше ничего стоящего на чердаке не нашлось, пора было спускаться.

Ясное дело, что тут замешано какое-то животное; по-хорошему, следовало обратиться в соответствующую службу, и пусть бы они сами разбирались. Вот только подобной службы в захолустном N-ске отродясь не было. Может, в райцентре кто есть, надо навести справки…

Успокоив деда Севу и Антонину Сергеевну, Витвинин отправился в отделение писать отчёт о своих приключениях. Он уже знал, что разгребать это всё равно придётся ему. Начальство посмотрит на него исподлобья и велит не тревожить вышестоящие структуры по всяким мелочам… Вот угораздило же!

***

Возвращаясь домой Витвинин подумал, что неплохо бы отчитать Сашку за шастанье по чердакам и помехи следствию, но дома у Захаровых никого не оказалось, только старый Барбос лениво тявкнул из-за двери. Пожав плечами, следователь прошествовал к себе.

Первым делом он направился в душ, чтобы смыть с себя чердачную пыль и гнилостный запах, который теперь мерещился ему повсюду. Надо бы и одежду постирать. Как-нибудь.

В холодильнике было практически пусто, за исключением пары бутылок пива, недоеденной банки солёных огурцов, активно начавших выращивать плесень, да сомнительного виду полуфабрикат, который после недолгих раздумий Витвинин сунул в микроволновку. Что-то совсем себя запустил. Надо в магазин сходить… «И посуду помыть», — обречённо подумал он, обнаружив отсутствие чистых вилок.

***

Витвинин изо всех сил бежал по полю, пытаясь догнать летающую тарелку, которая уволокла деда Севу, но куда ему соперничать с инопланетными технологиями! Да и босиком не шибко-то побегаешь. А тарелка, как будто издеваясь, то приближалась, то отдалялась, призывно подмигивая разноцветными огоньками. В одном из иллюминаторов космического корабля то и дело появлялось до безобразия счастливое лицо деда Севы. Он радостно махал ему, подбадривая. Беги мол, не сдавайся. И Витвинин бежал, хотя уже чувствовал, что выдыхается. Внезапно он споткнулся и растянулся на траве. Сверху ударил столп света. Каким-то образом тарелка оказалась прямо над ним, и теперь он мягко парил в воздухе, поднимаемый неведомой силой. Внутри тарелки всё было белое и настолько яркое, что больно было смотреть. Его ждали. Высокая фигура выступила вперёд из этого невозможно белого и яркого пространства. Большая голова, зелёная кожа и огромные чёрные глаза… Существо долго и придирчиво рассматривало Витвинина. Он чувствовал себя крайне неловко, так как отчего-то был лишь в семейниках в позорный горошек. Существо подошло к нему вплотную, приблизило своё инопланетное лицо к его лицу и внезапно произнесло земным голосом с хрипотцой: «Совы заглатывают свою добычу целиком, а всё, что не переварилось, потом отрыгивают в виде комочков».
Он настолько поразился этому факту, что вздрогнул и проснулся.

***

В последнее время Витвинин очень плохо спал. Где-нибудь к середине ночи, устав ворочаться, он отправлялся на диван к телевизору, включал первую попавшуюся программу и уныло смотрел её до утра. Иногда дикторам удавалось усыпить его хотя бы ненадолго. Видимо, в этот раз он задремал под передачу о дикой природе…
На экране ведущий гордо демонстрировал огромную сову с жёлтыми глазами, которая явно не знала, куда деться от такого повышенного внимания, и крутила головой во все стороны.
Совы, значит? И как он сразу не догадался! Всё же сходится — и шумят они ночью, и комочков этих противных на чердаке навалом, и лап у них две. С другой стороны, даже не будучи орнитологом, сову распознает любой человек. Как можно было принять её за неведомое чудовище? С пьяных глаз разве что, а с этим у деда Севы проблем как раз не было. Вернее, наоборот — одни сплошные проблемы.
За этим следует другой вопрос — как совы могли оказаться на чердаке в центре пусть и небольшого, но всё-таки города? Но это уже не так важно, главное, теперь хоть понятно, что искать. Витвинин выключил телевизор и повернулся на другой бок, невероятно довольный собой и уже готовый отправиться обратно в царство Морфея, но заснуть ему не дали.

На лестничной клетке послышались шаги, затем звон ключей — и радостный лай Барбоса. Витвинин посмотрел на часы — четыре утра. Ничего себе Сашка загулял. Вот непутёвый. С трудом оторвав себя от дивана, следователь направился к двери. Всё равно хотел с мальцом пообщаться.

На площадке огромный Барбос радостно прыгал вокруг отчаянно пытавшегося его успокоить Сашки. В проёме распахнутой двери за действом величественно наблюдал жирный чёрно-белый кот, а в глубине квартиры что-то чирикало. Услышав в общей какофонии звук открывающейся соседней двери, Сашка заторопился внутрь, подгоняя свой зоопарк, но улепетнуть от Витвинина у него не получилось.
— Эй, Сашок, ты где это шастал всю ночь… — начал было следователь, но осёкся.
Когда Сашка обернулся, оказалось, что лицо у него сплошь расцарапано, футболка порвана на груди, а на правой руке влажно поблёскивают глубокие раны.
— Ну-ка, давай внутрь быстро! — посерьёзнел Витвинин.
Сашка спорить не стал. В напряжённой тишине, прерываемой лишь копошением животных, они обработали и перевязали раны. Потом Витвинин поставил чайник, сел на табуретку и испытующе уставился на подростка. Сашка был бледен и очень нервничал.
— Ты сам расскажешь, или мне допрос устроить с пристрастием?
— Дядь Кость… ты только это… не сдавай меня, пожалуйста! — вдруг заплакал мальчишка.
— Сдавать? Да кому тебя сдавать-то?
— В Департамент, — трясясь как осиновый лист на ветру, выпалил Сашка.
— В Департамент?! — внутри у Витвинина всё оборвалось, — А ну говори, во что ты вляпался!

***

Сашка любил животных. Очень любил. В его комнате вечно что-то шуршало, стрекотало и скреблось. Он приносил домой брошенных котят, щенят, птиц со сломанными крыльями, разводил кроликов, наблюдал за ящерицами. Со временем даже его родители смирились с зоопарком в квартире и перестали обращать на это внимание. Единственным условием было, что содержит и ухаживает за живностью он сам, и её количество не превышает разумных пределов. Что это за разумные пределы — выяснялось громогласно и регулярно. Поэтому время от времени Сашка котят и щенят пристраивал, птиц отпускал на волю. Подрабатывал то там, то здесь, чтобы оплатить живности корм и ветеринарку. Сашка был любознательным, всегда готовым открывать для себя что-то новое. Однажды, на одном из форумов таких же любителей животных, как и он сам, он увидел предложение о продаже яиц неизвестного происхождения. Стоили они недорого, и Сашку пробрало любопытство. Яйца привёз ему молодой человек, старательно прячущий лицо под капюшоном толстовки, рассказал, как ухаживать, чтобы они проклюнулись, и порекомендовал никому их не показывать. Когда они вылупились, Сашка понял, почему.

Это были не птичьи яйца. Из них вывелись… гибриды. Сашка даже сначала не понял, что это значит, когда из скорлупы на него глянула кошачья мордочка. Всё-таки со времён Войн ГМО прошёл уже не один десяток лет, а Департамент неустанно следил, чтобы их отголоски не проявлялись. Связываться с гибридами было смертельно опасно, о чём ему на повышенных тонах и объяснил Захаров-старший, когда растерянный Сашка показал ему своё приобретение.

Пока гибриды были маленькими, проблем от них было немного. Неказистая парочка по ночам шуршала в клетке, питалась мышами и паштетом и была вполне довольна жизнью. Несмотря на опасность, которую гибриды представляли, Сашка привязался к ним и не торопился с ними расставаться. Они в каком-то смысле были очень милыми — кошачьи мордочки с огромными круглыми глазами, кисточки на ушках, тело — совиное, покрытое красивыми бежевыми пёрышками, но через пару месяцев размах их крыльев составлял около шестидесяти сантиметров, а они продолжали расти. Дополнял картину пушистый хвост, за который существа играючи любили друг дружку дёргать. Очень быстро птичья клетка становилась им мала, на что они регулярно жаловались — протяжными криками и шипением. Постоянный шум и гам накалял обстановку в семье. Родители требовали избавиться от опасных питомцев, а Сашка не знал, что с ними делать. Пристрелить или свернуть шею, как настоятельно рекомендовал Захаров-старший, у Сашки не поднималась рука, а продавать их было слишком опасно.

В конце концов гибриды, отличавшиеся незаурядным интеллектом, решили проблему сами, попросту открыв клетку и вылетев в окно. С одной стороны, это было облегчением, с другой — если начнут выяснять, откуда эти создания взялись в их городе, вдруг что-нибудь приведёт следствие к нему? Сашка пробовал их искать, но безрезультатно. Пару недель всё было спокойно. А потом Витвинин рассказал ему о бесах на Инженерной, и он сразу понял, кто шуршал на местном чердаке по ночам.

Однако, судя по всему, дед Сева сильно напугал гибридов, вторгшись на место их проживания, и на тот чердак они больше не вернутся. Сашке удалось выследить их неподалёку от парка, но гибриды не были рады его видеть, должно быть поняли, что их снова хотят запереть в клетке.

— Найти бы этого «продавца» твоего да и сдать куда надо!
— Я искал его, дядь Кость, он больше в сети не появляется.
— Правильно делает, я бы тоже не появлялся. Вообще нигде. Это же надо — скинуть ребёнку яйца гибридов!
— Теперь-то что? — шмыгнул носом Сашка.
— Надо их отловить, — Вивтинин провёл рукой по лицу. Вся эта история ему ужасно не нравилась. И обращаться ни в какие службы теперь тоже нельзя, повяжут Сашку, а он мелкий же совсем ещё…
— А потом?
— Пристрелить, как твой папка сказал, или шею свернуть. Пойми ты, нельзя допустить, чтобы гибриды шастали на свободе!
— Жалко же, ты бы видел их, дядь Кость… Они такие…
— «Такие-такие», — передразнил его Витвинин, — тебя в Лагерь могут загрести, ты это понимаешь? Или ещё чего похуже.
Сашка побледнел ещё больше.
— Что ты можешь мне рассказать о них? Как их лучше отлавливать? Не могу же я стрелять по ним в черте города, надо как-то хитрее это всё… и тише.
— Ну, — Сашка почесал затылок — днём они вялые, в основном спят, поэтому прячутся где-нибудь. А ночью охотятся. Едят мясо, лучше, если что живое — мышей там или крыс.
— Где ты их видел последний раз?
— У пруда в парке, они у детской площадке на меня налетели, видимо, их новый дом где-то там…
— Ясно всё, — Витвинин встал и направился к выходу.
— Ты куда, дядь Кость? — забеспокоился Сашка, — я с тобой пойду!
— Досыпать что осталось, чего и тебе советую. Сам же сказал — днём они вялые, вот днём и будем их искать. Хорошо, что завтра суббота. — Он широко зевнул и вышел из квартиры.

***

В субботу в единственном на весь N-ск парке было не протолкнуться — длинные вереницы мамочек с колясками, стайки детворы постарше, чинно прогуливающиеся старички, шуршащие по кустам влюблённые парочки. Они с Сашкой, тащившим большую клетку, выглядели здесь, мягко говоря, неуместно и то и дело ловили на себе подозрительные взгляды. У пруда трава была щедро присыпана загорающими на разноцветных полотенцах, кто-то, наплевав на запреты, даже плескался в воде.

Витвинин растерянно огляделся — и где только могли найти укрытие эти чёртовы гибриды. Не дай бог их здесь кто увидит, паника начнётся…
— Где именно они на тебя спикировали? — повернулся он к пыхтящему позади мальчишке.
— А вон там, у киоска, — Сашка махнул рукой.

За мороженым выстроилась длинная цепочка страдающих от жары. Киоск был маленький, вряд ли существ там можно было не заметить. Зато позади в глубь парка уходила заросшая тропинка. Витвинин решительно пошёл по ней. Он кое-что вспомнил. На окраине парка стояла заброшенная часовенка, окружённая старым городским погостом. Там уже давно никого не хоронили, и территорию уже который год хотели расчистить и обустроить зону отдыха, но всё никак не получалось.

