Мать Тереза совершает смертный грех в чистилище(с)
Мы в ответе за тех...
Примечание: написано по мотивам авторской текстовой ролевой игры
Размер: 4000 слов
Алекс в бешенстве хлопнул дверью так, что она едва не слетела с петель и, отскочив от косяка, опять распахнулась. Следом за Алексом в кабинет тут же просунулась белая лошадиная голова.
– Дайте мне поговорить с женой наедине!!! – свирепо прорычал Алекс, выпихивая лошадь назад. Он успел увидеть в коридоре мёртвую проститутку Фиби, дочь вождя Большую Змею и духа дерева Дерека, угрюмо смотревшего на него с противоположного конца коридора. Алекс поймал его взгляд и передёрнулся, невольно потирая шею.
– Вы не должны были так поступать с мальчиком, – в сотый раз укоризненно сказала белая лошадь, прежде чем Алекс снова закрыл дверь кабинета, на этот раз заперев её на ключ.
читать дальшеЕва стояла в центре кабинета. За стеной, в бывшей детской, слышались стоны и вскрики до сих пор пребывавшей в трансе старухи-пророчицы, имени которой Алекс не помнил.
– Кот, – начала Ева сочувственно, – Зитанра говорит, что это так и будет продолжаться...
Её прервал пронзительный свист и последовавший за ним грохот. Из окна стало видно пылевое облако, которое поднял очередной упавший в рощу метеорит. В небе тянулся длинный метеоритный след.
– Близко лёг, – сказал Алекс и поморщился. – Что будет продолжаться? – нервно спросил он у Евы, переждав грохот.
– Конец света, конечно, – терпеливо пояснила Ева.
– Я не верю в конец света!!! – заорал Алекс.
Ева ничего не сказала, только многозначительно подняла одну бровь и кивнула в сторону окна.
Этот кошмар начался недели три назад – именно тогда на имя Алекса стали приходить все эти дикие, нелепые письма, якобы от имени его персонажей. Алекс уже двадцать лет зарабатывал на жизнь писательством. И неплохо зарабатывал. Он попробовал себя во многих жанрах, но в основном из-под его руки выходили триллеры и фантастические приключения. Алекс был необычайно плодовитым и работоспособным писателем, так что многие его книги переросли в целые многотомные серии. Сейчас Алекс самозабвенно проклинал себя за это.
Большая часть писем несла в себе угрозы, меньшая часть – слёзные жалобы и просьбы. Все их Алекс принял за неумную шутку и несмешной розыгрыш.
Первым пришло письмо от Дерека – его первого героя – бессмертного духа дерева, который мстил людям за то, что те вырубали леса. Постепенно Дерек превратился из мстителя в наёмного убийцу со сверхспособностями. Читателям он нравился недолго, Алекс давно его забросил. Теперь Дерек напоминал о себе и прямым текстом заявлял, что собирается убить Алекса. Дерек не хотел быть бессмертным убийцей, он хотел покоя, он хотел в лес, он хотел снова вернуться в своё дерево.
Потом написал Джон Литтл – опыт Алекса в области детской литературы. Литтл весьма эмоционально объяснял, что и куда он засунет Алексу, когда доберётся до него. Литтлу исполнилось восемнадцать лет, а выглядел он на семь. Оказалось, что прокол Алекса с ним состоял в том, что Алекс забыл «взрослить» мальчишку от книги к книге.
Потом пришло письмо от Белой Лошади, недовольной тем, что Алекс «убил» её хозяина – маленького мальчика, умершего в конце книги от тифа. Продукт того времени, когда Алекс учился писать мелодрамы и выжимать слёзы из читателей.
Дальше письма шли одно за другим, а когда иссяк их поток, в доме Алекса начали появляться сами отправители. Они наводнили его гостиную, они спали в его саду, они обедали и ужинали на его кухне. Ева сбилась с ног, пытаясь угодить всем. Только накормить всю ораву было целым делом!
Они отказывались уходить прежде, чем Алекс удовлетворит их просьбы.
Сначала Алекс бессильно бесился и пытался выставить незваных гостей из дома. Он был уверен, что это проделки его особенно безумных фанатов. Но если рыцаря, дворецкого и индианку ещё можно было принять за обычных переодетых психов, то говорящая лошадь, древообразный Дерек и не отражающийся ни в одном зеркале клыкастый Микки на переодетых артистов – даже в самом элитном и высокотехничном гриме – не походили никак.
Тем не менее Алекс попытался выставить их всех при помощи деревенской полиции. Они с Евой жили на отшибе, за несколько миль от деревни – Алексу нравилось уединение, ему так лучше работалось. И теперь эта любовь вышла ему боком – шеф полиции голосом обиженного ребёнка объяснил, что у них сломалась последняя патрульная машина, как он и предсказывал жадному мэру округа, и что они обязательно доберутся до Алекса на машине или пешком, как только смогут. Стоит ли говорить о том, что никто до них так и не добрался?
Наконец, Алекс решил, что он просто спятил. Объяснение было простым, понятным и даже чем-то приятным Алексу. Многие великие гении кончали свои дни в психушке. Но эта теория разбилась о тот простой факт, что Ева тоже видела их всех – как известно, коллективных галлюцинаций не бывает.
Когда минуло три дня, а ситуация никак не поменялась, Алекс избрал другую тактику: он делал вид, что не замечает гостей – как будто их просто не существует. Однако, когда Дерек, потеряв однажды терпение, взял его за горло узловатыми сухими пальцами и приподнял над полом, Алексу пришлось признать: они существуют и они опасны. Дерека оттащили дворецкий Файн и Безымянный Рыцарь, но больше Алекс решил не рисковать.
Большую часть дня он стал проводить, заперевшись в своём кабинете. Стоило ему высунуть нос за дверь, как его принимались осаждать персонажи со своими просьбами. Дерек его больше не трогал, поддавшись на убеждения Файна о том, что убив Алекса, они сделают сами себе только хуже, но постоянно маячил в конце коридора и прожигал дверь кабинета ненавидящим, нечеловеческим взглядом.
А ещё три дня спустя по радио (телевизоры Алекс не выносил и в доме не держал) начались одно за другим объявления о страшных стихийных бедствиях, обрушивающихся на мир. Наступал конец света.
Ещё один персонаж Алекса – древняя старуха-пророчица, которая постоянно бормотала что-то невнятное, так что не было никакой возможности понять, чего она хочет и зачем пришла, – впала в транс в первый день «Конца света». Ева настояла на том, чтобы старуху перенесли в относительно спокойное место дома – пустую детскую. Когда-то Алекс и Ева планировали завести ребёнка и даже подготовили комнату, но ничего не вышло, чему Алекс в душе был рад.
Старуху перенесли в детскую, и Ева полночи сидела с ней, вслушиваясь в тот бред, который несла бабка в трансе...
Алекс подошёл к окну.
Небо было неестественно красным, хотя до заката оставалось ещё несколько часов; в их саду дымилось несколько небольших метеоритов, упавших сегодня утром; (по радио, которое Алекс расколотил в приступе гнева ещё вчера, они успели услышать, что половина Японии ушла под воду, а половина Южной Америки охвачена «огнём, сошедшим с небес», так что разрушения в саду, на взгляд Алекса, были минимальными).
В беседке, которая почти не пострадала от метеоритного дождя, вольготно расположился Джон Литтл: вытянув тощие ножки в шортиках, он обнимал одной рукой Большую Змею, дочку вождя краснокожих, которая мечтала учиться в колледже, другой рукой, мёртвую проститутку Фиби, и что-то рассказывал им звонким голоском. Выражение личика у него при этом было совершенно сальное и взрослое. Все трое без конца хихикали.