Пробираясь мимо покосившихся крестов, Витвинин отчаянно желал, чтобы всё это оказалось таким же бредовым сном, как и тот, с летающей тарелкой. Здесь было куда тише, чем в центральной части парка, только слабый запах жарящихся шашлыков, принесённый ветром, напоминал о многочисленных отдыхающих.

Дверь в часовню была выбита и болталась на одной петле. Внутри стоял разгром, окна разбиты, а стены расписаны неумелыми граффити.
Постой-ка ты снаружи, — велел Витвинин Сашке, забрал у него мешки, заготовленные заранее, и двинулся вглубь здания.
Вдоль стены наверх вела шаткая деревянная лесенка. Стараясь не шуметь, следователь аккуратно начал подъём.

Он нашёл их где-то в середине пути. Существа дремали, прижавшись друг к дружке, устроившись в одной из каменных ниш, ранее, видимо, предназначавшейся для икон. Витвинин затаил дыхание. Сашка был прав, конечно… они такие... такие…

Однако некогда было ими любоваться. Один уже начал подёргивать ухом, другой пошевелил хвостом. Наверняка у этих гибридов очень острый нюх. Действовать надо было быстро. Витвинин прижал к лицу респиратор и выхватил баллончик с транквилизатором. Уже начавшие беспокойно возиться существа как-то разом обмякли и медленно завалились назад. Следователь быстро похватал обоих и запихал каждого в отдельный мешок. Утерев пот со лба, он завалил их через плечо и пошёл назад.

У выхода нетерпеливо топтался Сашка. Увидев мешки, он облегчённо вздохнул.
— Ну, а теперь-то что?
— Пока не знаю, — Витвинин запихал мешки в клетку, закрыл дверцу и проверил затвор на ней, — думаю, что лучше всего будет вывести их в пригородный лес, свернуть им шею и закопать поглубже. И надеяться, что никто никогда не найдёт их останки.
— Шею свернуть? — улыбка сползла с Сашкиного лица, — Дядь Кость…
— А что ты хотел? Да, мы их поймали, но они как были, так и остаются незаконными гибридами. Если их у тебя найдут или они снова сбегут — неприятностей мы не оберёмся. Тебе не обязательно со мной ехать, сам справлюсь. Думаю, так даже лучше будет. Снотворное действует часа четыре плюс-минус… Постараюсь успеть.
— Ну нет уж, — загробным голосом прохрипел Сашка, — я это всё заварил, я их вывел, я с вами поеду, — губы его дрожали.
— Тогда погнали, — решительно сказал Витвинин и, забрав у Сашки клетку, быстрым шагом направился к тропинке. Спорить было некогда, время уходило.

***

В паре десятков километрах от N-ска начинался огромный, в несколько гектаров, природный запасник. Витвинин надеялся забраться подальше в чащу, сделать дело и закопать гибридов и всю эту историю поглубже. А дальше время само подчистит следы. На заднем сиденье его старой колымаги подпрыгивал на ухабах Сашка, крепко вцепившись в клетку. В багажнике зловеще позвякивала лопата.

Выбрав участок погуще, Витвинин остановил машину на обочине.
— Всё, на выход, живее! Дальше пешком пойдём.
Надо было торопиться, судя по всему, снотворное действовало на гибриды хуже, чем они рассчитывали — мешки уже начинали шевелиться. Витвинин закинул лопату через плечо, подхватил клетку, подтолкнул шмыгающего Сашку. День клонился к вечеру, скоро начнёт темнеть. Продираясь сквозь подлесок, Витвинин то и дело оборачивался на совсем раскисшего спутника. Зря он всё-таки взял его с собой.

Отойдя от дороги на приличное расстояние, они остановились.
— Отдыхай пока, — велел Витивнин запыхавшемуся Сашке и взялся за лопату.
Копать было неудобно — почва оказалась сухая, вся пронизанная жилами древесных корней, но он упрямо вгрызался в неё снова и снова, желая побыстрее покончить со всем этим делом. Гибриды проснулись и явно были недовольны — из-за спины то и дело раздавались вскрики, уханье и будто бы неразборчивое бормотание. Клетка ходила ходуном — существа отчаянно брыкались в своих мешках. Сашка сидел рядом, обхватив колени руками. По щекам его текли слёзы. Картина была душераздирающая. Витвинин стиснул зубы и продолжил копать.

Когда яма доросла примерно до полутора метров в глубину, он решил, что достаточно. Опёршись на лопату, следователь перевёл дух. Пот градом катился со лба, мышцы ныли, завтра наверняка будет сильно болеть поясница. Гибриды в мешках орали как резаные, что начинало несказанно раздражать. Пора кончать с этим.

Он обернулся к клетке, только чтобы увидеть, как мелькнула за кустами белая Сашкина майка. Матюгнувшись, Витвинин бросился следом. Схватив своих питомцев в охапку, мальчишка нёсся по лесу, петляя, как заяц. Откуда только что взялось в тщедушном подростке, следователь еле поспевал за ним.
— Сашка, немедленно вернись! — во всю силу лёгких крикнул Вивтинин, но тот припустил ещё быстрее.
Споткнувшись о корень, следователь растянулся на земле. На мгновение мир вокруг остановился, только где-то очень далеко слышались удаляющиеся вопли гибридов и шуршание листвы. Воспользовавшись форой, Сашка ушёл далеко вперёд.

Он нёсся изо всех сил, ведомый только желанием спасти, уберечь этих удивительных волшебных существ. Слёзы застилали глаза. Он знал, что опасно, знал, что всё может закончиться очень плохо, но иначе он просто не мог. Выбежав на небольшую лужайку, Сашка положил мешки на землю и стал спешно развязывать узлы. Позади уже слышались треск и ругань Витвинина, прорывавшегося через кустарник с яростью медведя-шатуна.

Следователь вылетел из-за деревьев как раз в тот момент, когда гибриды, расправив свои сильные крылья взлетели с земли и, продолжая громко кричать, стремительно набирали высоту. Недолго думая, Витвинин выхватил пистолет и сделал по ним несколько выстрелов.
— Не надо! — заорал Сашка и повис на его руке, — НЕ НАДО!
Впрочем, и без подростка, болтающегося на нём, попасть в гибридов было практически невозможно. Они поднялись, кружа над макушками деревьев и, как говорится, скрылись в закат.
— Ты хоть понимаешь, что ты натворил, селекционер ты недоделанный? — Витвинин опустил оружие и с негодованием воззрился на Сашку, активно размазывавшего сопли по лицу, — Эти твари… что, если они весь лес теперь заполонят?
— Гибриды не могут сами размножаться, дядь Кость! Они бесполые, я читал... Пусть живут на воле. Ну не мог я, не мог допустить... я же их.. совсем... котятами…
Витвинин покачал головой.
— Ох, и заварил ты кашу! Одно хорошо, что мы их из города вывезли. Запасник большой, может, и правда обойдётся…
— А со мной теперь что будет?
— Да ничего, если не будешь больше дрянь всякую у сомнительных личностей брать. Пошли отсюда…

***
— Дед, а дед, а завтра мы пойдём птичек смотреть?
— Пойдём, конечно.
Маришка уютно свернулась калачиком под одеялом. Скорее бы наступило завтра! У деды всегда так интересно.
— А кошечка их не съест, деда?
— Кошечка? Да нет тут кошечек, внуча. Здесь дикий лес, им бы тут не понравилось. Не съест никто птичек, не переживай.
— А я видела сегодня кошечку, деда.
— Где?
— Она на дереве сидела, высоко так. Красивая кошечка, большая. Я хотела погладить её, но она улетела…
— Кошечки не летают, солнышко.
— А вот и летают! — Маришка приподнялась на локте. — Я сама видела!
— Ну ладно-ладно, спи давай!
Кузьмич ласково погладил девочку по волосам. Кошечки летают, вот ведь фантазёрка!
Он очень любил, когда она приезжала. Работа лесничего всем хороша, но уж очень одиноко и тоскливо бывало ему по вечерам в этом большом доме.

Спустившись на кухню он заварил кофе и достал «Судовой журнал», как он в шутку называл свой отчётный дневник.
«Завтра иду на обход. Постараюсь снова отыскать то необычное гнездо, надеюсь обнаружить яйца».
Отложив ручку, он улыбнулся. Кошечка улетела… Эх, почаще бы приезжала Маришка.

Вопрос: Понравилось?

1. Да		6	(100%)
2. Нет		0	(0%)
Всего:		6

@темы: мистика, проза, фантастика, детектив

---

И снова отрывок из книги. Уже из другой)

[Кендока]

Аннотация: Встреча главной героини и кота.

Было воскресенье. В очередной раз день начался с пасмурного неба и мелкой мороси. Асфальт был мокрым от луж, не пересыхающих уже целую неделю, так, что казалось, будто он никогда и не был сухим. Там, где асфальта нет – болота из грязи. И если кому-то из редких прохожих доводилось попасть в такое болото, можно было услышать парочку интересных словосочетаний. Ещё один скучный серый, смазанный день, словно у художника было только два цвета, чтобы нарисовать сегодняшнее воскресное утро: чёрный и белый. Да и фантазии у него маловато: это утро ничем не отличается от предыдущего.

Так думала Марина, шлёпая по лужам в сторону своего университета. В такую погоду её частенько посещали философские раздумья. Казалось, настроение было под стать погоде, но это не так. Она была счастлива уже от того, что ботинки до сих пор не промокли, а мимо проехавшая только что машина не задела её брызгами грязной воды из луж.

Мелкая морось превратилась в небольшой дождь, поэтому пришлось накинуть капюшон на голову. Н-да, осень свою репутацию оправдывает. Марина внимательно смотрела на дорогу прямо перед собой, выискивая тропы, по которым можно было пройти, не увязнув по щиколотку либо в воде, либо в грязи. Одна такая тропинка, виляя, привела девушку в заросли кустов шиповника. Рядом с ними шёл небольшой бордюрчик, по которому можно было обойти особенно глубокую лужу. Марина ловко прыгнула на него и начала осторожно идти, цепляясь за колючие ветки. На полпути она внезапно услышала жалобное «мяу». Девушка застыла. Через несколько секунд «мяу» повторилось. На этот раз она точно определила, откуда оно слышалось. И действительно: прямо под кустом сидел кот и мелко дрожал. Пусть и довольно густые, заросли шиповника не очень-то спасали кота, потому что дождь всё набирал силу, претендуя на звание ливня.

Марина поняла, почему сразу его не заметила. Казалось, кот сливается с окружающим пейзажем, ведь сам он был чёрно-серой окраски. Лишь глаза сверкали изумрудно-зелёным цветом.

Дождь, наконец, превратился в настоящий ливень. Лужи постепенно разрастались и становились глубже, занимая всё больше места, соединяясь друг с другом. До университета было рукой подать, но Марина не хотела уходить. Она хотела остаться рядом с котом и переждать ливень. До чего сентиментально. Эх, это до добра не доведёт.

Марина вздохнула. Она отстегнула капюшон от куртки, продралась через колючие лапы кустарника и накрыла капюшоном кота. Единственное, чего она боялась – что тот убежит, но этого не последовало. Лишь в тот момент, когда рука с капюшоном тянулась в его сторону, зелёные глаза встревожено полыхнули. Но, уже находясь под капюшоном и осознав его прелести, кот благодарно мяукнул и свернулся калачиком под ним.

Сердце Марины трепетнуло в груди, а лицо озарилось нежной улыбкой.

- Вот так, - сказала она тихим, ласковым голосом, выбралась из-под куста и продолжила путь.

Вопрос: Понравилось?

1. Да		6	(85.71%)
2. Нет		1	(14.29%)
Всего:		7

---

Сон..?

[Кендока]

Примечание автора: небольшая миниатюра с описанием боя на ножах и элементами фантастики. Кусок из будущей книги, хочу понять, легко ли читается текст.
В руке блеснул длинный меч. Он непонимающе уставился на свои руки. Оружие было тяжёлым, но ему это не доставляло дискомфорта. Тяжесть была будто…привычной. Он не понимал, что делает посреди мрачной поляны, окружённой искривлёнными в агонии деревьями. Хотя в данный момент это мало что значило, ведь на него, с двумя огромными кинжалами в руках, наступал враг.

Тело, казалось, само знало, что нужно делать. Не стеснённый тяжёлой бронёй, он с лёгкостью отпрянул от направленного в сердце острия, тем временем парировав стальной пластиной на руке удар второго кинжала в затылок. Противник не стал мешкать и снова попытался нанести удар. Он, вне сомнений, был силён. Но недостаточно, чтобы справиться с Танцующим Клинком.

«Что? Танцующий Клинок? Откуда я взял это название?», мелькнула мысль в голове, а в это время руки наносили быстрые, но мощные удары по слабым местам. Он постоянно перемещался, всегда атаковал с разных сторон, ввергая мысли противника в хаос и не давая сфокусироваться. Долго он так не выдержал. Никто не выдерживал. В какой-то момент враг совершил ошибку. Эта брешь в его защите была маленькой, размером с лезвие меча, мелькавшего в руке оппонента. И он не замедлил воспользоваться ею. Одна секунда, короткий вскрик – и наступила кромешная тишина. Её нарушил звук упавшего тела.
Вдох-выдох. Он не чувствовал удовлетворения от такой победы, только опустошение. Клинок с лязгом вернулся в ножны.

Ветер растрепал его серые волосы, принёс запах жарящегося на костре мяса и звуки смеха из лагеря неподалёку. Он посмотрел на свою ладонь и сжал её в кулак. Да, я здесь, сказал он себе. Здесь я живу и могу многое изменить.

Вдруг его рука задрожала. Что происходит? Эти сильные руки, эти быстрые ноги, это крепкое тело – всё сотрясала дрожь, словно он сейчас рассыплется на тысячу осколков…


… В комнате было темно, не считая глядевшей в окно полной луны. Он внезапно проснулся и зашёлся кашлем. Пришлось уткнуться в подушку, чтобы не сбежалась прислуга. Когда приступ прошёл, он оглядел своё хилое тело и неестественно худые ноги, которые покоились на кровати уже очень долгое время.

- Сон, да? – тихо спросил он у луны. Она не ответила.

Вопрос: Понравилось?

1. Да		1	(50%)
2. Нет		1	(50%)
Всего:		2

---

У костра

[Кендока]

Аннотация: Разговор у костра.
Примечание автора:небольшой кусочек придуманного мира, так сказать, проба пера.

- Ты думаешь, я схожу с ума?
- А сам-то ты как считаешь?
Я посмотрел на него поверх костра, но из-за яркого огня не разглядел выражения лица.
- провалы в памяти ещё не означают, что я сбрендил, - буркнул я. Сгрёб мелкие веточки и начал по одной закидывать в костёр.
- Может, и так, - ответил мой собеседник, - но твоё поведение во время провалов прямо кричит об этом. То несёшься сломя голову куда-то, а куда - объяснить не можешь... И разговоры у тебя странные.
Я с каким-то особым остервенением разломал последнюю веточку, кинул в огонь и угрюмо уставился на Рэнди.
- Что? - он невозмутимо пожал плечами. - Ты спросил, - я ответил.
- Ни на что ты не ответил, только красочно описал, какой я чокнутый.
Я повалился на спину, немного поёрзал, выбирая удобную позу.
- Эй, куда это ты мостишься? - возмутился Рэнди. - Ты первый дежуришь!
- Ничего не знаю, - ответил я. - Я же сумасшедший. Не страшно тебе засыпать под моим присмотром?
Не слушая ворчание приятеля, я сорвал травинку, сунул её в рот и стал глядеть на небо, думая о том, что со мной происходило в последние недели. Сначала провалы были очень редкими, но постепенно становились всё чаще. И, судя по рассказам Рэнди, в эти моменты я словно другим человеком становился. Но хуже всего было то, что я понятия не имел, что с этим делать.
Под эти невесёлые мысли и треск костра я незаметно для себя провалился в сон.

Вопрос: Приятный ли слог автора?

1. Да		2	(66.67%)
2. Нет		1	(33.33%)
Всего:		3

@темы: миниатюра

---

Поросло быльём

[Рин Бранденбургский]

Аннотация: между жизнью и смертью, всё воет, воет ветер.

* * *

Терранс стоял посреди ничего, как сам любил выражаться. Редкие полевые травы проглядывали на сырой земле, вдали были лишь степь и горы, а ветер приносил запах пыли, пепла и холода; Терранс знал, что это запах грядущего. Запах прошедшего облегчения и будущей боли.

С низко нависшего серого неба упала одна капля. Упала, подняв только самые лёгкие пылинки, и исчезла, как будто и не собирался дождь, будто ничего не было, лишь сон громадных туч.

Посередине ничего он ждал и умирал, медленно и верно. Они все здесь умирают каждый день.
Чтобы дождаться Её, ему нужно было всего лишь разверзнуть горы. Горы, на вершинах покрытые снежной пеной, а с низу поросшие быльем. Эти горы находились дальше, чем что либо, но значительно ближе к Террансу, чем он сам.
Вчера он ждал её, сегодня ждет и будет ждать завтра — зачем ещё нужно бессмертие в вечном умирании?

Внешность Терранса здесь была текуча, как мысли: он был седым и брюнетом, европейцем и азиатом, высоким и низким, худым и толстым. Только глаза всё так же были пронзительно-голубого цвета. Она всегда говорила, что в них видно душу, на что он только криво улыбался.
«Мы оба знаем, что у меня нет души».

А почему нет?

Кто он?

Зачем_он_ждет?

Вопросы вертелись на задворках сознания, но никак не шли на язык, и он не мог сформулировать их.

Лицо Терранса, казалось, разгладилось от бесчисленных ветров; мельчайшие песчинки за сотни лет стерли все морщины, отполировали несовершенную кожу.
А ветер набирал темпы; он выл так, как только может завывать степной самум: с тоской по ушедшему прошлому, с отчаянием осознания унылого будущего.
Терранс ждал, и ждал, и ждал, пока ветер не достиг своего пика, превратив пространство в чистый шум, преобразив всё вокруг в бой звуков и ощущений. Терранс слышал крик, но не мог понять, кричит он или ветер. Он просто стоял, глядя вдаль, туда, где должны быть горы, закрытые пеленой пыли, и не мог закрыть глаза. Пыль хлестала его по лицу, забивалась под веки, скрипела на стиснутых зубах, но он не шевелился. Пыль обдирала кожу до крови, а он лишь стоял и смотрел

И горы ответили.

Под ногами Терранса прошла волна. Затем ещё одна, и ещё, пока все вокруг не смешалось, в тряске и треске, а перед его взглядом не начала разверзаться земля.
Трещина по земле шла дальше, дальше к горам, всё вокруг стонало, скрипело и вопило, а Терранс стоял и смотрел.

Обескровленные губы едва вымолвили:
-Ли... - долгая пауза, это он пытается набрать в грудь воздуха, а не песка и пыли, - ...ли.
Лили. Имя сказано, горы разверзнуты, а быль раскидана по полям.

Сияние прорезало ветер, разорвало пыль и песок, ворвалось к глазам мужчины, и из него вышла женщина, одетая солнечным светом.

И она вышла. Босыми ногами она ступила к нему, прошла по колкому песку прямо к Террансу. Её внешность была единственной неизменной вещью здесь. Она была самой богиней, и постоянство — её прерогатива.

-Терранс.

Тот самый голос. Её голос! Она звала его по имени и смотрела своим любящим взглядом, единственным взглядом, который стоило ждать несколько вечностей.

И тогда он упал.

Он упал на колени, протянул к ней руки и плакал и молил, сам не зная о чем. Он говорил, не понимая слов и молился, не зная молтив.

-Милый, милый Терранс, - она грустно улыбалась. - Ты ждал меня здесь столько.

-Сотни лет, тысячи, - по красному от ветра и горя эмоций стекали слезы к искривленному рту. - Я ждал тебя, я ждал.

И она касалась его волос, и он не мог шевельнуться, будто снова превратился в каменное изваяние, возведенное во славу времени. Но только теперь он вбирал в себя всё и силился запомнить каждый момент, каждое прикосновение.

Он плакал:
-Не уходи.

Он падал к её ногам и кричал:
-Пожалуйста, останься.

Но она только грустно улыбалась и гладила его по голове, показывая руки.
Руки, поросшие тёмно-серой мелкой травой.
-Ты знаешь, что это, - повторяла она каждый раз, когда Терранс падал на землю, сокрушенный горем. - Всё, что прошло, впивается в меня, разрушает. Однажды я исчезну, как исчезает всё, поросшее былью, как исчезнет эта гора, как исчезли мириады гор до этого.

-Я не знаю, что это, - шептал Терранс и хватался за голову. - Я Не Знаю.

-Ты сам рассказывал мне об этой траве, - от её мягкой кожи лился свет, и Терранс не мог думать о чем-то другом. - Ты сам так назвал её. Быль растет на всём, что должно умереть.

-Тут все умирают! Я сам умираю уже третье тысячелетие, но на мне нет этой травы!

-Ты не умираешь, Терранс, - в её глазах мелькнул страх, зрачки расширились. - Ты спишь.

* * *

Он проснулся в холодном поту. На часах светилась надпись «00:07».
Сейчас его внешность была самой обычной, он не менялся и кожа его была полна мимических морщинок и разных несовершенств.

На тумбочке у кровати стояли электронные часы, бокал воды и небольшая стальная урна.

-Ли... ли.

Имя произнесено, но горы не спешат разверзаться.
Мужчина открыл урну и долго смотрел внутрь.
С его ресниц упала одна капля. Упала, подняв только самые лёгкие пылинки, и исчезла, как будто и не собирался дождь, будто ничего не было, лишь сон громадных туч.

Вопрос: Понравилось?

1. Да.		2	(100%)
2. Нет.		0	(0%)
Всего:		2

@темы: мистика, проза, рассказ

---

Двое

[Flex Ferrum]

Туп... Туп... Туп... Под уда­рами но­жа про­мёр­зшее мя­со кро­шилось и чёр­ны­ми кру­пин­ка­ми осы­палось на снег. Кейн ак­ку­рат­но со­бирал мяс­ные крош­ки в ла­донь, не­кото­рое вре­мя ды­шал на них и оп­ро­киды­вал в рот, сто­ичес­ки пе­рено­ся то, как об­жи­га­юще хо­лод­ные ле­ден­цы в снеж­ной об­сыпке зас­тавля­ли ныть ос­татки зу­бов, а при не очень удач­ном дви­жении язы­ком – впи­вались ши­пами бо­ли в сло­ман­ный клык. Не до­жида­ясь, по­ка мя­со до кон­ца от­та­ет, Кейн гло­тал мер­злые крош­ки и тут же сги­бал­ся, слов­но от уда­ра под дых, но ког­да боль в же­луд­ке от­пуска­ла, под­ни­мал нож и про­дол­жал дол­бить. Тук! Нож ткнул­ся во что-то ещё бо­лее твёр­дое.

– Твою мать! Су­ка! – не­ожи­дан­но силь­ный удар ту­пой болью отоз­вался в от­мо­рожен­ных паль­цах. Кейн бро­сил нож и по­пытал­ся рез­ко ра­зог­нуть­ся, но лишь нич­ком по­валил­ся в снег. – Ког­да же всё это за­кон­чится? – прох­ри­пел он, по­пытал­ся пнуть но­гой са­ни, но пи­нок вы­шел слиш­ком сла­бый, и Кейн глу­хо за­рыдал. – Ког­да?

***

Он ле­жал на ро­тан­го­вом шез­лонге, ле­ниво по­тяги­вая че­рез тру­боч­ку ко­косо­вое мо­локо. Вок­руг не­го, нас­коль­ко хва­тало глаз, прос­ти­рал­ся бе­лый пес­ча­ный пляж, за­литый сол­нцем. Вол­ны с мяг­ким шур­ша­ни­ем на­каты­вали на пе­сок, ос­тавляя пос­ле се­бя тём­но-ко­рич­не­вые сте­бель­ки во­дорос­лей. Ни­куда не хо­телось ид­ти и ни­чего не хо­телось де­лать.

– Кейн, плы­ви ко мне! – сквозь шум при­боя до­нёс­ся до не­го го­лос бра­та. – Да­вай!
Кейн при­под­нял го­лову и на­шёл гла­зами Бей­ла. Он сто­ял по грудь в во­де и при­зыв­но ма­хал ему ру­ками.