Чуть ближе к дому, под самым окном кабинета, Безымянный Рыцарь, гроза драконов и прочих минотавров, перерезавший в книгах Алекса примерно сотню злобных рыцарей, а теперь требующий, чтобы Алекс прекратил писать о нём такие ужасные вещи, пацифист по призванию, пытался отнять у вампира Микки банку с хомяками, которыми Микки преимущественно питался, обитая у Алекса. Рыцарь утверждал, что пока он здесь, ни одно живое существо не погибнет. Микки он живым не считал. Микки визгливо обзывался и неловко отталкивал от себя Рыцаря холёной белой рукой, другой рукой прижимая к груди банку.
Микки к Алексу пришёл по такому делу: он утверждал, что у него аллергия на женскую кровь, и что он не может больше питаться этими бесконечными деревенскими фру и фройляйн, которых ему упорно подсовывал в книгах Алекс. Кроме того, Микки оказался стопроцентным педерастом, что неприятно поразило Алекса.
Впрочем, у Алекса многое до сих пор просто не укладывалось в голове, хотя он к этому уже начал привыкать. Алекс открыл окно и рявкнул:
– Эй вы, вам совсем плевать на то, что из-за вас творится? Это вы всё устроили, довольны?!
Все, кто был в саду, примолкли и посмотрели на него. Алекс продолжал, обрадованный тем, что его слушают:
– Думаете, если мой мир погибнет, вы просто вернётесь в свои уютные книжонки? Ха! Чёрта с два! Вы все тоже сдохнете! Книжки о вас некому будет читать!
– Два дня назад, сладенький, – начал Микки, елейно улыбаясь клыкастым ртом, – ты вообще говорил, что я галлюцинация, а мы, галлюцинации, не привыкли заботится о таких мелочах, как гибель мира.
Рыцарь, воспользовавшись тем, что Микки отвлёкся, выхватил наконец у него из рук заветную банку и с громким победным воплем убежал в дом. Микки с визгом бросился следом.
– Дикари, – поджав губки, заявила Большая Змея.
Алекс с грохотом закрыл окно. Всё это время Ева терпеливо дожидалась, пока Алекс снова обратит на неё внимание.
– Что? – спросил он раздражённо. – Ты что-то говорила?
– Да, кот, я говорила, что, судя по словам Зинтары, мир погибнет, если мы не отправим всех, кто не должен быть в нашем мире, обратно.
– Поверь, Ева, даже если бы нам не угрожал конец света, я бы сделал что у годно, лишь бы избавиться от этих... этих... – Алекс схватился за голову. – Только что? Что нужно сделать?
– Я, Файн и Дерек нашли кое-что в библиотеке, – сказала Ева, протягивая Алексу исписанный её почерком лист бумаги. Алекс хмуро схватил его и быстро пробежал глазами.
– Что за чушь? – бормотал он. – Откуда вы это взяли?.. Сжечь... написать... Ересь!
– Файн в юности увлекался оккультизмом, Дерек кое-что понимает в магии друидов, – пояснила Ева. – Мы нашли несколько книг на эту тему... Думаю, стоит попробовать, они разбираются в этих делах лучше нас. По крайней мере, у нас просто нет другого выхода... Тебе ужин сюда принести?
– Да какой тут ужин? Мы скоро все умрём, – мрачно махнул рукой Алекс и повалился на диван. – Особенно если к этому приложит руку этот психованный Дерек. Знаешь, я его таким не писал. Никогда!...
Ева подошла ближе, присела на краешек дивана и погладила его по голове:
– Бедный мой, – сказала она с искренним сочувствием. – У нас ещё есть время, ты не волнуйся, мы сами найдём в библиотеке твои рукописи, ты только напиши про всех... хочешь, выполняй их просьбы, хочешь, нет, но напиши новые истории – чтобы им было, куда вернуться.
Алекс помолчал, глядя в стену, потом сказал:
– Оливок мне принеси... И сыр с булочкой... И джем апельсиновый... и кофе. На кухню к этим тварям я никогда не спущусь... Оливки без косточек!
Ева поцеловала его в щёку:
– Ты лучше всех... Чёрные оливки без косточек и целый термос кофе с кардамоном, а ты пока начинай писать...
Алекс обнял её одной рукой, притягивая к себе, и жалобно сказал:
– Что бы я без тебя делал?
– Писал бы точно такие же гениальные романы, разумеется, – Ева улыбнулась и утешительно похлопала его по спине. – Ужин будет готов через десять минут... Принесу тебе ужин, а потом буду сидеть в библиотеке с Файном, если что – приходи.
– Нет уж, лучше вы к нам, – сумрачно сказал Алекс, садясь на диване и глядя на кипу белых листов на столе. – Чтобы было, куда вернуться, говоришь?
Было далеко за полночь, в доме стояла тишина. Последний метеорит упал на оранжерею около девяти часов вечера, с тех пор багрово-красное ночное небо оставалось спокойным.
Ева сидела в библиотеке и при свете переносного фонаря листала третью папку архива в поисках рукописей Алекса. Библиотека была единственным местом, где не царил, стараниями Евы, идеальный порядок. Алексу было скучно иметь картотеку и книги в алфавитном порядке на полках, он предпочитал находить неожиданные книги в неожиданных местах. Сейчас этот каприз весьма затруднял поиски нужных рукописей, тем не менее Ева и Файн нашли уже две трети нужных бумаг. Дерек, который всюду ходил за Файном, в поисках не участвовал. Он безучастно гладил деревянные стеллажи, корешки старых книг и, кажется, тихонько разговаривал с ними о чём-то. «Сколько тут его погибших товарищей», – подумала Ева и покраснела.
Файн стоял на приставной лестнице и светил фонарём на верхнюю полку очередного стеллажа, проверяя, не завалялась ли там ещё одна папка архива.
Мистер Файн, дворецкий, был человек высокий и плотный с бульдожьей челюстью и хрящеватым крупным носом потомственного англичанина, одет он был по моде начала двадцатого века. В книгах Алекса Файн был расчётливым отравителем, тогда как на деле оказался совершеннейшим маньяком, теряющим разум при виде ножей или бритв. Файн стал своеобразным старостой персонажей-пришельцев, единственным, кого хоть как-то слушался Дерек и кто мог убедить мёртвую проститутку Фиби надеть на себя что-то менее вызывающее, чем мужской пиджак на голое тело.
Файн был безукоризненно вежлив и услужлив (как и полагается настоящему английскому дворецкому). Он хорошо помогал Еве по хозяйству. Однако, Ева прекрасно отдавала себе отчёт в том, что Файн, как и Дерек, в любую минуту может сорваться и прирезать её, если ему на глаза не вовремя попадётся кухонный нож. В библиотеке, по счастью, не было ничего, что могло бы ввести Файна в приступ безумия.
– Если бы ваш муж, леди Эва, немного подумал, то и сам бы увидел, как органично в плоть повествования входит лезвие, и как смешон и неуместен там яд, – негромко, с английским акцентом говорил Файн, продолжая бесконечную тему, волновавшую здесь каждое существо – тему исправления своей жизни в «неправильных» книгах Алекса. Отвечать Еве не требовалось, это был монолог. Она только сочувственно и механически кивала на слова Файна. Дерек, казалось, не слушал его.
– Боже правый, не хотел бы показаться неблагодарным невежей, но я ещё молчу о том, что он поразительно мало знает о быте английской аристократии...
– Но книги с вами расходятся большим тиражом, – заметила Ева, – Алексу даже пришлось делать серию.
– Отрадно слышать, – с холодной вежливостью ответил Файн и замолчал.
Ева помассировала ноющие виски.
– Скажите, мистер Файн, как всё-таки это может быть? Мой муж – ваш создатель, правильно? Это он вас придумал, как же может часть его выдумки оказаться «неверной»?
Дерек шумно фыркнул из своего угла, не поворачиваясь ни к Файну, ни к Еве. Файн помолчал. Он спустился с лестницы, аккуратно держа подмышкой ещё несколько папок архива.
– Видите ли, леди Эва, – заговорил он наконец, – невозможно придумать того, чего вовсе не существует. У всего в мире по обе стороны бытия есть своя схема, архетипы характеров, паттерны поведения. – Он бросил на Еву пытливый взгляд. Ева пыталась осмыслить сказанное:
– Объясню проще, – продолжил Файн. – Представьте себе механизм часов – там нет лишних деталей, одна шестерёнка цепляет другую, пружина раскручивает механизм, валик цепляет стрелки и заставляет бежать их по кругу. Ваш муж может не знать внутренней механики часов, но если он напишет про часы в своей книге, механика их никуда не денется. Так выходит и с нами: внешние проявления характера находятся в неразрывной связи с внутренними. Ваш же муж, по ему одному известным причинам, умудряется выбрасывать десятки рабочих деталей, заменяя их чужеродными, неподходящими. Или забывает соединить одну шестерню с другой, из-за чего весь механизм обречён работать вхолостую, как это вышло с бедным мистером Литтлом, который застрял в теле ребёнка.
Ева внимательно слушала его и не перебивала. Кажется, даже Дерек прекратил шептаться с полками и тоже прислушивался к речи Файна.
– Невозможно совсем игнорировать законы мира, о котором пишешь, особенно, не удосужившись создать новый мир, а беря взаймы тот, что уже создан, тот мир, в котором живёт сам писатель, как это и делает мистер Алекс. Поэтому, милая леди Эва, я не вижу причин удивляться тому, что мы недовольны его работой.
Ева недоверчиво покачала головой, но ничего не ответила на это.
– Каково это, быть там... в книге? – спросила она несколько минут спустя, не отрывая взгляда от страниц архива. Послышался резкий, как щелчок сломанной ветки, смешок Дерека.
– Это ничем не отличается от того, что я испытываю, пребывая здесь, – сообщил Файн, подумав. – Исключая то, что в книге всё же меньше элементов свободы воли и выбора... Помните, ваш муж вынуждал меня убивать ядом? А здесь… – Голос Файна возвысился, и Ева невольно посмотрела в его сторону. – Здесь я могу... впрочем, не будем об этом, – как будто опомнившись, закончил Файн. Дерек усмехнулся и подошёл ближе к ним.
– Оззи, Оззи, – проскрипел он, опираясь на стол, – зачем ты сдерживаешься? Я же предлагал тебе развлечься напоследок... А вдруг эта херня не сработает?
Ева изо всех сил старалась не смотреть на Дерека и особенно – ничего ему не говорить.
– Это лишено смысла, мой милый, – прохладно отозвался Файн, листая рукописи. – Я уже тысячу раз тебе это твердил. На кону минутное удовольствие против целой жизни. Нашей жизни, я имею в виду.
– Для... э-э... того, кто утверждает, что устал от убийств, и хочет вернуться в состояние неподвижного покоя дерева, вы очень кровожадны, Дерек, – не удержавшись, заметила ровным тоном Ева. Файн сухо рассмеялся.
– Тоска! Вы тоскливы, как и всё ваше племя! Папоротник и то веселее вас, – прошипел Дерек и снова отошёл от них. Ева никак не могла понять, зачем он здесь торчит. – Ты дождёшься, Оззи! Когда на нас грохнется метеорит, будет поздно.
– Кстати, странно, что до сих пор ни один не попал в дом, – вздохнула Ева, страстно желая сменить тему разговора.
– На самом деле, ничего странного в этом нет, – немедленно отозвался Файн. – Первопричина хаоса, как око бури, дольше всего остаётся в относительном покое и гибнет в самом конце... Я нашёл рукопись с Литтлом.
– Отлично. – Ева потёрла уставшие, как будто забитые песком глаза. – Осталось всего пятеро... Думаете, это сработает?
– Думаю, нам стоит попробовать.
Ева кивнула. Взгляд её упал на тоненькую тетрадку, выскользнувшую из очередной папки архива. Тетрадь была старательно подписана рукой её мужа, «учащегося выпускного класса». Первые наброски? Начало первого романа? Дневников Алекс никогда не вёл. Она открыла тетрадку. «Роман о любви», – коротко значилось на первой странице. Ева улыбнулась. «Сколько же тебе тогда было лет, кот? Шестнадцать? Семнадцать?». Прочитав первые строчки, она вдруг сдавленно всхлипнула и прикусила костяшку указательного пальца, с ужасом глядя на эти самые строчки. Файн мгновенно оказался рядом и молча пробежал глазами открытую страницу. Потом он всё так же без единого слова прошагал к столику у двери и налил в стакан воды из графина. Вернулся, подал стакан Еве. Дерек из своего угла таращился на них слабо фосфоресцирующими в темноте глазами.
– Думаете, он намеренно скрывал это, леди Эва? – осторожно спросил Файн, пристально глядя на неё. Ева пила воду, слегка клацая зубами о край стакана. Её трясло.
– Н-нет, – наконец сказала она. – Я... я уверена, что нет. Он просто забыл... он такой рассеянный. – Она всхлипнула и снова прикусила костяшку пальца.
– Тогда, если мне будет позволено дать совет, не стоит напоминать ему, – мягко сказал Файн, склоняясь над ней. – Всё будет хорошо, леди Эва, всё будет хорошо.
Дерек наконец тоже подошёл к столу, взял тетрадку и погрузился в чтение.
– Ты закончил? – шёпотом спросила Ева, входя в кабинет к Алексу рано утром. Алекс красными бессонными глазами посмотрел на Еву.
– Да, – мрачно ответил он. – Переписал их всех начисто. Некоторых засунул в одну историю. Не нравилось им жить в длиннющей серии, пусть ютятся в рассказиках на несколько сотен слов.
Он фыркнул. Ева неловко улыбнулась. Ей явно было нехорошо, но Алекс не хотел этого замечать, не хотел заострять на этом внимание. Он так устал. Он потом разберётся с проблемами жены.
– Мы нашли все рукописи, – сказала Ева. – И ещё вот, я принесла тебе кофе, держи.
Она протянула ему термос.
– Отлично, – буркнул Алекс. – Тот, что ты принесла вечером, я допил ещё три часа назад. Думал, умру... Слушай, ну а что толку жечь рукописи? Печатные-то экземпляры давно разошлись по миру. Гигантскими, между прочим, тиражами!
Ева странно вздрогнула и пожала плечами.
– Других вариантов нет, кот. Хуже не будет.
– Тоже верно, – вяло согласился Алекс.
– Они внизу... спустишься попрощаться с ними?
– Чёрта с два, – пробурчал Алекс, перебираясь на диван. – Разбуди меня часика в два. Надеюсь, к тому времени всё закончится... Или мы все умрём или всё станет как раньше. Меня устраивают оба варианта.
Он душераздирающе зевнул.
– Знаешь, – Ева замялась, – этот обряд... Если всё получится, исчезнут все персонажи, которые находятся здесь, даже против твоей или их воли...
– Вот и отлично, – перебил её Алекс, устраивая голову на подушке. – Моя воля их точно не задержит.