– Да­вай, Кейн, не тор­мо­зи! – брат еще па­ру раз взмах­нул ру­ками, рыб­кой сколь­знул в во­ду и поп­лыл прочь от бе­рега.
Кейн встал, стрях­нул с бё­дер по­лотен­це и по­бежал к во­де. Прош­лё­пав по мел­ко­водью, он за­мед­лил бег и уже со­бирал­ся вре­зать­ся грудью в вол­ну, ныр­нуть и поп­лыть вслед за бра­том, но тут по­нял, что поч­ти пе­рес­тал чувс­тво­вать но­ги. Он упал на ко­лени, ед­ва ус­пев выс­та­вить пе­ред со­бой ла­дони, и ле­дяная вол­на ока­тила его с ног до го­ловы, мгно­вен­но бро­сив в дрожь и зас­та­вив пок­рыть­ся гу­синой ко­жей.

– Бейл! – крик­нул Кейн. – Бейл, вы­ходи! Во­да очень хо­лод…
Вто­рая вол­на за­лила ему рот, ступ­ни скру­тило болью су­доро­ги.

– Бейл! Бейл! По­моги мне! – Кейн сде­лал по­пыт­ку встать, но ко­лени под­ко­сило, и он всем те­лом рух­нул в во­ду, кро­ша тон­кую кор­ку ль­да. – Бейл!
Стис­нув но­ровя­щие зас­ту­чать зу­бы, Кейн дву­мя рез­ки­ми греб­ка­ми раз­вернул­ся ли­цом к бе­регу и по­полз, стре­мясь пос­ко­рее выб­рать­ся из во­ды. Оне­мев­шие паль­цы от­ка­зыва­лись по­вино­вать­ся. Сза­ди на­каты­вали вол­ны ль­да, от ко­торых пе­рех­ва­тыва­ло ды­хание, слов­но ги­гант­ские цеп­кие щу­паль­ца пы­тались за­тянуть его об­ратно. Кейн про­дол­жал пол­зти. Вско­ре он уви­дел пе­ред со­бой ла­донь бра­та. Кейн схва­тил­ся за неё, хо­лод­ную и сколь­зкую, и Бейл од­ним рыв­ком вы­тащил его из во­ды, швыр­нув ли­цом в снег.

***

Кейн под­нялся на кор­точки, по­мотал го­ловой. Вок­руг не­го, нас­коль­ко хва­тало глаз, прос­ти­ралась бе­лая снеж­ная рав­ни­на, ис­кря­ща­яся под лу­чами двух щер­ба­тых лун. Лишь пре­рывис­тое, хрип­лое ды­хание, со­суль­ка­ми сви­са­ющее с бо­роды, и пот­рески­вание сне­га под са­нями на­руша­ли ле­дяное без­молвие пей­за­жа. Тер­мо­ком­би­незон боль­ше не грел, и хо­лод веч­ной по­ляр­ной но­чи по­тихонь­ку брал верх над Кей­ном. С тру­дом ше­веля ру­ками, он ски­нул с плеч лям­ку, за ко­торую та­щил са­ни, по­мор­щился от бо­ли в пот­ре­вожен­ных мо­золях и как был, пол­зком, стал про­бирать­ся к зад­ней час­ти са­ней. На то, что­бы до­быть ме­шок с ак­ку­муля­тора­ми из-под но­ги бра­та, у Кей­на уш­ло це­лых пять ми­нут. Но это бы­ла са­мая лёг­кая часть за­дачи. Те­перь тре­бова­лось за­сунуть ак­ку­муля­тор в гнез­до на по­ясе тер­мо­ком­би­незо­на, а для это­го на­до бы­ло снять ва­реж­ки. Пок­ры­тые вол­ды­рями, рас­пухшие паль­цы от­ка­зыва­лись под­чи­нять­ся, но Кейн, стис­нув зу­бы, смог от­ко­вырять крыш­ку от­се­ка для ба­тареи. На это ему пот­ре­бова­лось ещё пять ми­нут, за ко­торые кисть прев­ра­тилась в бес­по­лез­ную куль­тю. Ос­та­лась са­мая ма­лость – вы­тащить ста­рый ак­ку­муля­тор и вста­вить но­вый. Этот ма­нёвр он смог про­делать до­воль­но быс­тро дру­гой ру­кой. Ког­да ак­ку­муля­тор встал на по­ложен­ное ему мес­то и вклю­чил­ся обог­рев, Кейн по­чувс­тво­вал, как по те­лу раз­ли­ва­ет­ся при­ят­ное теп­ло. Не поз­во­ляя се­бе про­валить­ся в за­бытье, он пос­пе­шил на­тянуть ва­реж­ки.

– Это ведь пос­ледний ак­ку­муля­тор, да? – ус­лы­шал Кейн го­лос Бей­ла.
Кейн, крях­тя, под­нялся на но­ги, по­дошёл к из­го­ловью са­ней и взгля­нул в ли­цо бра­та. В стек­лянных, про­валив­шихся гла­зах, пок­ры­тых тон­кой кор­кой ль­да, от­ра­жал­ся Юж­ный Крест, сто­яв­ший поч­ти в зе­ните.
– Не твоё де­ло, – от­ве­тил Кейн, от­во­рачи­ва­ясь.
– Врёшь, брат, моё.
– От­ва­ли!
– Ха! – кар­кнул Бейл.
– Ну, что ты от ме­ня хо­чешь? – Кейн плюх­нулся на снег и при­валил­ся к са­ням.
– Жду, по­ка ты сдох­нешь здесь, сре­ди сне­гов.
– Не дож­дёшь­ся!
– У ме­ня впе­реди веч­ность, Кейн. А у те­бя?
– А у ме­ня ещё где-то ак­ку­муля­торы за­валя­лись.
– Ха! И ко­го ты об­ма­ныва­ешь?
– От­ва­ли, я ска­зал! – Кейн об­хва­тил го­лову ру­ками и при­нял­ся рас­ка­чивать­ся из сто­роны в сто­рону.
– Не­уже­ли ра­ди вот это­го ты пе­рере­зал мне гор­ло?
– Нет! Я ус­тал от те­бя, от тво­ей рас­су­дитель­нос­ти, ума! – прок­ри­чал Кейн. – Ты всег­да был пер­вый во всём, та­щил ме­ня за со­бой, как ка­кого-то ту­пого ба­рана. А я хо­тел прос­то жить, по­нима­ешь? Жить, а не плес­тись у те­бя в хвос­те!!!
– Ну, и как те­бе та­кая жизнь?
– А что, луч­ше бы­ло бы сгнить там, на стан­ции? – Кейн взмах­нул ру­кой.
– А что, там бы­ло пло­хо?
– Бейл, не на­чинай, по­жалуй­ста!
– А ты от­веть. Пло­хо, да?
– Так у ме­ня хо­тя бы есть шанс най­ти лю­дей.
– Ка­ких лю­дей, Кейн? Ты ос­тался один. Се­чёшь? Ты – пос­ледний че­ловек на всей Зем­ле!
– Зат­кнись!
– Ви­дишь вот ту, но­вую лу­ну?
– Зат­кнись, я ска­зал! – Кейн дол­ба­нул ку­лаком по са­ням. – Я дой­ду до днев­ной сто­роны и най­ду там ко­го-ни­будь!
– Ко­го ты най­дёшь, Кейн? Два шан­са из де­сяти мил­ли­ар­дов – это и так слиш­ком мно­го для та­кой ка­тас­тро­фы. Не всем по­вез­ло так, как нам. И вмес­то то­го, что­бы спо­кой­но про­вес­ти ос­та­ток дней на стан­ции, по­до ль­дом, в теп­ле и с едой, ты ре­шил за­мёр­знуть в сне­гу. До­волен?
– Я дой­ду, слы­шишь? Дой­ду! – Кейн, стис­нув зу­бы, на­чал мед­ленно под­ни­мать­ся на но­ги. – До­пол­зу, в кон­це кон­цов!
– На сколь­ко те­бе сей­час ак­ку­муля­тора-то хва­та­ет, а? – в го­лосе Бей­ла от­чётли­во слы­шалась из­дёвка.
– А­ааа! – взвыл Кейн, схва­тил нож и при­нял­ся с ос­терве­нени­ем дол­бить но­гу бра­та.

Под уда­рами но­жа про­мёр­зшее мя­со кро­шилось и чёр­ны­ми кру­пин­ка­ми осы­палось на снег.

Вопрос: Понравилось?

1. Да		3	(60%)
2. Нет		2	(40%)
Всего:		5

@темы: миниатюра, проза, фантастика

---

Лео

[alladin0178]

Озяб­шие паль­цы уп­ря­мо ис­ка­ли мя­тый ко­ро­бок в кар­ма­не паль­то. На­ко­нец, по­ис­ки увен­ча­лись ус­пе­хом. Чуть под­ра­ги­ва­ющая си­га­ре­та меж губ. Нем­но­го су­ет­ли­вые дви­же­ния, заж­жен­ная спич­ка. Прис­таль­ный взгляд на ма­лень­кий язы­чок пла­ме­ни. Ус­меш­ка. От­бро­ше­на уже по­тух­шая па­лоч­ка. За­дум­чи­вый взгляд в ве­чер­нее не­бо. Нес­пеш­но при­под­ня­тый во­рот­ник. Хо­лод­но. Ве­тер. Осень...

Всег­да лю­бил осень. Да­же на­ше рас­ста­ва­ние треть­его сен­тяб­ря, как в той са­мой пес­не, не из­ме­ни­ло это­го. Осень. На­ше вре­мя го­да... Я лю­бил фо­тог­ра­фи­ро­вать те­бя на фо­не баг­ря­ных листь­ев. Ты всег­да бы­ла мо­ей осенью - яр­кой, дер­зкой, за­во­ра­жи­ва­ющей. Ты всег­да при­но­си­ла проз­рач­ную прох­ла­ду в ис­су­шен­ную страстью ду­шу. Моя не­нор­маль­ная с за­тяж­ны­ми дож­дя­ми осень.

Ты пи­са­ла мне сти­хи, а я пел те­бе про­во­ка­ци­он­ные ма­тер­ные пес­ни... Ты неж­но об­ни­ма­ла, да­ря час­тич­ку сво­ей ду­ши, а я жес­тко от­би­рал твой ду­шев­ный по­кой.

Я всег­да знал, что де­лаю те­бе боль­но, но каж­дый раз ты про­ща­ла ме­ня. И сно­ва ода­ри­ва­ла ме­ня сво­ей щед­рой осенью.

Я при­вык к те­бе. Я всег­да знал, что ты ря­дом. Я за­был, что нет ни­че­го веч­но­го. Прос­то не вспом­нил, что пос­ле осе­ни всег­да при­хо­дит хо­лод­ная зи­ма...

Ты уш­ла. Стыд­ли­во улы­ба­ясь и све­тясь от счастья, зах­ле­бы­ва­ясь эмо­ци­ями, ты со­об­щи­ла о сво­ей все­лен­ской люб­ви. Я ви­дел, что ты уже не Осень. С тем, дру­гим, ты ста­ла Вес­ной. Неж­ной, юной, без­за­бот­ной Вес­ной. Я за­дох­нул­ся от это­го зре­ли­ща. Я за­хо­тел об­ла­дать Вес­ной. Я по­лю­бил её... Вес­ну.

Я ока­зал­ся в её страс­тных объ­яти­ях. Взрыв неж­нос­ти, фей­ер­верк чувств и его имя, про­из­не­сен­ное в пы­лу страс­ти. Ее зак­ры­тые гла­за ри­со­ва­ли дру­го­го че­ло­ве­ка, а гу­бы шеп­та­ли чу­жое имя... Я об­ла­дал чу­жой Вес­ной.

Вце­пив­шись зу­ба­ми в ее пле­чо в мо­мент на­ивыс­ше­го нас­лаж­де­ния, я без­звуч­но ры­дал от бе­зыс­ход­нос­ти. Уже не я. В ее мыс­лях, сер­дце и меч­тах дру­гой, не­ле­по­го ви­да, уг­ло­ва­тый и смеш­ной пар­ниш­ка.

Да­же от­да­ва­ясь мне, она пред­став­ля­ла его.

Мне бы­ло тос­кли­во. В мо­ей ду­ше по­се­ли­лась зи­ма. Она ско­ва­ла все мои эмо­ции. Зи­ма, хо­лод­ная и ве­ли­чес­твен­ная...