– Ладно. – Ева помолчала. – Хороших снов.
Она, наверное, хотела ещё что-то сказать, но Алекс уже отвернулся к спинке дивана и захрапел.
Ровно в два часа дня Алекса разбудил трезвон будильника. Алекс с ворчанием поднялся, протёр глаза и побрёл к полке в противоположном конце кабинета, куда Ева поставила дурацкую машинку.
«Не могла сама разбудить, знает же, что я эти звуки ненавижу», – ворчал Алекс себе под нос, почёсывая небритый подбородок. Он отключил будильник и прислушался. В доме стояла мёртвая тишина. На столе Алекс увидел термос со стикером «Кофе на неделю». Алекс почувствовал укол смутного беспокойства. Зачем Ева наварила ему целое ведро кофе? Ведь, похоже, всё закончилось. Алекс подошёл к окну, открыл его и выглянул в сад. Там было пусто. Объеденная белой лошадью жимолость сиротливо шуршала на ветру остатками листьев. Сад походил на вытоптанное до грунта в процессе долгих тренировок поле регбистов. Зато небо снова стало безмятежно-голубым, нормальным небом. Алекс выдохнул и закрыл окно.
Он спустился в гостиную – никого. В камине было серым-серо от бумажного пепла. «Ну да, разумеется, они же тут жгли мои рукописи, вандалы чёртовы», – сумрачно подумал Алекс. Его вчерашние записи ровной стопкой лежали на журнальном столике. Всё было тихо и неподвижно. К Алексу вдруг вернулось беспричинное беспокойство.
– Ева! – позвал он. – Ты почему меня сама не разбудила? Ты где? Как всё прошло?
Тишина.
Алекс побрёл на кухню. На холодильнике висел ещё один стикер: «Еда в холодильнике, кот, хватит на неделю. Разогревай в микроволновке на мощности 800 по две минуты». Алекс похолодел. Она что, сбежала от него? Почему?
Стикер на столе гласил: «Кот, письмо у тебя в кабинете, рядом с термосом, поищи хорошо».
Алекс почувствовал, как нервно и быстро заколотилось сердце. Он бросился в кабинет. После недели неумолкаемых шума и гама прежде долгожданная тишина давила на него. Он ворвался в кабинет и принялся лихорадочно рыться в письменном столе – на столе стоял только термос, и рядом с ним не было никаких бумаг. Выпотрошив стол, Алекс не нашёл ничего похожего на обещанное письмо и едва не взвыл от досады. Он оглянулся по сторонам и вдруг заметил белый конверт, который приткнулся к ножке дивана – видимо, его сдуло со стола сквозняком, когда Алекс открывал окно. Он разорвал конверт дрожащими пальцами и начал читать письмо. Почерк Евы был неровным, строчки скакали – она явно торопилась и волновалась, когда писала это. Скоро ему пришлось сесть. В письме было следующее:
«Извини, что не попрощалась с тобой, кот, но я боялась, иначе ты не согласишься спасать мир (ха-ха, мой муж – спаситель мира). Файн предположил, что ты всё помнишь, но у меня и в мыслях такого не было. Ты просто забыл, кто я. Пока мы разбирали архив, я случайно наткнулась на твой школьный рассказ о любви.
Оказывается, ты написал меня, когда тебе было шестнадцать, кот... Обряд не мог отправить нас, персонажей, назад выборочно. Меня немного беспокоит то, куда я попаду – новой истории для меня нет, но ещё больше я волнуюсь, как ты там будешь без меня. Еда в холодильнике, завтрак в микроволновке, кофе на столе в кабинете. Не забудь позвонить в понедельник редактору, если он уцелел во время метеоритного дождя. Утром пришёл полицейский, узнать, как мы тут, я отправила его назад с миром. В час позвонила редакция – все твои семинары на осень отменили, потому что университет разрушен до основания. Не забывай поливать цветы.
Целую. Люблю. Твоя Ева».
Алекс почувствовал себя обманутым, обкраденным. Эти твари, которых он создал, которых терпел у себя неделю, которым старательно писал новые рассказы, забрали его жену. Да они специально для этого и появились!
– К чёрту это спасение мира! – заорал он, в бешенстве комкая в кулаке письмо. – Пусть конец света наступает, только вернись, Ева! Верните мне жену, ублюдки! – рявкнул он, обращаясь непонятно к кому.
Никто не отозвался. Алекс долго сидел на диване, то пряча лицо в ладонях, то расправляя на коленке смятое письмо.
Ева всегда была рядом – каждый день, вот уже двадцать лет. Она была практически частью его самого – его правой рукой, половиной его ума и души. Говорят, что не бывает идеальных людей, но Ева была идеальна. «Потому что я написал её такой... и забыл», – с горечью подумал он. Алекс смутно припоминал, что, действительно, в школьные годы после того, как с ним не пошла на новогодний бал девчонка, которая ему нравилась, написал в порыве чувств рассказик, про самую идеальную, по его мнению, девушку на свете, которая любила только его. Это было так давно...
Алекс понятия не имел, как ему жить дальше, без Евы. Он подумал, было, о том, чтобы нажраться вдрызг и поехать гонять по горной дороге на своём новом «порше», испортив тормоза. Но тут он вспомнил слова Евы, которые она сказала вчера вечером – вечность назад: «Напиши, чтобы им было, куда вернуться». Впервые Алекс так долго думал не о себе, не о своём комфорте, не о своих успехах, неудачах и не о своих книгах.
«Ты уже большой мальчик, Ал. Старый сорокалетний мальчик», – сказал он себе. – «Тебе придётся быть взрослым ради Евы».
Алекс сел за стол, поднял с пола несколько чистых листов бумаги и карандаш. «Ничего, Ева, ничего... Тебе будет куда вернуться. Может быть, тебе там даже больше понравится, чем здесь. А я... я справлюсь, вот увидишь».
И он начал писать:
«Алекс в бешенстве хлопнул дверью кабинета, так что та, ударившись о косяк, отлетела обратно, снова открываясь. Ева, протиравшая пыль с комода, обернулась к нему и сочувственно спросила:
– Опять поссорился с издателем, кот?
– Знаешь, я просто... просто... Чёрт с ними! – Алекс с бессильной злобой врезал кулаком по столу так, что ушиб палец. – Чёрт. Лучше ты скажи, какие новости? Что сказал доктор?
Лицо Евы буквально просветлело. Невольно улыбаясь, положив руку на слегка округлившийся живот, она сказала:
– Кажется, у нас будет мальчик. Как хочешь его назвать?
– Как угодно, только не Дереком, – проворчал Алекс, всё ещё не уверенный, что завести ребёнка было правильным решением»...
Примечание: написано по мотивам авторской текстовой ролевой игры
Размер: 4000 слов
Алекс в бешенстве хлопнул дверью так, что она едва не слетела с петель и, отскочив от косяка, опять распахнулась. Следом за Алексом в кабинет тут же просунулась белая лошадиная голова.
– Дайте мне поговорить с женой наедине!!! – свирепо прорычал Алекс, выпихивая лошадь назад. Он успел увидеть в коридоре мёртвую проститутку Фиби, дочь вождя Большую Змею и духа дерева Дерека, угрюмо смотревшего на него с противоположного конца коридора. Алекс поймал его взгляд и передёрнулся, невольно потирая шею.
– Вы не должны были так поступать с мальчиком, – в сотый раз укоризненно сказала белая лошадь, прежде чем Алекс снова закрыл дверь кабинета, на этот раз заперев её на ключ.