Про­моз­глый сы­рой ве­тер про­би­рал­ся под одеж­ду. Мел­кие ка­пель­ки мо­ро­ся­ще­го дож­ди­ка, как ску­пые муж­ские сле­зы, па­да­ли мне на ли­цо и ка­ти­лись по ще­кам. Дождь. Хо­лод­ный, осен­ний, мел­кий, про­тив­ный дождь. Люб­лю дождь...

Смя­тая си­га­ре­та от­бро­ше­на в сто­ро­ну. Она ни­ког­да не лю­би­ла, ког­да я ку­рил. Са­мое вре­мя из­ме­нить се­бя. Пач­ка ос­тав­ле­на на крыль­це.

Яр­кий свет фар, за­ез­жа­ющая во двор ма­ши­на. И вы­хо­дя­щая па­ра. Вес­на и ОН.

- Лео? - нем­но­го ис­пу­ган­но вскрик­ну­ла Вес­на. - Ты че­го?

Он с де­биль­ным ви­дом пе­ре­ми­на­ет­ся с но­ги на но­гу, дер­гая те­бя за ру­ку. Оки­нув его скеп­ти­чес­ким взгля­дом, де­лаю по­мет­ку в сво­ей го­ло­ве о ва­шей не­сов­мести­мос­ти. Ты - в сво­ем лю­би­мом крас­ном паль­то, сши­том на за­каз. Я - в сво­ем се­ром. И Он - в не­ле­пой кур­тке. Мы - па­ра. Мы всег­да бы­ли па­рой, а он - прос­то не­ожи­дан­но сва­лив­ший­ся на те­бя че­ло­век.

- Я ждал те­бя, - слег­ка улыб­нул­ся я. - Ты дав­но при­еха­ла?

- Пой­дем, я про­во­жу те­бя, - тя­нул те­бя в подъ­езд он.

- Вче­ра, - ти­хо от­ве­ти­ла моя Осень, чу­жая Вес­на. - Мы пой­дем...

- Я ску­чал, - так­же ти­хо от­ве­тил я, не об­ра­щая на не­го вни­ма­ние.

- Про­щай, - слег­ка ки­вая, отоз­ва­лась Она.

Зак­ры­лись две­ри подъ­ез­да. На­тя­нув на ру­ки пер­чат­ки и шум­но вздох­нув сы­рой воз­дух юно­ша шаг­нул в сум­рак.

Осень за­кон­чи­лась. На­ча­лась зи­ма.

Шур­ша­щий пе­рес­тук дож­дя по листь­ям, да бе­ле­ющая пач­ка си­га­рет на крыль­це.

Все, что ос­та­лось от них. Все, что ос­та­лось...

Вопрос: Понравилось?

1. да		4	(36.36%)
2. нет		7	(63.64%)
Всего:		11

@темы: история о любви, рассказ

---

Вдохновение Севера

[Julber]

Я читала линии на ладонях –
Вдохновение Севера.
Я брала чабрец, кардамон и донник,
Чтобы выманить Серого.

Я шептала: «Бабка, бабка сорока,
Напугай, чтоб помучался.
Ты скажи, что сгинет он раньше срока,
Коль со мной не обручится.

Он кивал на бабкины предсказанья,
Я в стороночке слушала.
Чтобы выжить – мужем верным мне станет,
Самым преданным суженным.

Он взглянул: в груди моей солнце село
Предзакатными красками.
«Ты прости, красавица, - молвил Серый, -
Я лишь лесом обласканный»

И ушел, свободный, судьбе навстречу,
Растворяясь в лесной листве.
А за ним спокойно сгущался вечер,
И кукушка кричала вслед.

Вопрос: Понравилось?

1. Да		7	(100%)
2. Нет		0	(0%)
Всего:		7

@темы: поэзия, сказка, история о любви

---

Созидатель.

[kocchie]

Аннотация: "Надеюсь, за мной они не придут. Надеюсь, я оставил их тлеть"

***
24 августа, 1921 год


«Мне давно следовало прислушаться к совету доктора Ривз и взяться за перо, чтобы хоть как-то избавиться, по крайней мере, от крошечной толики того ужаса, что сковал мое горло в прямом смысле слова, лишив меня способности говорить. Доктор говорит, что с помощью описаний случившегося со мной кошмара на бумаге я смогу избавить свой истощенный разум от надобности думать об этом, и возможно, я снова заговорю.
В любом случае, я чувствую, что готов поведать этому дневнику мой кошмар, я принял его и смирился с ним, и готов дать ему отпор, потому что все еще хочу жить в здравом уме и теле. Итак...
Доктор Майерс.
Он был моим идеалом, моим кумиром. Вдохновившись именно его работами, я пошел в медицину и упорным трудом и готовностью залезть в любые исследования и эксперименты, проводимые его лабораторией, стал одним из трех счастливчиков, что стали его очередными учениками. Это было событие всей моей жизни: получив письменное уведомление о своем принятии в экспертную команду, я рыдал словно мальчишка над этой жалкой бумажкой – так меня переполняли одновременно радость, гордость и удовлетворение от проделанного пути и открывающихся возможностей. Я и подумать не мог, что это был первый шаг к моему безумию.
Доктор Майерс всегда слыл среди коллег попеременно то гением, то безумцем. Но никто из этих жалких докторишек не смел похвастаться хоть толикой его знаний, которые он выкрал у природы, и дерзости, которая позволяла ему надавать ей пощечин.
Став его учеником, я заразился его маниакальным желанием проникнуть в самые потаенные и темные стороны биологической жизни, не оборачиваясь назад, на жалкую примитивную библиотечную жизнь мелкого студентишки, не подозревая, в какой мрак ведет меня пламя темного факела моего вдохновителя.
Как я уже говорил, в команде нас было трое студентов. Ни один из них не обладал никакими выдающимися качествами, и мне было совершенно непонятно, почему они были выбраны из всех возможных достойных кандидатов, коих в нашем университете было предостаточно. Я откровенно презирал их за это чертовское везение, тогда как мое место было заработано бесконечными часами тяжкого умственного труда над всевозможными медицинскими справочниками и учебниками и в лабораториях при любой мало-мальской возможности.
Так я думал вначале, не ведая, какая была заготовлена им судьба, не задаваясь вопросом, какая роль приготовлена мне.

По правде говоря, среди коллег доктора Майерса была немало его откровенных противников. Некоторые его эксперименты поражали своей смелостью и, так как они требовали некоторых действительных жертв, животных и их трупов в основной своей массе, университет не препятствовал лаборатории, поэтому оппонентов доктора наверху не поддерживали так рьяно. Разногласия и проблемы с университетом для лаборатории начались, когда доктор Майерс заговорил о необходимости использования человеческих трупов в своих экспериментах.
Ситуация ухудшалась, так как доктор не собирался отказываться от этой необходимости несмотря на увещевания, а потом и угрозы со стороны руководства университета. Противники доктора ликовали: в конце концов, лабораторию закрыли.
Закрытие лаборатории сильно ударило по нашей команде, и один из студентов под давлением своей чопорной, многоуважаемой семьи покинул группу, как выражались люди его поддерживающие «бесперспективную, заблудшую, обреченную на провал». По всей видимости, он не осознавал, как благосклонна к нему оказалась судьба.
Тогда же я злорадствовал и упивался возможностью больше пользоваться вниманием доктора, ведь я не планировал покидать его, пока он нуждался в ассистентах. К моему великому сожалению, другой студент придерживался такой же точки зрения.
И, хотя положение казалось бедственным, проблемы решились быстрее, чем мы ожидали. Один из бывших сокурсников доктора, знаменитый в своем деле антрополог и археолог, окончательно и бесповоротно помешанный на Египте, предложил нам свою лабораторию в полное пользование.
Эрик Уайтфол – второй из нас, ассистентов, казалось, чуть умерил свой пыл к работе, когда мы прибыли на новое место. Тем не менее, огонь энтузиазма и жажды знаний, сжигавший его глаза изнутри, пылал почти так же сильно, как и у меня.
Лаборатория находилась в подвальном помещении старого фамильного поместья профессора Блэкрафт в скучной, полузаброшенной деревушке статной старой Англии. Старомодное, когда-то величественное поместье достаточно обветшало, чтоб не быть привлекательным для жилья с первого взгляда, и создавало образ классического заброшенного фамильного гнезда, молодое поколение которого слишком занято собой, чтобы заботиться о древнем роде. Тем не менее, на первом этаже нашлись две уютно обустроенные комнаты, отремонтированные и комфортные, выходящие прямо в коридор, ведущий к лестнице в подвальное помещение, где находилась лаборатория, как будто кто-то нас ждал именно для этого. В одной из них расположился доктор, мы с Эриком заняли двуместную напротив. Нашим бытом, едой и уборкой, занимался мистер Редьярд – мрачный, молчаливый, даже, казалось, немой слуга, древний как само поместье, что даже никогда не реагировал на наши слова, и не поднимал глаз. Все он выполнял машинально и без вопросов, будто это единственное, для чего он еще передвигал свои иссохшие ноги.
Первое время эксперименты проходили в обычном режиме: мы ампутировали конечности животным и сшивали их вновь, внимательно следя за ходом срастания и восстановления в костях и тканях. Доктор Майерс занимался своим «эликсиром роста», который увеличивал размеры некоторых животных почти на четверть, отчего ими приходилось заниматься во втором примыкающем к лаборатории помещении. Казалось, зачем было ссориться с университетом, если мы в итоге не занимались тем, в чем он нас не поддерживал? Но через пару недель наметилось изменение в нашей деятельности, но тогда атмосфера отношений в нашей тесной группе стала меняться.
Для начала необходимо сказать, что, несмотря на мое легкое презрение по отношению к остальным студентам первоначальной группы, со временем я привык к Эрику Уайтфолу, и между нами возникло некое отношение дружбы, какое только возможно со стороны такой отстраненной личности, предпочитающей одиночество, как я. Эрик же отличался невероятно живым умом и добродушным характером, подпорченным разве что горячностью головы и сердца одновременно. Он был куда эмоционален и порой задумчив, слишком много принимал близко к сердцу, и именно поэтому я сомневался в его способности резать и калечить живые существа в том объеме, который нам был необходим в ходе экспериментов. Но очевидно жажда знаний и амбиции по поводу покорения вершины медицины благодаря опыту работы с таким мастером как доктор Майерс поглощали любые человеческие порывы его сердца, за что я мог бы отдать ему должное. Но, по всей видимости, именно пылкое сердце, человечность сделали из Эрика жертву.
Хоть мы с Эриком были вдохновленные и увлеченные своими исследованиями больше, чем кто-либо из наших бывших однокурсников, юность характеров и умов требовала некоей отдушины от длительного умственного напряжения хотя бы в виде прогулок и общения с другими людьми. Доктор Майерс не одобрял наших затей и становился угрюмым, когда мы приглашали его выпить с нами по чашечке чая в деревне, и принимался бормотать с нетипично старческим и мрачным выражением о том, что это невозможно ни при каких обстоятельствах. Мы никогда не уделяли этому особенного внимания, ведь доктор был достаточно эксцентричен, чтобы реагировать не так, как все на повседневные вещи, пока не услышали совершенно неоправданные и глупые сплетни.
В одну из редких вечерних вылазок после суток экспериментов и наблюдений, мы с Эриком разговорились у камина единственной местной таверны, дряхлой, темной и сырой, как все и всё вокруг, и не заметили, как начался сильнейший ночной ливень. Лаборатория находилась на другом конце деревни, к тому же, не подозревая, что можем попасть в такую ситуацию, мы не имели ни обуви, ни одежды, чтобы дойти до нее хоть в каком-то подобии человеческого вида. Спросив у хозяев дозволения, мы остались у очага, к тому же, не было похоже, что они хоть когда-то не принимают местный люд, спавший и бодрствующий кто, когда горазд.
К нам подсел один из местных старожилов, необычайно лучезарный и добродушный пожилой мужчина, с типичным добродушным намерением развлечь и себя и чужаков псевдо светской беседой обо всем. Еще до того, как мы успели рассказать, кто мы и чем занимаемся, он грустно отметил:
- Приятно все-таки видеть молодежь, хоть вы и чужие. Лет десять, двадцать максимум, осталось нашей деревушке. Как видите, у нас-то молодежи совсем нет, очень было тяжко с ними лет двадцать назад, кто остался, все разъехались, а мы не молодеем с каждым днем. И нам осталось-то только занять свое место на кладбище за этим проклятым поместьем.
- А что было не так с вашей молодежью двадцать лет назад? – спросил Эрик, пропустив мимо ушей тот факт, что старик упомянул определенно наше поместье, так как иных в округе не имелось.
- Беда, - протянул старик. – Это все ничтожный отпрыск Мэри и Джонсона, рос нелюдимым – все в своих книгах, все про какой-то Египет. Подростком все перерыл в округе, испортил фамильную землю. А потом уехал в свой университет, так мы вздохнули с облегчением. Так нет же, вернулся, да не один, а с целой оравой каких-то чопорных умников, которые позволяли себе смотреть на нас как на скот. И вроде все поразъехались потом, а один остался, самый противный. Такой же странный, как и наследничек. И все-то они пропадали в своей лаборатории. А наши дитятки-то, самые юные и чуть старше, стали к ним захаживать, слушать про жизнь в большом городе, да интересоваться, что-де они там делали в своей лаборатории.
Старик угрюмо замолчал, уставившись в камин, а нам стало донельзя любопытно, поэтому даже наше воспитание не удержало нас от расспросов.
- И что с того? – спросил Эрик, не дав старику погрузиться в раздумье.
- Что – что... Стали пропадать девушки и парни. Сначала по одному. Потом двое. Через пять лет мы посчитали, что 27 наших ребят, наше будущее, почти всех, кто остался здесь, мы потеряли здесь же, в родной деревне.
- Где они могли пропасть? – удивился я.
- То-то, что негде им здесь пропадать. Вот только каждый из них подружился с этими учеными чертями. А самое плохое, что никто не мог доказать, что они виноваты, ведь ни трупов, ни останков – ничего ни разу не нашли. А когда обыскивали проклятый дом, не находили никаких доказательств. Только головы кошек, собак, шакалов, птиц по банкам рассованы будто в аду. Но мы-то знаем... мы-то все знаем, просто доказать не можем...
Мы переглянулись с Эриком, и, хотя ответ был очевиден для таких проницательных умов, как мы, не спросить мы не могли:
- Кто же это были, отпрыск Мэри и Джонсона и его друг?
Лицо старика скривилось, прежде чем он выплюнул два имени, словно проклятие:
- Николас Блэкрафт и Гордон Майерс.

По дороге в поместье в предрассветный час, я лишь устало ухмылялся себе под нос, тогда как Эрик не на шутку задумался.
- Ты тоже думаешь, что исчезновения молодых людей могли иметь отношение к профессору Блэкрафту и доктору Майерсу? – с ноткой беспокойства спросил Уайтфол. Мне стало смешно от серьезности его тона, и я только успел дернуть плечом, как он снова заговорил:
- Доктор Майерс сказал, что время пришло. Он сказал, что покажет нам нечто такое, для чего на самом деле мы работали эти четыре года.
В тот момент тень легла на мое доверие к Эрику. Я считал, что мы на равных, что доктор Майерс дает нам одинаковую информацию, не выделяя и не ущемляя ни одного из нас. А из слов коллеги я сделал поспешный вывод, что доктор доверился ему больше, чем мне, и это больно ранило мое самолюбие. Я ничего не ответил Эрику, в молчании мы вернулись в поместье.

Уайтфол стал ходить угрюмый и молчаливый, иногда я даже путал его с Редьярдом в полумраке коридора, так тихо и угрюмо он себя вел. Я стал замечать напряжение в рабочих отношениях, и хотя тогда я ошибочно принимал его за результат моей мелочной зависти по отношению к Эрику, на самом деле поменялось его отношение к доктору. Уайтфол стал пристальнее присматриваться к нему, старался заглядывать в глаза, будто решался что-то спросить. Однажды вечером, после того, как Эрик вызвался мыть оборудование и кормить животных в одиночку, а я поднялся в нашу комнату, я услышал нечто вроде ссоры между доктором и Эриком. О чем они поспорили, мне так и не довелось узнать, потому что разговор на повышенных тонах закончился так же внезапно, как и начался, а на вопросы об этом вернувшийся спустя два часа Эрик отвечать отказался. Тогда я и разозлился на него окончательно.
Как глуп и амбициозен я был, чтобы распознать действительную тревогу моего коллеги! Какой кошмар я выбрал на смену простому человеческому разговору с товарищем, коим мне почти стал Эрик. На какие адские муки я обрек его...
После одной страшной ночи, когда меня мучили бредовые, будто искусственные сны полные возни и молчаливой борьбы, после которых мою голову будто разрывало нездоровое похмелье, я, еле держась на ногах, спустился в лабораторию. Я ожидал, что Эрик будет там, так как его кровать была пуста и с подчеркнутой прилежностью заправлена. Но в лаборатории меня ждал только доктор Майерс.
В плохо освещенной комнате стояла нестерпимо неприятная вонь, какой раньше не было, и необычайно затхлый воздух, хотя мы всегда пытались поддерживать свежую прохладу. Я почувствовал тошноту, подстегиваемую нестерпимой болью, и кое-как взял себя в руки. Прежде чем я поздоровался с доктором и спросил, куда пропал Уайтфол, доктор с нездоровой улыбкой подозвал меня к столу.
- Вот, теперь твоя очередь увидеть это. Я думаю, что не ошибся, что ты как раз меня и поймешь, - сказал доктор, указывая на небольшой объект, спрятанный под белоснежным покрывалом. Прежде чем присмотреться к очертаниям объекта под тканью, я заметил, что инструменты для оперирования были недавно в деле, что посуда для использованных тампонов была переполнена кровавыми клочками материи. В отдельной посуде лежали какие-то органы, к которым я не стал присматриваться, еле сдерживая рвоту.
- Посмотри, - практически прошептал доктор и убрал простынь.
Под ней оказалось существо невообразимо мерзкое в своей несуразности. Сначала показалось, что это обман сознания, его дьявольская шутка или просто неудачный эксперимент, который больше никогда не повторится в виду его порочной низости. Но как назло в тот самый момент, когда я был готов вывернуться наизнанку одновременно и от плохого физического состояния, и от увиденного, объект пошевелился и заерзал.
Я замер и сжался всем своим существом, лихорадочно пытаясь определить, галлюцинация ли то, что я вижу или нет, как доктор, будто прочтя мои мысли, мягко проговорил:
- Видимо, мой мальчик, с наркотиком тебе переборщили. Как тебе наш новый эксперимент? – улыбнулся он.
Тем временем существо перевернулось на живот и, помогая себе ручками, - именно ручками, а не лапами или крыльями, - встало на пухлые, ребяческие ножки. Адское создание дышало грузно и медленно, будто привыкая к новой дыхательной системе через нос кота. Это был гибрид, урод, невероятное отродье больной фантазии и искусных рук хирурга, существо с кошачьей головой, пришитой с ювелирной точностью к тельцу ребенка лет четырех. Слова вместе с рвотой застряли у меня в глотке.
Кошачья челюсть упала ребенку на грудь, будто голова еще не совсем соображала, как контролировать старые и новые части тела, с острых зубов медленно капала набиравшаяся слюна.
- Это всего лишь репетиция. Мы давно научились оживлять маленьких богов, - почти с нежностью сказал доктор Майерс, внимательно глядя на свое кошмарное создание. Его руки безвольно висели вдоль туловища, а зад периодически дергался из стороны в сторону, будто кошка, управлявшая телом, пыталась недовольно помахать несуществующим хвостом. – Правда, ни один экземпляр долго не прожил и не вырос, как мы того хотели, хотя Редьярд в своей комнате следит за моими недавними питомцами, и, знаешь, Гренхоуп, они показывают положительную динамику.
С этими словами я бессильно обрушился в глубокий обморок.

Очнулся я под вечер, судя по полумраку нашей бывшей общей комнаты с Эриком. Прокрутив кошмар в голове, я понял, что это был не сон, что Эрика по-прежнему нет, что это не он, а Редьярд возится с чем-то у окна. Я позвал его, но как и прежде, не получил ответа. Я разозлился и, несмотря на отсутствие сил, встал с кровати и сделал пару шагов по направлению к нему. Видимо, отреагировав на шум, Редьярд чинно развернулся и двинулся ко мне. Я был так зол, что намеревался вытрясти из старика душу, чтобы он ответил мне хоть на один вопрос, но совершенно с неожиданной дьявольской силой этот хилый старик сжал мои предплечья, поднял над полом и буквально закинул обратно в кровать. В тот момент, прежде чем повиснуть в воздухе в руках старика, я оказался достаточно близко, чтобы заглянуть в его темные глаза, ловко укрытые седыми кустистыми бровями. Вот только в полете в сторону кровати я осознал, что там, куда я заглянул, не было глаз. Не было вообще ничего.

То ли от душевного стресса, то ли от возможного удара головой, я снова потерял сознание и очнулся только через несколько дней, как мне показалось. Солнце светило в окно комнаты, будто бы все ужасные картины увиденного были всего лишь плодом моего утомленного разума, а в доме стояла звонкая тишина, будто кроме меня здесь никого и не было. Я попытался встать, но обнаружил, что крепко прикован к кровати. Не привязан и не пристегнут, а именно прикован стальными скобами довольно тесными и прочными к самому каркасу металлической кровати. Меня сковал ужас, и крик застрял в горле. Я попытался собраться с силами и вновь закричать, но понял, что причина немоты не ужас и не страх, а физическая неспособность издать хоть стон. И тогда я позволил себе залиться слезами отчаяния.