читать дальшеЕва стояла в центре кабинета. За стеной, в бывшей детской, слышались стоны и вскрики до сих пор пребывавшей в трансе старухи-пророчицы, имени которой Алекс не помнил.
– Кот, – начала Ева сочувственно, – Зитанра говорит, что это так и будет продолжаться...
Её прервал пронзительный свист и последовавший за ним грохот. Из окна стало видно пылевое облако, которое поднял очередной упавший в рощу метеорит. В небе тянулся длинный метеоритный след.
– Близко лёг, – сказал Алекс и поморщился. – Что будет продолжаться? – нервно спросил он у Евы, переждав грохот.
– Конец света, конечно, – терпеливо пояснила Ева.
– Я не верю в конец света!!! – заорал Алекс.
Ева ничего не сказала, только многозначительно подняла одну бровь и кивнула в сторону окна.
Этот кошмар начался недели три назад – именно тогда на имя Алекса стали приходить все эти дикие, нелепые письма, якобы от имени его персонажей. Алекс уже двадцать лет зарабатывал на жизнь писательством. И неплохо зарабатывал. Он попробовал себя во многих жанрах, но в основном из-под его руки выходили триллеры и фантастические приключения. Алекс был необычайно плодовитым и работоспособным писателем, так что многие его книги переросли в целые многотомные серии. Сейчас Алекс самозабвенно проклинал себя за это.
Большая часть писем несла в себе угрозы, меньшая часть – слёзные жалобы и просьбы. Все их Алекс принял за неумную шутку и несмешной розыгрыш.
Первым пришло письмо от Дерека – его первого героя – бессмертного духа дерева, который мстил людям за то, что те вырубали леса. Постепенно Дерек превратился из мстителя в наёмного убийцу со сверхспособностями. Читателям он нравился недолго, Алекс давно его забросил. Теперь Дерек напоминал о себе и прямым текстом заявлял, что собирается убить Алекса. Дерек не хотел быть бессмертным убийцей, он хотел покоя, он хотел в лес, он хотел снова вернуться в своё дерево.
Потом написал Джон Литтл – опыт Алекса в области детской литературы. Литтл весьма эмоционально объяснял, что и куда он засунет Алексу, когда доберётся до него. Литтлу исполнилось восемнадцать лет, а выглядел он на семь. Оказалось, что прокол Алекса с ним состоял в том, что Алекс забыл «взрослить» мальчишку от книги к книге.
Потом пришло письмо от Белой Лошади, недовольной тем, что Алекс «убил» её хозяина – маленького мальчика, умершего в конце книги от тифа. Продукт того времени, когда Алекс учился писать мелодрамы и выжимать слёзы из читателей.
Дальше письма шли одно за другим, а когда иссяк их поток, в доме Алекса начали появляться сами отправители. Они наводнили его гостиную, они спали в его саду, они обедали и ужинали на его кухне. Ева сбилась с ног, пытаясь угодить всем. Только накормить всю ораву было целым делом!
Они отказывались уходить прежде, чем Алекс удовлетворит их просьбы.
Сначала Алекс бессильно бесился и пытался выставить незваных гостей из дома. Он был уверен, что это проделки его особенно безумных фанатов. Но если рыцаря, дворецкого и индианку ещё можно было принять за обычных переодетых психов, то говорящая лошадь, древообразный Дерек и не отражающийся ни в одном зеркале клыкастый Микки на переодетых артистов – даже в самом элитном и высокотехничном гриме – не походили никак.
Тем не менее Алекс попытался выставить их всех при помощи деревенской полиции. Они с Евой жили на отшибе, за несколько миль от деревни – Алексу нравилось уединение, ему так лучше работалось. И теперь эта любовь вышла ему боком – шеф полиции голосом обиженного ребёнка объяснил, что у них сломалась последняя патрульная машина, как он и предсказывал жадному мэру округа, и что они обязательно доберутся до Алекса на машине или пешком, как только смогут. Стоит ли говорить о том, что никто до них так и не добрался?
Наконец, Алекс решил, что он просто спятил. Объяснение было простым, понятным и даже чем-то приятным Алексу. Многие великие гении кончали свои дни в психушке. Но эта теория разбилась о тот простой факт, что Ева тоже видела их всех – как известно, коллективных галлюцинаций не бывает.
Когда минуло три дня, а ситуация никак не поменялась, Алекс избрал другую тактику: он делал вид, что не замечает гостей – как будто их просто не существует. Однако, когда Дерек, потеряв однажды терпение, взял его за горло узловатыми сухими пальцами и приподнял над полом, Алексу пришлось признать: они существуют и они опасны. Дерека оттащили дворецкий Файн и Безымянный Рыцарь, но больше Алекс решил не рисковать.
Большую часть дня он стал проводить, заперевшись в своём кабинете. Стоило ему высунуть нос за дверь, как его принимались осаждать персонажи со своими просьбами. Дерек его больше не трогал, поддавшись на убеждения Файна о том, что убив Алекса, они сделают сами себе только хуже, но постоянно маячил в конце коридора и прожигал дверь кабинета ненавидящим, нечеловеческим взглядом.
А ещё три дня спустя по радио (телевизоры Алекс не выносил и в доме не держал) начались одно за другим объявления о страшных стихийных бедствиях, обрушивающихся на мир. Наступал конец света.
Ещё один персонаж Алекса – древняя старуха-пророчица, которая постоянно бормотала что-то невнятное, так что не было никакой возможности понять, чего она хочет и зачем пришла, – впала в транс в первый день «Конца света». Ева настояла на том, чтобы старуху перенесли в относительно спокойное место дома – пустую детскую. Когда-то Алекс и Ева планировали завести ребёнка и даже подготовили комнату, но ничего не вышло, чему Алекс в душе был рад.
Старуху перенесли в детскую, и Ева полночи сидела с ней, вслушиваясь в тот бред, который несла бабка в трансе...
Алекс подошёл к окну.
Небо было неестественно красным, хотя до заката оставалось ещё несколько часов; в их саду дымилось несколько небольших метеоритов, упавших сегодня утром; (по радио, которое Алекс расколотил в приступе гнева ещё вчера, они успели услышать, что половина Японии ушла под воду, а половина Южной Америки охвачена «огнём, сошедшим с небес», так что разрушения в саду, на взгляд Алекса, были минимальными).
В беседке, которая почти не пострадала от метеоритного дождя, вольготно расположился Джон Литтл: вытянув тощие ножки в шортиках, он обнимал одной рукой Большую Змею, дочку вождя краснокожих, которая мечтала учиться в колледже, другой рукой, мёртвую проститутку Фиби, и что-то рассказывал им звонким голоском. Выражение личика у него при этом было совершенно сальное и взрослое. Все трое без конца хихикали.
Чуть ближе к дому, под самым окном кабинета, Безымянный Рыцарь, гроза драконов и прочих минотавров, перерезавший в книгах Алекса примерно сотню злобных рыцарей, а теперь требующий, чтобы Алекс прекратил писать о нём такие ужасные вещи, пацифист по призванию, пытался отнять у вампира Микки банку с хомяками, которыми Микки преимущественно питался, обитая у Алекса. Рыцарь утверждал, что пока он здесь, ни одно живое существо не погибнет. Микки он живым не считал. Микки визгливо обзывался и неловко отталкивал от себя Рыцаря холёной белой рукой, другой рукой прижимая к груди банку.
Микки к Алексу пришёл по такому делу: он утверждал, что у него аллергия на женскую кровь, и что он не может больше питаться этими бесконечными деревенскими фру и фройляйн, которых ему упорно подсовывал в книгах Алекс. Кроме того, Микки оказался стопроцентным педерастом, что неприятно поразило Алекса.