Солнце уже клонилось к закату, когда я услышал шаги за дверью. Еще через какое-то время зашел доктор Майерс в необычайно приподнятом настроении и Редьярд за ним как всегда в своей, как теперь оказалось, совсем не метафоричной манере живого мертвеца. Доктор Майерс, мой гений и вдохновитель, мой ужас и губитель, сел рядом с кроватью на стул и с отеческой заботой спросил меня о моем самочувствии и пообещал вернуть мне мой голос и свободу при определенных условиях. На мой кивок в сторону кровати Эрика, доктор ухмыльнулся.
- Не беспокойся, мой мальчик. Мистер Уайтфол работает, ты даже не представляешь, какую сложную работу он выполняет! И выполняет восхитительно успешно, мой дорогой! – я никогда прежде не слышал такой радости в голосе доктора. И то, что Эрик, как оказалось, жив и в порядке, притом еще и занят работой в лаборатории, не вселило в меня никакого облегчения или радости: мне совсем не показалось, что он работал в том смысле, в котором это следовало понимать в первую очередь.
Редьярд вколол мне какой-то раствор и случайно прикоснулся пальцами к моей коже. От его мертвенного прикосновения крик снова застрял у меня в горле, разрывая голову на куски, потому что это было ледяное, потусторонне прикосновение давно остывшего тела.
Раствор, видимо, лишил меня воли, потому что я с трудом помню, как меня освободили, одели, привели в порядок и отвели вниз, но я точно осознаю, что самовольно отказался от какого-либо сопротивления. Пообвыкнув к своему нынешнему состоянию, снова погрузившись в лабораторную атмосферу, я, наконец, с практически полным осознанием происходящего оглядел лабораторию. Пока я был недееспособен, доктор, видимо, много работал и готовил материал для своих богомерзких, тошнотворных экспериментов. На некогда пустовавших стеллажах и полках стояли достаточно вместительные прозрачные емкости с головами шакалов, змей, птиц и кошек, естественного размера и увеличенные благодаря формуле доктора, тестируемой им ранее. А в отдельном аквариуме покоилась голова небольшого крокодила. Прибавилось хирургических инструментов, и общая площадь лаборатории уменьшилась из-за выставленной за спиной доктора ширмы. Заканчивая оглядывать комнату, я осознал, что его голос отдается в моей голове, ибо он рассказывал о результатах своих последних наблюдений за выжившими объектами. Пока я собирался с мыслями и прислушивался к словам доктора, мимо меня медленно прошло существо и, подойдя к доктору, попросилось на ручки. Это был тот самый ребенок-кошка, нынче с закрытой челюстью и вполне адекватно владеющим телом. По всей видимости, это была девочка, насколько можно было судить по ее длинному белому одеянию и нелепо помпезным золотым украшениям на запястьях и шее.
- Гляди, Бастет-2, это мистер Гренхоуп, он тебя не обидит, - пробормотал доктор Майерс существу на ухо. Желтые кошачьи глаза, казалось, со знанием дела немигающим взором заглядывали в самую мою душу. – Это моя поздняя идея на самом деле, - деловито сказал доктор Майерс уже мне. – Оперировать на человеческих детенышах, в смысле. Я решил рискнуть после того, как не удалось спасти ни одной взрослой особи, а их было немало: три Анубиса, пять Сехмет, так же погибли оба Себека, а ни один из Тотов даже не очнулся после операции. Так что я решил попробовать вырастить настоящих богов из детского состояния и в одиночку запустил этот эксперимент, который дает положительные результаты! Теперь я не допущу старых ошибок со взрослыми образцами как в прошлый раз!
Объясняя это, он передал девочку на руки Редьярду, отодвинул ширму, и моему взору открылась картина с поражающей реалистичностью воспроизведенная из повседневности ада: в небольшой клетке для животных возилось несколько искалеченных уродцев, они трогали и рассматривали друг друга, будто общались, и даже дрались, с той легкой свирепостью, с которой дерутся настоящие дети. Среди них я разглядел двух шакалов, одну львицу, двух ибисов и одного сокола. По всей видимости, именно на птицах доктор тестировал свою формулу роста, потому что головы пропорционального большого размера сидели на маленьких человеческих плечиках.
В углу клетки сидело еще одно несчастное существо, и ужас и горе разорвали мое сердце при виде его: это был мальчик лет пяти с отсутствующим видом глядящий сквозь копошащихся в сторонке богов. Сбоку от тела по полу были распластаны слишком большие для худенького тельца птичьи крылья, обе ноги были ампутированы ниже колена, и вместо человеческих голеней к потемневшим культяпкам были неаккуратно пришиты две мощные, тонкие птичьи ноги с крупными когтистыми лапами. Прооперированные места явно были заражены, и, судя по нездоровому цвету лица и кровотечению из ушей, можно было смело сказать, что существо медленно умирало.
Я бросился к клетке и в исступлении схватился за ее прутья, ибо я не мог отбросить мысли о том, что это был ребенок, с человеческой головой и лицом, на котором медленно проступал отпечаток длани смерти. В своем молчаливом отчаянии я не заметил, как остальные, уже нечеловеческие существа со звериными головами, более энергичные и здоровые с виду встали передо мной, позабыв все свои игры и будто с удивлением рассматривая пришельца, и закрыли от меня умирающего мальчика-птицу. Я не знаю, что именно я испытывал в тот момент, разглядывая эти звериные морды, в глазах которых проступало нечто вроде молчаливого упрека, но поддавшись чувственному порыву, я пропустил момент, когда один из них, злобного вида маленький шакал, зарычав, сильно укусил меня за руку, и в мои уши полился звериный шум, издаваемый в радостном экстазе толпой искусственных уродцев.
В шоке, я отпрыгнул от клетки, прижимая кровоточащую руку к груди, и, впав в безудержное бешенство, схватил доктора за грудки и хорошенько тряхнул, мысленно извергая тонны проклятий, а на деле – жалкие хрипы. Тут же я почувствовал железную хватку трупа за шиворот: Редьярд поднял меня в воздух за ворот халата, и я стал задыхаться. Доктор Майерс чинно поправил свой халат и, глядя на меня снизу, медленно проговорил:
- Вы совершаете отчаянную глупость, мой друг, если проявляете такое неуважение к моему труду. Вам предстоит узреть всего лишь одно, последнее, и на данный момент, самое мое удачное творение. Во имя науки, вспомните свою яростную страсть к знаниям или хотя бы жажду к жизни, прежде чем я поставлю перед вами выбор: работать со мной или... – он замолчал и жестом приказал Редьярду отпустить меня.
Откашлявшись и выпрямившись, я не придумал ничего лучшего, чем увидеть то, что мне хотели показать. Только сейчас я заметил, что на кушетке, отодвинутой подальше от света, под белоснежной простыней лежало тело. Я похолодел, в голове застучала кровь. Я знал, кто там, я же догадался, как именно «работал» на доктора Эрик, когда он поднялся ко мне, прикованному, в комнату...
Ноги отказывались держать меня, и мне пришлось опереться о стеллаж с крокодильей головой.
Я не мог отвести взгляд от белого силуэта, в то время как Редьярд подошел к нему и аккуратно убрал покрывало.
Тело Эрика оставалось неподвижно. Да, это был мой коллега и друг, обнаженный, в набедренной повязке и нелепыми гротескными золотыми украшениями древности. Я рассматривал его тело и не мог заставить себя посмотреть на его голову. Но вдруг по телу прошла конвульсия, и тело Эрика затряслось вместе с кушеткой во внезапном припадке. Внезапным он оказался и для доктора Майерса, так как довольная улыбка тут же сползла с его лица, и они с Редьярдом быстро передвинули кушетку в центр лаборатории.
Я не мог отвести глаз от задыхающейся бараньей головы, подавившейся своим языком и закатывающей вытаращенные желтые глаза с черным продольным зрачком. Тело дрыгало ногами и хватало руками Редьярда и доктора, пытавшихся усмирить свое создание и спасти его никчемную жизнь. Кажется, доктор кричал мне какие-то команды, я не мог разобрать, да и не хотел. Не отрывая взгляда от бараньей головы несостоявшегося божества Эрика-Хнума, я попятился прочь на ватных ногах.
Поднявшись из подвала, я обрел рассудок и, убедившись, что за мной нет погони, побежал на кухню так быстро, насколько мне позволяло мое слабое тело. На кухне я выволок кочергой тлеющие угли из очага, разлил вокруг масло и керосин, попутно обливая себя, и разбросал горящие спички. Пламя занялось быстро и, казалось, радостно, стремясь захватить и меня. Теряя остатки самообладания, на чистом адреналине я поспешил прочь из проклятого дома. По пути я сообразил закрыть и заблокировать дверь в подвал, откуда раздавались бараний рев, многоголосый звериный гам и звуки борьбы.
Нашли меня в деревне, с обгоревшей спиной, в беспамятстве и истерике.
О, как бы я хотел, чтобы то состояние беспамятства не покидало меня и по сей день...»

Закончив последнее предложение, господин Гренхоуп бессильно уронил руку на кровать и откинулся на подушку. Исписанные торопливым, угловатым почерком страницы тетради перевернулись по инерции, и тетрадь упала на пол больничной палаты. Кисть нещадно болела после беспеременного письма, голова разрывалась от разбуженных воспоминаний. Но улучшение было на лицо: спустя три месяца интенсивной терапии, которая боролась с приступами истерии и панического страха при виде животных и детей, пациент мог смириться с образами своей памяти и бороться с дискомфортом. Доктор Ривз был прав: письменное изложение кошмара, произошедшего с ним, облегчило его усталую душу.
Последний луч солнца скрылся за горизонтом, и палата погрузилась в полумрак. В комнате было тихо, и только отдаленный шум шагов и разговоров персонала и больных напоминал Гренхоупу, что он не один. Осталось дождаться обхода, ужина, и можно было отдыхать. Пациент очень надеялся, что сегодня ему не будут сниться кошмары о кровавых обрядах человеко-зверей.
В дверь деликатно постучали.
Пациент, не имея возможности откликнуться голосом, звучно постучал ложкой по тумбочке.
Дверь беззвучно отворилась, и вошли трое. Тень окна скрывала лица, но ясно подчеркивала силуэты: Гренхоуп вжался в подушку, понимая, что в этот раз бежать ему некуда. Первый человек медленно прошел к середине палаты, ведя за собой на цепи существо, когда как третий, затворив дверь, остался стоять у двери.
В сумеречной палате чуть слышно раздалось тявканье шакала.

Вопрос: понравилось?

1. да		3	(100%)
2. нет		0	(0%)
Всего:		3

@темы: мистика, ужасы, рассказ

---

Ключ

[Скрип пера]

Бенджамин Сполдинг никогда не любил телевизоры. Он до сих пор не мог вспомнить зачем он вообще тогда купил этот агрегат и поставил в своей безупречной гостиной. Какой от него толк? Правду из телевизора в наши дни услышать практически невозможно, он занимает много места и притягивает на себя неизвестно откуда взявшуюся пыль. А сколько от него шума!
Но если у тебя нет телевизора, кто-то может подумать, что у тебя не хватает на него средств или ещё чего похуже, а такого мистер Сполдинг позволить не мог. Он был добропорядочным, обеспеченным человеком и не хотел прослыть чудаком. Скорее всего, это - основная причина по которой он однажды привёз домой большую коробку и освободил место на тумбочке. Надо ли говорить, что включать адский агрегат он и не думал? Пульт, конечно, небрежно валялся среди диванных подушек, на случай если кто-нибудь придёт, но мистер Сполдинг никогда не брал его в руки. Он считал, что телевидением увлекаются только люди, у которых слишком много свободного времени - то есть лентяи и бездельники. Себя же он к этим категориям никак не относил.

Господин Сполдинг был уже немолод, но ещё не немощен. Его волосы давно покрылись паутиной седины, но виски и роскошные бакенбарды, которыми он очень гордился, щеголяли насыщенной медью. Он жил один, в аккуратных апартаментах на окраине Лондона, оставшихся ему по наследству от матери. Сполдинг был весьма уважаемым господином, владельцем собственной мастерской по изготовлению ключей. Его жизнь протекала очень размеренно и последовательно. Он поднимался в семь пятнадцать, завтракал двумя тостами с клубничным джемом, запивая их чёрным чаем с молоком, затем надевал опрятный коричневый костюм, плащ и котелок, в зависимости от погоды, брал красивую трость с набалдашником в виде совы - подарок друзей на 50-летие - и шёл в мастерскую, находящуюся в паре кварталов от его дома. Работал он до 8 вечера. Из его рук выходили самые разные ключи - для шкафов, сундуков, от дверей и от шкатулок. Он любил работать с металлом и верил, что у всего в этом мире должен быть свой ключ. В три двадцать он делал перерыв на ланч в кафешке через дорогу, оставляя мастерскую на попечение своего племянника Генри. В конце дня он любил пропустить кружку пива в компании друзей в пабе под названием “Старый Тоби”, обсудить политику и последние новости в газетах. Иногда он даже смотрел в пабе футбол, но не особо одобрял ни шумную толпу, ни данный вид спорта. По выходным он делал регулярную уборку своего аккуратного жилища, читал свой любимый еженедельник “Всё о ключном деле”, пропускал стаканчик виски и был абсолютно доволен своей жизнью. Пока однажды, племянник не надоумил его включить этот треклятый агрегат.

Сейчас сложно такое представить, но в молодости Бенджамин Сполдинг (тогда ещё просто Бенджи) мечтал о путешествиях и дальних странах. Один раз, он даже пересёк Ла Манш и неделю провёл гуляя по Парижу. Иногда, на теперь уже господина Сполдинга, находила ностальгия по тем бесшабашным временам и он доставал старый альбом с потрёпанными фотографиями и долго всматривался в выцветшие снимки. За этим занятием его как-то и застал Генри - щуплый бледный подросток, свалившийся на его голову по просьбе брата. Подмастерье, из племянника получился не ахти какой - неуклюжий, невнимательный. По мнению господина Сполдинга от таких лучше прятать всё острое и хрупкое. Генри никогда не поручалось ничего, связанного с изготовлением и починкой ключей - мистер Сполдинг очень боялся за свою репутацию, поэтому подросток выступал посыльным, уборщиком и принимал заказы, если дяди не было рядом.

- На что это вы смотрите, дядя? - спросил мальчик, поставив пакет с бакалеей на стол и заглядывая ему через плечо.
- Старый альбом из моих путешествий, - поделился с ним задобренный коньяком и мирным вечером мистер Сполдинг.
- О… - с любопытством разглядывая снимки молвил племянник - Я и не думал, что вам интересны путешествия.
- Будь я моложе и не будь я владельцем своего дела, я бы ещё постранствовал, - поделился с ним Бенджамин - Конечно, возраст берёт своё. Вот было бы здорово, если бы можно было путешествовать, не вставая с этого уютного кресла.
- Мы живём в мире прогрессивных технологий, дядя, - усмехнулся Генри, - Установите себе спутниковое телевидение - там различных передач про путешествия очень много. Так и будете путешествовать, не покидая гостиной.
- Ммм… - с сомнением покачал головой мистер Сполдинг.
- Да там всё просто! - воодушевлённый идеей, стал размахивать руками Генри, - Я вам объясню.