Впрочем, у Алекса многое до сих пор просто не укладывалось в голове, хотя он к этому уже начал привыкать. Алекс открыл окно и рявкнул:
– Эй вы, вам совсем плевать на то, что из-за вас творится? Это вы всё устроили, довольны?!
Все, кто был в саду, примолкли и посмотрели на него. Алекс продолжал, обрадованный тем, что его слушают:
– Думаете, если мой мир погибнет, вы просто вернётесь в свои уютные книжонки? Ха! Чёрта с два! Вы все тоже сдохнете! Книжки о вас некому будет читать!
– Два дня назад, сладенький, – начал Микки, елейно улыбаясь клыкастым ртом, – ты вообще говорил, что я галлюцинация, а мы, галлюцинации, не привыкли заботится о таких мелочах, как гибель мира.
Рыцарь, воспользовавшись тем, что Микки отвлёкся, выхватил наконец у него из рук заветную банку и с громким победным воплем убежал в дом. Микки с визгом бросился следом.
– Дикари, – поджав губки, заявила Большая Змея.
Алекс с грохотом закрыл окно. Всё это время Ева терпеливо дожидалась, пока Алекс снова обратит на неё внимание.
– Что? – спросил он раздражённо. – Ты что-то говорила?
– Да, кот, я говорила, что, судя по словам Зинтары, мир погибнет, если мы не отправим всех, кто не должен быть в нашем мире, обратно.
– Поверь, Ева, даже если бы нам не угрожал конец света, я бы сделал что у годно, лишь бы избавиться от этих... этих... – Алекс схватился за голову. – Только что? Что нужно сделать?
– Я, Файн и Дерек нашли кое-что в библиотеке, – сказала Ева, протягивая Алексу исписанный её почерком лист бумаги. Алекс хмуро схватил его и быстро пробежал глазами.
– Что за чушь? – бормотал он. – Откуда вы это взяли?.. Сжечь... написать... Ересь!
– Файн в юности увлекался оккультизмом, Дерек кое-что понимает в магии друидов, – пояснила Ева. – Мы нашли несколько книг на эту тему... Думаю, стоит попробовать, они разбираются в этих делах лучше нас. По крайней мере, у нас просто нет другого выхода... Тебе ужин сюда принести?
– Да какой тут ужин? Мы скоро все умрём, – мрачно махнул рукой Алекс и повалился на диван. – Особенно если к этому приложит руку этот психованный Дерек. Знаешь, я его таким не писал. Никогда!...
Ева подошла ближе, присела на краешек дивана и погладила его по голове:
– Бедный мой, – сказала она с искренним сочувствием. – У нас ещё есть время, ты не волнуйся, мы сами найдём в библиотеке твои рукописи, ты только напиши про всех... хочешь, выполняй их просьбы, хочешь, нет, но напиши новые истории – чтобы им было, куда вернуться.
Алекс помолчал, глядя в стену, потом сказал:
– Оливок мне принеси... И сыр с булочкой... И джем апельсиновый... и кофе. На кухню к этим тварям я никогда не спущусь... Оливки без косточек!
Ева поцеловала его в щёку:
– Ты лучше всех... Чёрные оливки без косточек и целый термос кофе с кардамоном, а ты пока начинай писать...
Алекс обнял её одной рукой, притягивая к себе, и жалобно сказал:
– Что бы я без тебя делал?
– Писал бы точно такие же гениальные романы, разумеется, – Ева улыбнулась и утешительно похлопала его по спине. – Ужин будет готов через десять минут... Принесу тебе ужин, а потом буду сидеть в библиотеке с Файном, если что – приходи.
– Нет уж, лучше вы к нам, – сумрачно сказал Алекс, садясь на диване и глядя на кипу белых листов на столе. – Чтобы было, куда вернуться, говоришь?
Было далеко за полночь, в доме стояла тишина. Последний метеорит упал на оранжерею около девяти часов вечера, с тех пор багрово-красное ночное небо оставалось спокойным.
Ева сидела в библиотеке и при свете переносного фонаря листала третью папку архива в поисках рукописей Алекса. Библиотека была единственным местом, где не царил, стараниями Евы, идеальный порядок. Алексу было скучно иметь картотеку и книги в алфавитном порядке на полках, он предпочитал находить неожиданные книги в неожиданных местах. Сейчас этот каприз весьма затруднял поиски нужных рукописей, тем не менее Ева и Файн нашли уже две трети нужных бумаг. Дерек, который всюду ходил за Файном, в поисках не участвовал. Он безучастно гладил деревянные стеллажи, корешки старых книг и, кажется, тихонько разговаривал с ними о чём-то. «Сколько тут его погибших товарищей», – подумала Ева и покраснела.
Файн стоял на приставной лестнице и светил фонарём на верхнюю полку очередного стеллажа, проверяя, не завалялась ли там ещё одна папка архива.
Мистер Файн, дворецкий, был человек высокий и плотный с бульдожьей челюстью и хрящеватым крупным носом потомственного англичанина, одет он был по моде начала двадцатого века. В книгах Алекса Файн был расчётливым отравителем, тогда как на деле оказался совершеннейшим маньяком, теряющим разум при виде ножей или бритв. Файн стал своеобразным старостой персонажей-пришельцев, единственным, кого хоть как-то слушался Дерек и кто мог убедить мёртвую проститутку Фиби надеть на себя что-то менее вызывающее, чем мужской пиджак на голое тело.
Файн был безукоризненно вежлив и услужлив (как и полагается настоящему английскому дворецкому). Он хорошо помогал Еве по хозяйству. Однако, Ева прекрасно отдавала себе отчёт в том, что Файн, как и Дерек, в любую минуту может сорваться и прирезать её, если ему на глаза не вовремя попадётся кухонный нож. В библиотеке, по счастью, не было ничего, что могло бы ввести Файна в приступ безумия.
– Если бы ваш муж, леди Эва, немного подумал, то и сам бы увидел, как органично в плоть повествования входит лезвие, и как смешон и неуместен там яд, – негромко, с английским акцентом говорил Файн, продолжая бесконечную тему, волновавшую здесь каждое существо – тему исправления своей жизни в «неправильных» книгах Алекса. Отвечать Еве не требовалось, это был монолог. Она только сочувственно и механически кивала на слова Файна. Дерек, казалось, не слушал его.
– Боже правый, не хотел бы показаться неблагодарным невежей, но я ещё молчу о том, что он поразительно мало знает о быте английской аристократии...
– Но книги с вами расходятся большим тиражом, – заметила Ева, – Алексу даже пришлось делать серию.
– Отрадно слышать, – с холодной вежливостью ответил Файн и замолчал.
Ева помассировала ноющие виски.
– Скажите, мистер Файн, как всё-таки это может быть? Мой муж – ваш создатель, правильно? Это он вас придумал, как же может часть его выдумки оказаться «неверной»?
Дерек шумно фыркнул из своего угла, не поворачиваясь ни к Файну, ни к Еве. Файн помолчал. Он спустился с лестницы, аккуратно держа подмышкой ещё несколько папок архива.