В этот момент он задел рукой одну из фарфоровых статуэток на тумбочке по соседству и на время, передачи про путешествия были забыты. Но идея, хотя она и появилась с подачки такого бесполезного молодого человека как его племянник, надёжно обосновалась в мозгу мистера Сполдинга. Поэтому, когда он увидел в газете объявление “Установка спутникового телевидения. Недорого”, Бенджамин Сполдинг поднял трубку и набрал нужный номер.

***

- И это всё? - мистер Сполдинг подозрительно косился то на собственный телевизор, то на не очень опрятного юношу в спецодежде, который около получаса ползал по чердаку и теперь просил за это уплаты - Ничего же не изменилось.
- Ну вы прям как мой дедуля, - усмехнулся рабочий,- Ваша тарелка установлена, если вы соблаговолите выйти наружу, вы увидите её у окна своего чердака - так она лучше будет ловить сигнал. А чтобы посмотреть кабельные каналы, вам нужно нажать сюда, сюда и вот сюда - принялся объяснять он.
- Мне нужен канал про путешествия, - требовательным тоном заявил Сполдинг.
- Отличный выбор, - кивнул рабочий, - вот в инструкции есть и “Ворлд Трэвел” и “Дискавери”, просто вводите нужную комбинацию и наслаждаетесь.

Рабочий так легко управлялся с пультом, что всё действительно казалось просто и понятно. Однако, когда он ушёл и мистер Сполдинг остался один на один с телевизором, ему стало не по себе. Он ещё раз внимательно перечитал инструкцию вдоль и поперёк и слегка дрожащим пальцем ввёл комбинацию на пульте.

- Действительно, ничего сложного, - утирая пот, вздохнул мистер Сполдинг, когда на экране появился ведущий, бодро вещавший откуда-то из недр Амазонки.

И вот, на некоторое время, пожилой джентльмен, презиравший телевизоры и презираемый агрегат, казалось, нашли общий язык. В расписание мистера Сполдинга добавился новый пункт - час вечернего просмотра репортажей со всего света по будням и три часа по выходным.

Как же приятно было, завернувшись в клетчатый тёплый плед, попивая чай с бисквитами, погружаться в мир чужестранных пейзажей! Вместе с отважными молодыми ведущими, Бенджамин Сполдинг изучал дебри джунглей и общался с индейцами, пробовал экзотические блюда, погружался в глубины океана и исследовал самых диковинных животных, которых только можно было себе представить. Даже как-то обидно, что он столько лет отказывал себе в удовольствии познавать мир из-за каких-то дурацких предрассудков. Конечно, он никому бы в этих мыслях не признался, особенно Генри...

***

Погода в тот день была отвратительной даже по лондонским меркам. Дождь отчаянно бросался на окна, ветер завывал в каминной трубе так, словно это на самом деле волк застрял в дымоходе, а небо то и дело подсвечивалось вспышками молний, превращая тяжёлые тучи в гротескные портреты очень хмурых людей. Проснувшись, по своему обыкновению, в семь пятнадцать и прислушавшись к непогоде за окном, мистер Сполдинг решил, что крайне маловероятно, что кому-то сегодня понадобятся ключи. А если и понадобятся, они могут заглянуть к нему как-нибудь в другой раз. Конечно, он очень пёкся о безупречности своего сервиса…
“Но у всего есть предел!” - пробормотал мистер Бенджамин себе под нос, пытаясь подцепить носком тапок, так неудачно забившийся под кровать.
В конце-концов, он уже далеко не молод, решил для себя мистер Сполдинг, устраиваясь поудобнее в своём кресле пред телевизором. Вон, суставы охотно откликаются на буйство стихии, а такими руками хороший ключ не сделаешь.

Он взял в руки пульт, уже привычным движением нажал на большую зелёную кнопку, настраиваясь на приятный день праздного безделья и интересных передач, как во всём доме сначала мигнул, а затем полностью погас свет. Мистер Сполдинг настолько удивился, что какое-то время так и сидел с вытянутой рукой. В полумраке гостиной, экран телевизора мерцал загадочным зеленоватым светом. На всякий случай, Бенджамин ещё пару раз ткнул в кнопку, в надежде, что телевизор включится. По экрану пошли странные помехи, а из динамиков послышалось невнятное бормотание.

Отвратительное начало дня, - вздохнув, поднялся с кресла мистер Сполдинг, собираясь одеться и пойти разбираться, что же могло произойти в наш век прогрессивных технологий такого, что выключило бы свет в его доме.

Он был уже в дверях, когда за его спиной телевизор издал громкий трескучий звук и внезапно заработал. На экране появилась женщина, державшая в руках какую-то бумагу и зачитывавшая текст ровным дикторским тоном.

Мистер Сполдинг пожал плечами и вернулся в кресло, недоумевая. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что он не понимает, на каком языке ведётся трансляция. Конечно, сбой в электричестве мог сбросить какие-то настройки и перекинуть его на вещание из какой-то другой страны… Но это не объясняло, отчего женщина на экране была неестественно фиолетового цвета.

Он долго смотрел на фиолетового диктора определяя на каком языке она говорит, но ничего не вышло. Тогда мистер Сполдинг попытался переключить канал и с удивлением стал наблюдать за тем, как абсолютно фиолетовые люди играли в мяч на лазурной лужайке. На третьем по счёту канале какое-то странное существо сражалось с фиолетовыми же рыцарями в непонятного вида полумеханических доспехах. Куда бы они ни переключал - Бенджамин Сполдинг видел самых разных людей, занимавшихся самыми разными делами, понятными и непонятными, говорящими на неведомом ему языке и совершенно абсолютно полностью фиолетовыми.

После получаса безуспешных попыток найти канал “Дискавери” или, на худой конец, “БиБиСи Ньюз”, мистер Сполдинг пришёл к выводу, что странный сбой в электрической сети испортил ему телевизор. Может быть повредилось что-то, что отвечает за цвет и звук… он был не мастак в таких делах. Как только электричество появится, надо будет позвонить мастеру…

***

Я даже не знаю, что вам сказать, - молодой человек в не очень чистом комбинезоне почесал затылок, глядя то в разобранные недра телевизора, то на пожилого джентльмена, настоятельно требовавшего починить агрегат, - Я не вижу никаких повреждений.
- Никаких?
- Никаких.
- Тогда как вы объясните, что он показывает мне фиолетовых людей, говорящих бог знает что?
- Давайте я ещё раз всё проверю, и мы посмотрим…

Но ничего не помогало - телевизор упорно отказывался показывать привычные каналы. Не раз и не два, утирая пот со лба, мастер подкручивал какие-то гаечки и зачищал контакты, но коварное устройство, будто издеваясь, по-прежнему демонстрировало весьма сомнительную цветовую гамму и непонятную речь.

В конце концов у мистера Сполдинга кончилось терпение. Выпроводив незадачливого работника за дверь, он угрюмо уставился в злополучный телевизор. Сейчас там, видимо, показывали какое-то ток-шоу. Два джентльмена, возмутительно неестественного цвета - один фиолетовый, с оттенком серого, другой - с оттенком синего, сидели за стеклянным столом странной формы и лопотали что-то несусветное. Одеты они были тоже непонятно во что - длинные белые балахоны, испещрённые какими-то символами. Оба были босиком. Дискуссия судя по всему накалилась до предела - они размахивали руками и повышали голоса. Затем, один из них внезапно резко вскочил, зарычал и свернул оппоненту голову. Вот так запросто. Водрузив свой трофей на стеклянный стол, он вышел из кадра. В студии было пусто. Голова стояла на столе и жидкость золотистого цвета растекалась пятном по его поверхности, медленно стекая по краю, капая на пол. “Возможно, это какой-то фантастический фильм”, - ошеломлённо разглядывая голову, предположил мистер Сполдинг, но внутри у него шевельнулось очень неприятное ощущение. Он не выдержал мёртвого остекленелого взгляда с экрана и переключил канал.

Уже знакомая ему фиолетовая женщина судя по всему зачитывала новости - кадры с ней чередовались с репортажами с мест событий. Мистер Сполдинг с любопытством смотрел сюжеты с загадочными летающими объектами в алом небе, напоминающими бактерии и управляемые фиолетовыми людьми. Странные города, будто огромные светящиеся термитники, необычные животные, не похожие ни на что, что могло бы водиться даже в самых недрах Амазонки...
Пожалуй, это может быть поинтереснее, чем “Дискавери”, - задумчиво произнёс Бенджамин Сполдинг и пошёл заварить себе ещё чашечку чаю.

Поскольку ни один из последующих мастеров так и не нашёл никаких неполадок в его телевизоре или спутниковой тарелке, мистер Сполдинг решил для себя, что по-видимому случайно подключился к какому-то иностранному сегменту научной фантастики. В инструкции нигде не говорилось, что делать в таких случаях. Покупать новый телевизор Бенджамин не хотел категорически. Ведь и этот был совсем новый и вон как быстро испортился - пустая трата денег! В конце концов он просто смирился и стал смотреть то, что показывают. Не так часто и не с таким удовольствием - с фантазией у авторов этих каналов не всегда было хорошо, но бывало, что на экране показывали не менее интересные пейзажи и весьма любопытных существ. Со временем, Сполдинг стал ловить себя на том, что стал понимать отдельные слова, которые бормочут эти разноцветные люди. Как-то утром он попал на детскую передачу, по типу “Улицы Сезам”, где разноцветные плюшевые существа учили предполагаемых фантастических фиолетовых детей числам и алфавиту. Мистер Сполдинг счёл это забавным и стал смотреть передачу за завтраком каждый день. Это помогало ему лучше понять что происходит в этой вселенной и научиться различать простые слова. Эти детские выпуски стали его ключом к разгадке фантастического мира.

***

Зимой мистеру Сполдингу всегда нездоровилось и он брал часть работы на дом. Он оборудовал себе рабочий стол в гостиной. Ярко горел камин. Бенджамин Сполдинг полировал набор ключей для пожилой дамы, гордой владелицы нескольких антикварных комодов. На нём была тёплая фланелевая пижама, байковый халат, любимые войлочные тапочки а на шее - тёплый шарф - дань сезонной простуде. Он хмурился.
Сегодня в новостях Акк’зандеры часто встречалось слово “угроза” и “отряд”. Он очень переживал. “Что у них там могло случиться? Неужели снова повстанцы пробрались в столицу?”. Не смотря на полученный “ключ”, мистер Сполдинг ещё не очень хорошо понимал всё, что слышал. Акк’ говорила о полётах, о погоде, но больше всего - об угрозе и безопасности. В репортажи вклинивались интервью с различными представителями кластеров, которые рассуждали о допустимости или недопустимости чего-то. Волнение людей из телевизора передалось и Бенджамину Сполдингу. Близилась полночь, но спать он не шёл. По словам Зандеры, все ожидали сегодня результатов какой-то операции. И он тоже ждал.

В пятнадцать минут первого он всё-таки сложил ключи в кейс, помешал угли в камине и двинулся в спальню. Однако, едва он принял лекарство и устроился под пуховым одеялом, в его окна ударил неестественно яркий свет. Щурясь, мистер Сполдинг вскочил с кровати и подбежал к окну. Свет нещадно бил по глазам, по щекам потекли слёзы.
- Что это ещё такое?! - прокричал непонятно кому Бенджамин Сполдинг.
Затем он услышал, как медленно открываются створки окна и как неведомая сила поднимает его в воздух.

***

Исчезновение мистера Сполдинга так и осталось загадкой. Его дело покрывалось пылью в архиве полицейского участка наравне с делами об исчезновении пяти рабочих различных телевизионных компаний, случившихся примерно в то же время. Рассматривались версии о похищении, но просьбы о выкупе так никогда и не поступило. В доме мистера Сполдинга не было обнаружено никаких посторонних отпечатков. Не было свидетельств взлома или борьбы. В отчётах говорилось, что входная дверь была закрыта на замок и цепочку изнутри, а окна спальни распахнуты. Из улик был найден лишь шарф мистера Сполдинга, таинственным образом запутавшийся в телефонных проводах. Кроме самого почтенного господина также пропал телевизор из его гостиной, что наводило на мысли о грабеже.

Вопрос: Понравился ли вам текст?

1. Да, понравился		4	(100%)
2. Нет, не понравился		0	(0%)
Всего:		4

@темы: мистика, проза, рассказ, фантастика