– Видите ли, леди Эва, – заговорил он наконец, – невозможно придумать того, чего вовсе не существует. У всего в мире по обе стороны бытия есть своя схема, архетипы характеров, паттерны поведения. – Он бросил на Еву пытливый взгляд. Ева пыталась осмыслить сказанное:
– Объясню проще, – продолжил Файн. – Представьте себе механизм часов – там нет лишних деталей, одна шестерёнка цепляет другую, пружина раскручивает механизм, валик цепляет стрелки и заставляет бежать их по кругу. Ваш муж может не знать внутренней механики часов, но если он напишет про часы в своей книге, механика их никуда не денется. Так выходит и с нами: внешние проявления характера находятся в неразрывной связи с внутренними. Ваш же муж, по ему одному известным причинам, умудряется выбрасывать десятки рабочих деталей, заменяя их чужеродными, неподходящими. Или забывает соединить одну шестерню с другой, из-за чего весь механизм обречён работать вхолостую, как это вышло с бедным мистером Литтлом, который застрял в теле ребёнка.
Ева внимательно слушала его и не перебивала. Кажется, даже Дерек прекратил шептаться с полками и тоже прислушивался к речи Файна.
– Невозможно совсем игнорировать законы мира, о котором пишешь, особенно, не удосужившись создать новый мир, а беря взаймы тот, что уже создан, тот мир, в котором живёт сам писатель, как это и делает мистер Алекс. Поэтому, милая леди Эва, я не вижу причин удивляться тому, что мы недовольны его работой.
Ева недоверчиво покачала головой, но ничего не ответила на это.
– Каково это, быть там... в книге? – спросила она несколько минут спустя, не отрывая взгляда от страниц архива. Послышался резкий, как щелчок сломанной ветки, смешок Дерека.
– Это ничем не отличается от того, что я испытываю, пребывая здесь, – сообщил Файн, подумав. – Исключая то, что в книге всё же меньше элементов свободы воли и выбора... Помните, ваш муж вынуждал меня убивать ядом? А здесь… – Голос Файна возвысился, и Ева невольно посмотрела в его сторону. – Здесь я могу... впрочем, не будем об этом, – как будто опомнившись, закончил Файн. Дерек усмехнулся и подошёл ближе к ним.
– Оззи, Оззи, – проскрипел он, опираясь на стол, – зачем ты сдерживаешься? Я же предлагал тебе развлечься напоследок... А вдруг эта херня не сработает?
Ева изо всех сил старалась не смотреть на Дерека и особенно – ничего ему не говорить.
– Это лишено смысла, мой милый, – прохладно отозвался Файн, листая рукописи. – Я уже тысячу раз тебе это твердил. На кону минутное удовольствие против целой жизни. Нашей жизни, я имею в виду.
– Для... э-э... того, кто утверждает, что устал от убийств, и хочет вернуться в состояние неподвижного покоя дерева, вы очень кровожадны, Дерек, – не удержавшись, заметила ровным тоном Ева. Файн сухо рассмеялся.
– Тоска! Вы тоскливы, как и всё ваше племя! Папоротник и то веселее вас, – прошипел Дерек и снова отошёл от них. Ева никак не могла понять, зачем он здесь торчит. – Ты дождёшься, Оззи! Когда на нас грохнется метеорит, будет поздно.
– Кстати, странно, что до сих пор ни один не попал в дом, – вздохнула Ева, страстно желая сменить тему разговора.
– На самом деле, ничего странного в этом нет, – немедленно отозвался Файн. – Первопричина хаоса, как око бури, дольше всего остаётся в относительном покое и гибнет в самом конце... Я нашёл рукопись с Литтлом.
– Отлично. – Ева потёрла уставшие, как будто забитые песком глаза. – Осталось всего пятеро... Думаете, это сработает?
– Думаю, нам стоит попробовать.
Ева кивнула. Взгляд её упал на тоненькую тетрадку, выскользнувшую из очередной папки архива. Тетрадь была старательно подписана рукой её мужа, «учащегося выпускного класса». Первые наброски? Начало первого романа? Дневников Алекс никогда не вёл. Она открыла тетрадку. «Роман о любви», – коротко значилось на первой странице. Ева улыбнулась. «Сколько же тебе тогда было лет, кот? Шестнадцать? Семнадцать?». Прочитав первые строчки, она вдруг сдавленно всхлипнула и прикусила костяшку указательного пальца, с ужасом глядя на эти самые строчки. Файн мгновенно оказался рядом и молча пробежал глазами открытую страницу. Потом он всё так же без единого слова прошагал к столику у двери и налил в стакан воды из графина. Вернулся, подал стакан Еве. Дерек из своего угла таращился на них слабо фосфоресцирующими в темноте глазами.
– Думаете, он намеренно скрывал это, леди Эва? – осторожно спросил Файн, пристально глядя на неё. Ева пила воду, слегка клацая зубами о край стакана. Её трясло.
– Н-нет, – наконец сказала она. – Я... я уверена, что нет. Он просто забыл... он такой рассеянный. – Она всхлипнула и снова прикусила костяшку пальца.
– Тогда, если мне будет позволено дать совет, не стоит напоминать ему, – мягко сказал Файн, склоняясь над ней. – Всё будет хорошо, леди Эва, всё будет хорошо.
Дерек наконец тоже подошёл к столу, взял тетрадку и погрузился в чтение.
– Ты закончил? – шёпотом спросила Ева, входя в кабинет к Алексу рано утром. Алекс красными бессонными глазами посмотрел на Еву.
– Да, – мрачно ответил он. – Переписал их всех начисто. Некоторых засунул в одну историю. Не нравилось им жить в длиннющей серии, пусть ютятся в рассказиках на несколько сотен слов.
Он фыркнул. Ева неловко улыбнулась. Ей явно было нехорошо, но Алекс не хотел этого замечать, не хотел заострять на этом внимание. Он так устал. Он потом разберётся с проблемами жены.
– Мы нашли все рукописи, – сказала Ева. – И ещё вот, я принесла тебе кофе, держи.
Она протянула ему термос.
– Отлично, – буркнул Алекс. – Тот, что ты принесла вечером, я допил ещё три часа назад. Думал, умру... Слушай, ну а что толку жечь рукописи? Печатные-то экземпляры давно разошлись по миру. Гигантскими, между прочим, тиражами!
Ева странно вздрогнула и пожала плечами.
– Других вариантов нет, кот. Хуже не будет.
– Тоже верно, – вяло согласился Алекс.
– Они внизу... спустишься попрощаться с ними?
– Чёрта с два, – пробурчал Алекс, перебираясь на диван. – Разбуди меня часика в два. Надеюсь, к тому времени всё закончится... Или мы все умрём или всё станет как раньше. Меня устраивают оба варианта.
Он душераздирающе зевнул.
– Знаешь, – Ева замялась, – этот обряд... Если всё получится, исчезнут все персонажи, которые находятся здесь, даже против твоей или их воли...
– Вот и отлично, – перебил её Алекс, устраивая голову на подушке. – Моя воля их точно не задержит.
– Ладно. – Ева помолчала. – Хороших снов.
Она, наверное, хотела ещё что-то сказать, но Алекс уже отвернулся к спинке дивана и захрапел.
Ровно в два часа дня Алекса разбудил трезвон будильника. Алекс с ворчанием поднялся, протёр глаза и побрёл к полке в противоположном конце кабинета, куда Ева поставила дурацкую машинку.
«Не могла сама разбудить, знает же, что я эти звуки ненавижу», – ворчал Алекс себе под нос, почёсывая небритый подбородок. Он отключил будильник и прислушался. В доме стояла мёртвая тишина. На столе Алекс увидел термос со стикером «Кофе на неделю». Алекс почувствовал укол смутного беспокойства. Зачем Ева наварила ему целое ведро кофе? Ведь, похоже, всё закончилось. Алекс подошёл к окну, открыл его и выглянул в сад. Там было пусто. Объеденная белой лошадью жимолость сиротливо шуршала на ветру остатками листьев. Сад походил на вытоптанное до грунта в процессе долгих тренировок поле регбистов. Зато небо снова стало безмятежно-голубым, нормальным небом. Алекс выдохнул и закрыл окно.
Он спустился в гостиную – никого. В камине было серым-серо от бумажного пепла. «Ну да, разумеется, они же тут жгли мои рукописи, вандалы чёртовы», – сумрачно подумал Алекс. Его вчерашние записи ровной стопкой лежали на журнальном столике. Всё было тихо и неподвижно. К Алексу вдруг вернулось беспричинное беспокойство.
– Ева! – позвал он. – Ты почему меня сама не разбудила? Ты где? Как всё прошло?
Тишина.
Алекс побрёл на кухню. На холодильнике висел ещё один стикер: «Еда в холодильнике, кот, хватит на неделю. Разогревай в микроволновке на мощности 800 по две минуты». Алекс похолодел. Она что, сбежала от него? Почему?
Стикер на столе гласил: «Кот, письмо у тебя в кабинете, рядом с термосом, поищи хорошо».
Алекс почувствовал, как нервно и быстро заколотилось сердце. Он бросился в кабинет. После недели неумолкаемых шума и гама прежде долгожданная тишина давила на него. Он ворвался в кабинет и принялся лихорадочно рыться в письменном столе – на столе стоял только термос, и рядом с ним не было никаких бумаг. Выпотрошив стол, Алекс не нашёл ничего похожего на обещанное письмо и едва не взвыл от досады. Он оглянулся по сторонам и вдруг заметил белый конверт, который приткнулся к ножке дивана – видимо, его сдуло со стола сквозняком, когда Алекс открывал окно. Он разорвал конверт дрожащими пальцами и начал читать письмо. Почерк Евы был неровным, строчки скакали – она явно торопилась и волновалась, когда писала это. Скоро ему пришлось сесть. В письме было следующее:
«Извини, что не попрощалась с тобой, кот, но я боялась, иначе ты не согласишься спасать мир (ха-ха, мой муж – спаситель мира). Файн предположил, что ты всё помнишь, но у меня и в мыслях такого не было. Ты просто забыл, кто я. Пока мы разбирали архив, я случайно наткнулась на твой школьный рассказ о любви.
Оказывается, ты написал меня, когда тебе было шестнадцать, кот... Обряд не мог отправить нас, персонажей, назад выборочно. Меня немного беспокоит то, куда я попаду – новой истории для меня нет, но ещё больше я волнуюсь, как ты там будешь без меня. Еда в холодильнике, завтрак в микроволновке, кофе на столе в кабинете. Не забудь позвонить в понедельник редактору, если он уцелел во время метеоритного дождя. Утром пришёл полицейский, узнать, как мы тут, я отправила его назад с миром. В час позвонила редакция – все твои семинары на осень отменили, потому что университет разрушен до основания. Не забывай поливать цветы.
Целую. Люблю. Твоя Ева».
Алекс почувствовал себя обманутым, обкраденным. Эти твари, которых он создал, которых терпел у себя неделю, которым старательно писал новые рассказы, забрали его жену. Да они специально для этого и появились!
– К чёрту это спасение мира! – заорал он, в бешенстве комкая в кулаке письмо. – Пусть конец света наступает, только вернись, Ева! Верните мне жену, ублюдки! – рявкнул он, обращаясь непонятно к кому.
Никто не отозвался. Алекс долго сидел на диване, то пряча лицо в ладонях, то расправляя на коленке смятое письмо.
Ева всегда была рядом – каждый день, вот уже двадцать лет. Она была практически частью его самого – его правой рукой, половиной его ума и души. Говорят, что не бывает идеальных людей, но Ева была идеальна. «Потому что я написал её такой... и забыл», – с горечью подумал он. Алекс смутно припоминал, что, действительно, в школьные годы после того, как с ним не пошла на новогодний бал девчонка, которая ему нравилась, написал в порыве чувств рассказик, про самую идеальную, по его мнению, девушку на свете, которая любила только его. Это было так давно...
Алекс понятия не имел, как ему жить дальше, без Евы. Он подумал, было, о том, чтобы нажраться вдрызг и поехать гонять по горной дороге на своём новом «порше», испортив тормоза. Но тут он вспомнил слова Евы, которые она сказала вчера вечером – вечность назад: «Напиши, чтобы им было, куда вернуться». Впервые Алекс так долго думал не о себе, не о своём комфорте, не о своих успехах, неудачах и не о своих книгах.
«Ты уже большой мальчик, Ал. Старый сорокалетний мальчик», – сказал он себе. – «Тебе придётся быть взрослым ради Евы».
Алекс сел за стол, поднял с пола несколько чистых листов бумаги и карандаш. «Ничего, Ева, ничего... Тебе будет куда вернуться. Может быть, тебе там даже больше понравится, чем здесь. А я... я справлюсь, вот увидишь».
И он начал писать:
«Алекс в бешенстве хлопнул дверью кабинета, так что та, ударившись о косяк, отлетела обратно, снова открываясь. Ева, протиравшая пыль с комода, обернулась к нему и сочувственно спросила:
– Опять поссорился с издателем, кот?
– Знаешь, я просто... просто... Чёрт с ними! – Алекс с бессильной злобой врезал кулаком по столу так, что ушиб палец. – Чёрт. Лучше ты скажи, какие новости? Что сказал доктор?
Лицо Евы буквально просветлело. Невольно улыбаясь, положив руку на слегка округлившийся живот, она сказала:
– Кажется, у нас будет мальчик. Как хочешь его назвать?
– Как угодно, только не Дереком, – проворчал Алекс, всё ещё не уверенный, что завести ребёнка было правильным решением»...
Вопрос: Нравится?
| 1. Да | 2 | (50%) | |
| 2. Нет | 2 | (50%) | |
| Всего: | 4 | ||
@темы: история о любви, проза, рассказ, драма, фантастика
-
-
16.12.2013 в 19:56ненавидящим, нечеловеческим взглядом. - но это же древесный монстрик, а не человек - он и должен смотреть нечеловеческим взглядом, как мне кажется
перенесли в относительно спокойное место дома – пустую детскую.Старуху перенесли в детскую - два раза перенесли
(по радио, которое Алекс расколотил в приступе гнева ещё вчера, они успели услышать, что половина Японии ушла под воду, а половина Южной Америки охвачена «огнём, сошедшим с небес», так что разрушения в саду, на взгляд Алекса, были минимальными) - эти скобки как-то запутывают, можно было бы просто отдельным предложением дать
другой рукой, мёртвую проститутку Фиби - тире
Каково это, быть там... в книге? - еще одно тире
Меня больше всего заинтересовала мертвая шлюха, а о ней так ничего и не было сказано :с
Ну а вообще как-то оно у меня никаких эмоций не вызвало, потому что всё оказалось в высшей степени предсказуемо. Кому-то это по душе, а я расстраиваюсь, если отгадываю следующий сюжетный ход за тысячу слов до его появления. Читается легко - тут никаких проблем. А с сюжетом... в общем, как-то никак :/
!
-
-
16.12.2013 в 20:52ога, пропустили, спс.
но это же древесный монстрик, а не человек - он и должен смотреть нечеловеческим взглядом, как мне кажется
Ога и это подчёркивается.
два раза перенесли
ога
Меня больше всего заинтересовала мертвая шлюха, а о ней так ничего и не было сказано :с
оказалось в высшей степени предсказуемо.
Ясно
Невольно вспоминается Нил Гейман и его сборники рассказов..... брррррррррррр
Читал только его Богов
Спасибо!